Цветок боли

Не дав мне опомниться, Норан, схватив меня за волосы, толкнул к столу. Угол стола больно врезался в живот, а рука Норана тянула волосы так, что я прогнулась в спине до боли в позвоночнике, и в этот момент, задрав на мне тонкий шелк ночной рубашки, он вошел в меня. Я опять слышала свой крик, затем хрип, а потом стоны. Облегчением для меня были моменты, когда я отключалась и проваливалась в пустоту. Видно, Норан был так увлечен собой, что иногда не замечал, что я без сознания. Но когда он понимал это, то быстро приводил меня в чувства и продолжал.

Очнулась я на полу коридора, оглядевшись, узнала дверь в комнату Норана. Значит, он просто выкинул меня из комнаты, когда я стала ему не нужна. Огромным усилием воли я сконцентрировала в себе жалкие остатки магии, чтобы встать и дотянуться до тяжелой гардины, а потом, содрав ее с окна, обмотаться ей. В этот раз мой муж выкинул меня из своей спальни абсолютно голой. Наверное, чувство стыда придало мне больше сил, чем магическая помощь. После того, что делал со мной Норан, магии во мне не осталось, а вот стыд быть застигнутой нагой во время утреннего обхода замка стражей дал мне силы дойти до своей комнаты. Там опять была приготовленная для меня ванна, и все повторилось.

После завтрака, смотря на себя в зеркало, я видела хрупкую красивую девушку в роскошном платье и с изумрудным колье на тонкой шейке. Вот только опять в глаза я себе боялась заглянуть. Сейчас я уже не могла смотреть в них, так как теперь уже знала, что сегодня ночью все повторится.

И я не ошиблась. Мой ад продолжался ровно месяц. Хотя потом он тоже продолжился, но перешел в другую стадию.

Через месяц, когда я в очередной вечер зашла в спальню мужа для исполнения супружеского долга, я увидела на его постели двух девушек. Прислушавшись к себе, я поняла, что это самые обычные девушки, без всяких магических даров, а обострив зрение, рассмотрела их лица. Они были старше меня, и, судя по морщинкам и несвежести кожи, их жизнь была непростой. Все это было неумело закрашено слоем пудры, помадой и тенями. Ужаснувшись от увиденного, я вернула зрению обычные свойства, так как мне стало неприятно рассматривать их.

– Ты не говорил, что нас сегодня будет трое, – чуть осипшим голосом проговорила одна из них и откинула подол своего платья вверх, оголяя пухлые ноги в чулках.

– Пошла вон отсюда.

Вздрогнув от голоса Норана и поняв, что это он говорит мне, я опрометью выскочила за дверь его спальни и бросилась в свою комнату.

Что я чувствовала, когда, забежав к себе, закрыла дверь и опустилась на пол, не в силах более сделать ни шагу? Наверное, я чувствовала тупую боль, которая теперь стала частью меня. Иногда она обострялась, иногда усиливалась. Сейчас она опять запульсировала, разливая по венам этот яд, от которого становилось невыносимо плохо, хотелось разбить голову о мрамор пола, только бы заглушить в себе мысли, приносящие боль. Было ли мне обидно от понимания, что мой муж изменил мне? Звучит смешно и абсурдно. То, что он делал со мной весь этот месяц, нельзя охарактеризовать с позиции человеческого поведения. Так как же тогда он может мне изменить? И больно ли мне от этого? Да, больно. Мне было так больно осознавать, что, оказывается, предел моих унижений не достигнут. Во мне есть еще то, что можно растоптать, чтобы опять причинить мне боль. Ведь в течение этого месяца, когда я, как примерная жена, каждый вечер приходила в его спальню, он изощрялся надо мной не только в физических унижениях, но и в моральных. А когда моя смиренная мной же самой гордость не могла более выносить его требования и я возмущалась, он избивал меня, долго, методично, до кровавого куска мяса. Но ведь я бессмертна и владею магией, и потому я оживала, а мое тело вновь принимало прежний вид. И каждая ночь начиналась сначала. В один из дней, когда меня стошнило от того, что я не смогла «это» проглотить, он бил меня особо долго, и я научилась глотать и делать так, как он того хочет. Я вообще многому научилась, став исполнительной и старательной, и вот результат. Теперь в его постели те самые падшие женщины, о которых я столько слышала от Лиз. Только я не ожидала увидеть их в кровати мужа. И что я должна чувствовать от понимания происходящего? Опять тупую боль.

Немного успокоившись, я все-таки добрела до кровати и, с трудом забравшись на нее, закуталась в одеяло. Мой слух стал улавливать звуки. В отличие от людей, которые не слышат ничего, что происходит в комнате мужа, потому что тот оградил ее магическим заслоном, я могла слышать все. И я услышала. Из его комнаты раздавались стоны, вот только в этих стонах не было боли. Обострив свое восприятие эмоций, я покраснела. В этих стонах была другая боль, эти звуки исходили от сладостного томления и желания получить большее. Я не понимала что, и я не понимала, как из его спальни могут раздаваться не крики, а томные вздохи.

Наверное, это окончательно добило тот хрупкий мир, который каждое утро я собирала в себе. Больше сил упиваться своей болью у меня не было. Я оградила свой слух от посторонних шумов и, свив из одеяла уютное гнездо, уснула в его тепле.

***

Этот день я решила прожить не так, как все дни прошедшего месяца. Ведь, по сути, я сама себя заперла в этом замке. Хотя Норан сразу сказал, что я могу посещать семью и подруг. Тогда почему на весь этот месяц я похоронила себя здесь? Я знала ответ. Я никого не могла видеть. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя и попытаться жить с тем, что происходит в моей жизни. Да, это оказалось очень трудной задачей. Но вчерашняя картина девиц в спальне мужа и потом эти тягучие стоны, полные непонятного мне желания. Вот то, что дало мне силы решиться сегодня поехать к родителям.

В целом это была не лучшая идея. Конечно, отец и мама встретили меня с искренней радостью и завалили расспросами. Только что я могла им рассказать? Вот и сидела я и придумывала разные небылицы из моей «счастливой» семейной жизни. Хорошо, что позже игра в саду с моими младшими сестренками отвлекла меня от реалий действительности. К вечеру меня напоили чаем и торжественно проводили к ожидающей меня карете. Неприятный червячок, закравшийся внутрь меня, точил мое и так израненное сердце. Мне вдруг показалось, что отец и мать подозревают о том, как ведет себя со мной Норан, да вот только мой брак был нужен всем, и, наверное, моя не совсем счастливая личная жизнь была ничем по сравнению с теми преимуществами, которые извлек род Мафис из этого союза.

Сегодня я получила очередное разочарование? Наверное, да. И как бы я хотела уверить себя, что это не так, что папа и мама искренне меня любят и, если узнают, что мне плохо, заступятся за меня, я сейчас осознавала, что нет, они не заступятся. Да, они любят, но при этом четко разделяют любовь в семье и выгоду семьи.

Выплакавшись за дорогу до замка Норана, я увидела, что солнце клонится к горизонту. Только вот теперь я не знала, нужна я ему сегодня на эту ночь или он воспользуется услугами продажных женщин.

Эта ночь была не моей. Уже поднимаясь по ступеням замка, я увидела идущего мне навстречу мужа, который вел под руку эффектную высокую женщину с красивым бюстом и пухлыми, сочными губами. Она была красива той самой порочной красотой, о которой принято говорить в приличном обществе лишь шепотом.

– На сегодня ты мне не нужна.

Проходя мимо меня, бросил Норан и повел свою спутницу к ожидающей их карете.

Я понимала, что все в этом огромном замке сейчас видят, что происходит, хотя, наверное, обо всем происходящем все догадались еще с ночи, когда в спальне мужа были те две, а сегодня вот эта. Интересно, сколько их будет дальше? Видно, это было интересно и всей прислуге и охране замка. Я интуитивно чувствовала на себе эти взгляды и слышала их разговоры. Я слышала их мнение обо мне, и вот от этого было действительно больно. Все, буквально все считали, что я так и не смогла доставить удовольствие своему мужу, именно поэтому ему приходится искать удовлетворения на стороне. То есть, по мнению окружающих, я была сама виновата во всем происходящем.

Раньше я слышала фразу, что мир жесток. Теперь я поняла ее смысл на себе. Я ощутила эту жестокость, пронизывающую меня тонкими иглами и раздирающую мою плоть. И вот со всем этим я должна была продолжить жить.

***

Неделя для меня пролетела незаметно. Опять стандартная фраза для людей и перевернутая для меня.

Теперь мой муж чередовал ночи со мной, и к нему в покои я вызывалась через день или два. Но это не значит, что мне становилось легче все это переносить. В тот момент, когда я была с ним, казалось, он срывал на мне все зло, которое в нем скапливалось.

Каждое утро он выбрасывал меня из своей комнаты в коридор, и там я собирала то, что от меня оставалось. И это было не только в физическом плане, но и в душевном. Мое состояние внутри уже не давало мне сил это выносить, но приходила ночь, и я опять шла к нему. Почему я еще жила, не знаю. Наверное, просто жила, привыкнув к боли и пустоте внутри себя.

Через неделю, после двух дней отдыха от исполнения супружеского долга, я наконец решилась поехать в гости к моей Лиз.

Моя подруга Лиз – Лизета из рода Ядраги. Как я была счастлива, что она у меня есть. Мы с ней были такими разными, но, наверное, это нас и сплотило в той крепкой дружбе, которая возникает еще в детстве и идет сквозь годы. Лизета, в отличие от меня, была всегда слишком шустрая, слишком шумная, активная и вообще непоседа. Я же очень стеснялась так себя вести: громко смеяться, нестись по саду, когда это видят взрослые, или пуститься в пляс прямо на глазах у всех. Вот за такую жизнерадостность я и любила Лиз. Конечно, со временем ей удалось и меня немного растормошить, и постепенно я тоже стала смеяться, бегать с ней по саду наперегонки или пускаться в пляс в большом зале замка.