Цок

Нидерланды, как известно, знамениты во всём мире не только легализованной марихуаной и золотой конькобежной сборной. Но и своими цветами. Самуил Кац, сколотивший небольшое состояние на финских и шведских шмотках ещё в Ленинграде, вполне справедливо решил не противоречить традициям приютившей его новой родины.

Да. Здесь выращивали в невероятных количествах тюльпаны и розы, хризантемы и орхидеи, гладиолусы и фиалки, а вот в «кактусовой сфере» у предприимчивых голландцев почему-то зиял неприкрытой дырой серьёзный провал. Его-то, пока никто другой не догадался, и решил заполнить собственной неординарной личностью смелый господин Ван Дер Кац.

Поначалу, естественно, пришлось побегать и потратиться. Но, в конце концов, арендованные парники и ежегодные ярмарки начали приносить обильные всходы. А лет через пять, когда первые кредиты были возвращены, таки дали нешуточный урожай. Сегодня, по прошествии без малого трёх десятилетий, кактусовая империя Самуила Ван Дер Каца приносила ему почти полсотни миллионов чистой прибыли в год, что по меркам компьютерных, нефтяных и газовых монархов жалкие четыре сольдо, но от природы не жадному Самуилу Моисеевичу вполне хватало и их. Колючие «детки» чудо-Каца наводнили собой всю Европу, добрались до Индии и Китая и, перемахнув океаны, начали торговую интервенцию в Австралию и Северную Америку. А у стареющего бизнесмена всё ещё болела голова: как же так, скорбная родина (в смысле, первая из списка оных) не имеет на полированных просторах офисных и домашних столов и ни единого кактуса от пусть покинувшего, но искренне любящего её сына?

Кац долго взвешивал все «за» и «против», и, наконец, решил, что не сможет умереть со спокойной душой, не открыв мясистому зелёному «потомству своему» пути хотя бы во славный град Петра и одновременно нелёгкого и с радостью забытого ныне детства. Приплыв в Петербург на собственной ослепительно-белой яхте, Самуил Моисеевич первым делом решил разыскать бывших «коллег» из фарцы. Но тут его постигла сокрушительная неудача – кто-то сгнил в отнюдь не пионерских лагерях, другие эмигрировали, третьи спились. Отыскался лишь один бывший приятель – некто Липман, но и он построил где-то под Псковом то ли свиноводческий комплекс, то ли, наоборот, бисерную фабрику. Понятно, ни тот профиль, ни другой не слишком коррелировали с торговлей комнатными цветами. Нет, там ловить нечего.

Тем не менее, пока ещё не унывающий голландец завернул с другой стороны – посетил офисы крупнейших цветочных оптовиков. Однако посмотрев их зелённых уродцев и узнав цены, по которым те приобретаются в Африке и Азии, понял, что конкуренции с «дерьмовым ширпотребом» его фирма элементарно не выдержит.

Впав в первую стадию отчаяния, Самуил Моисеевич уже подумывал оставить яхту на рейде, а сам на самолёте смотаться в Москву, которая, как известно «хавает» всё, когда в его роскошной каюте раздался звонок от некоего господина Терпилова, бананового короля Петербурга и Окрестности, что недавно решил расширить бизнес в сторону именно его, Ван Дер Каца, интересов. О, чудо чудное!

Впервые встретившись в уютном кабачке на улице Куйбышева, Самуил Моисеевич и Вадим Эдуардович расставались заполночь словно добрые приятели, знавшие друг друга всю жизнь и, что более важно, как перспективные деловые партнёры. Ван Дер Кац радовался, что хоть кого-то заинтересовал в этом равнодушном городе его уникальный товар – пусть даже единственного и далеко не самого замечательного сорта. Терпилов потирал руки от предстоящего контракта века с госпожой Зацепиной, которая с её-то деловой хваткой всенепременно подсадит на кактусовое пойло бескрайнюю Россию. И да – очень гордился собственным способностям вести переговоры, благодаря которым так и не открыл своему заграничному партнёру истинной цели закупки столь гигантской партии товара. А вдруг тот сам выйдет на Карину? Плакали тогда посреднические миллионы.

Но совсем удивительно, что два таких прожжённых дельца так и не поняли друг друга. До конца, в смысле. То ли эмоции взяли верх, то ли сыграл злую шутку прекрасный моносолодовый виски, слегонца размягчивший мозги обоих, а может, вмешалась некая устрашающая третья сила. Но факт остаётся фактом: контракт в ту же ночь – белую и великолепную – был подписан на яхте Каца без предварительного заключения терпиловских юристов и финэкспертов, чего до сих пор ни разу не случалось.

Голландец на следующее утро покинул территориальные воды России. В то же самое время радостный бананоторговец информировал Карину Зацепину о достигнутых результатах.

Итак, сухогруз с кактусами для открытия текилового производства в Ленинградской области должен был прибыть в Петербург под самый конец навигации – в ноябре. Для оплаты поставки товара и его растаможки Терпилов взял в банке инвалютный кредит на сумму пять миллионов евро, погасить который планировал после расчёта с ликёро-водочным предприятием. Зацепина со своей стороны обязалась выполнить главное условие контракта в течение недели после экспертизы и приёмки сырья. Был в договоре один примечательный (да как оказалось, не слишком) пунктик с вызывающей подозрение формулировочкой: «В случае непригодности сырья к производству, Поставщик обязуется оплатить половину издержек, понесенных Заказчиком на оборудование и подготовку производства на сумму 100.000.000 (Сто миллионов) рублей в течение месяца со дня получения акта приёмки товара». Терпилов, помнится, без колебаний признал его вполне справедливым, плюс будучи на девяносто девять с половиной процентов уверенным в порядочности господина Ван Дер Каца, вычеркивать ничего не стал. Тем более что Карина Ашотовна явно на попятную идти не собиралась, а кактусовый бизнес настолько увлёк Вадима, что неуступчивость Зацепиной он характеризовал как «чиста бабское» упрямство.

И вот по прошествии трёх месяцев в порт Приморск пришёл зафрахтованный господином Ван Дер Кацем сухогруз «Titanus», как водится под либерийским флагом и с русской командой на борту. О прибытии долгожданных кактусов Терпилову сообщили незамедлительно, и он вместе с Самариным поспешил встретить и осмотреть груз…

Возбуждённо-радостное Вадимово настроение после получения хорошей новости сменилось каталептическим ударом, когда он, спустившись в трюм, увидел изумительную картину – бесконечные многоярусные ряды стеллажей с цветочными ящиками, из которых, тонко и изысканно измываясь над новым хозяином, топорщили свои острые иглы сотни тысяч агав… размером с большой палец. Каждая.

Предприятие господина С. Ван Дер Каца (Нидерланды, Амстердам) контракт с ООО «Парагвай» (Россия, Санкт-Петербург) выполнило безупречно.

* * *

– Вот такие невесёлые мои дела, Мона, – вздохнул Терпилов, закончив рассказ.

Маша молчала. Она, услышав, от Вадима о его совместном бизнесе с Кариной Зацепиной, сразу же догадалась, откуда дует ветер.

В тот жаркий августовский день наша героиня была настолько возмущена неосторожной репликой Терпилова, что всё своё негодование выразила в обидных словах равнодушному небу. А невольной свидетельницей трагедийной сцены стала безжалостная Тыква, как окрестили ещё в школе Карину Тер-Оганесян – несчастную и запуганную беженку из Карабаха – безжалостные одноклассники, не представляющие даже частицы тех ужасов, что пережила эта худенькая черноглазая замарашка.

– Хватит ныть, Гуляева, – жёстко сказала Карина, которая в общении с близкими ей людьми не особо стеснялась в выражениях. – Сделаем мы твоего бывшего конкретным Потерпеловым. Я сказала. И вообще, когда ты вернёшь свою фамилию?

– А ты? – вопросом на вопрос ответила Маша.

Тыква звонко рассмеялась.

– Я, Машка, печальная вдовица. Потом, у меня сын – Зацепин. Братва не поймёт. Ты же, киса, весёлая разведёнка. И потом, Гуляева – звучит реально лучше. Уж больно жертвенная у твоего Вадика фамилия, так и просится чтоб её… его… Ладно, творческая ты натура, я с этим чмом сама как-нибудь разберусь.

– Только без насилия, – взмолилась Маша.

– Обижаешь, подруга! – подмигнула Карина. – Мы ж с тобой интеллигентные дамы, кляча ты старая.

Тогда Маша не придала большого значения словам Тыквы, решив, что та, как настоящий друг, просто поддерживает её и утешает в присущей себе манере. Как жестоко она ошиблась, полагая, что Карина может бросаться словами!

Пожалуйста, результат на лицо – её бывший муж и ещё вчера удачливый президент банановой республики «Парагвай» сегодня превратился в падшего духом нищего алкоголика. Нда… Потерпелов. Словно в подтверждение мыслей, Маша услышала жалобный голос Вадима: