Цвет моего забвения

Мы идём сквозь тьму, считая ступеньки на ощупь. Когда мгла, обволакивающая нас, достигает пика, я начинаю понимать, о чём говорила Нетти. Мои глаза теряют способность видеть, и я начинаю явственно ощущать чужое присутствие. Кто-то контролирует темень за нашими спинами, сливается с ней, перетекает в неё. Кажется, что хозяину мрака по силам даже растворить нас в себе. Человек ли это? Невольно ускоряю шаг, пытаясь вытащить из капкана и себя, и Нетти. К первому этажу мгла редеет, и я чувствую, как камень падает с сердца.

Дверь подъезда распахнута настежь. Свет снаружи медовый, золотистый, густой и тягучий. Кажется, что его можно распробовать на вкус, и я даже ощущаю на языке оттенки дикого разнотравья. Он кажется частью другой реальности: той, в которой есть память, но нет нас.

Мы выходим в нагретую тишину, заросшую буйным кустарником. Вдалеке стрекочут цикады.

– Вот и всё, - говорю я, с облегчением выдохнув.

– Д-да уж, - с сомнением отвечает Нетти.

Я оглядываюсь. Мы стоим во дворе полуразрушенного дома в девять этажей. Остов строения делает несколько изгибов под разными углами и напоминает изломанную букву "М". Пустые окна с выбитыми рамами таращатся на нас со всех сторон - невольные свидетели, незримые палачи... В каждом из них - чёрная пустота. Такая же, как в моих воспоминаниях.

– Ты помнишь это место?
– поднимаю взгляд на Нетти.

Она мотает головой. Взгляд её остаётся серьёзным и напуганным.

– Вот и я не помню. И что мы здесь забыли?

Мы идём по мелким осколкам асфальта. Сквозь трещины прорастает высокая трава - растрёпанные сорные колоски. Кое-где в зелёное буйство вклиниваются мелкие цветочки.

– Ч-что у т-тебя в рюкзаке?
– неожиданно спрашивает Нетти.

– Ерунда какая-то, - фыркаю я. Потому что в моём багаже - бесполезная чушь. И где я только набрать умудрилась такого мусора!
– Шёлковая нить, пустая пачка от таблеток "Армадол" и бутыль с водой.

– В м-моём б-была игрушка и д-две открытки, - делится Нетти.
– З-зачем это мне?

– Я полагаю, - начинаю я осторожно, пытаясь донести до Нетти свои опасения, - что во всём здесь есть смысл.

– В-вот только к-к-какой?

– Это напоминает мне, - стараюсь тщательно подбирать слова, - квест! Погоню за целью. Это похоже на игру.

– Ч-что-то з-злая больно эт-та игра, - огрызается Нетти.

– Злая и жестокая, - добавляю я.
– Но, если уж мы очутились здесь, то, возможно, сами на неё согласились. Не насильно же нас сюда приволокли.

– С-согласна.

Поросль кустарника расступается, открывая дорогу, и мы выходим к торцу дома. Здесь здание спускается ступенькой, переходя в пятиэтажный пристрой. За ним я вижу ребро ещё одной пятиэтажки, но путь туда закрыт. Высокая сетка с мелкими ячейками огораживает проход. Она тянется в никуда, изгибаясь, и теряется в чащобе молодых деревьев. При желании можно вскарабкаться наверх и перелезть. Однако меня очень смущают оголённые провода в пластмассовых держателях, вьющиеся по верхушке ограждения - местный электрический плющ.

– Что эт-то?
– Нетти замечает то же, что и я, и её лицо неожиданно бледнеет.
– Т-тюрьма?

– Не думаю, - выдыхаю я. И снова лгу.

На самом деле я знаю, что Нетти права. Только слово "тюрьма" подобрано неудачно. Это место больше похоже на западню. На ловушку. Я снова вспоминаю квест "Выйди из комнаты", но на этот раз с ужасом. То, что происходит с нами совсем не походит на весёлую игру. Я боюсь произнести это вслух, но уже убеждена, что нас хоронят заживо.

– Что эт-то?!
– повторяет Нетти громче. В её глазах стоят слёзы.

– Всего лишь ограда, - звенит сзади незнакомый голос.
– Разве это так сложно?

Оборачиваюсь на звук, повинуясь первобытным инстинктам. Щётка кустарника шуршит ворохом листьев. Ветки разлетаются лопастями веера, и из зелёного марева выныривает незнакомое лицо. Точнее, сначала появляются очки. Двухслойные линзы лучатся солнечным мёдом: кажется, что отражённый в них мир переворачивается вверх тормашками. Мне действительно сложно сказать, что больше: уродливые бинокли на дужках или голова.

– Кто ты?
– вырывается у меня изо рта.

– А ты кто?
– на тропинку выходит сутулая и совершенно несуразная девушка с огромной восьмёркой на майке. Глядя на её шаткую походку, жиблые плечи и отвисший живот, сложно поверить в то, что у неё хватило сноровки продраться сквозь густые заросли. Как только очки не перетянули её вперёд?!

– Полагаю, что у нас с тобой много общего, - отвечаю я, пряча за спиной перепуганную Нетти.

– Полагаю, что нельзя отрицать очевидное, - девушка высокомерно рассматривает номер на моей майке. Скрытое превосходство сквозит в каждом её жесте.

– Ты что-нибудь помнишь?

– Ровным счётом, столько же, сколько и ты, - номер восемь напыщенно хмурится.
– Но, думаю, что ничего хорошего ждать не стоит.

Нетти жмётся к моей спине, не желая принимать ни спесивую незнакомку, ни факты, ставшие слишком явными. Я всё ещё чувствую её дрожь: крупную, пронизывающую. Сложно держать себя в руках, но я глотаю панику, как горькое лекарство. Хотя бы один человек здесь должен сохранять трезвость рассудка.

– И что, - возражаю я, пытаясь поймать глаза незнакомки сквозь толстые стёкла очков.
– Отсюда разве выхода нет?

Девушка невесело усмехается и снимает свои бинокли. Её лицо, к моему удивлению, оказывается весьма симпатичным. "Что за идиотские вопросы?", - говорит её рассеянный взгляд.

Я поворачиваю голову туда, где сетка ограждения смыкается с дикими порослями деревьев. Ещё раз смотрю на оголённые провода, бегущие по верхней части преграды. И понимаю, что вопрос действительно более чем идиотский.

***

Номер одиннадцать

Шаги, звучащие из пролёта, осторожны и медлительны.

И они слышатся всё ближе. Только облегчения от того, что я не одинока, не появляется. Напротив: чувствую, как ужас сушит горло. Словно ко мне приближается сквозь мусор, пыль и обвалившиеся пролёты сама смерть.

Я крепче сжимаю перекладину лестницы. Ребристая арматура оставляет на пальцах кровавые татуировки. Набираю воздуха в грудь. Мышцы между рёбрами ноют от напряжения. Разум подсказывает, что этот кто-то внизу может стать моим спасителем, и я готова выплюнуть дикий крик. Интуиция шепчет: повремени... Только разуму я доверяю больше. Разжимаю губы и готовлюсь закричать, но горлом идёт лишь дребезжащий сип.