Цветок боли

Значит, я, как примерная дочь, сама должна найти время, чтобы приехать к ним и спросить об их жизни. О своей жизни, я понимала, придется опять придумывать счастливые истории. Хотя я привыкла к этому, и у меня даже неплохо получалось. На самом деле после бала моя жизнь была так же несчастна, как и до. Мой муж, видно, нагулявшись несколько дней на стороне, вернулся, и мне даже показалось, что его избиения были более сильными, чем ранее. Хотя как можно провести здесь грань в мере силы побоев? Возможно, мне лишь показалось, что после бала он как будто стал вымещать на мне всю злобу, скопившуюся в нем. В одну из ночей я почувствовала даже хруст в ребрах, хотя раньше он сдерживал свою силу удара и никогда ничего мне не ломал. Только, наверное, раньше уже прошло, наступило другое время. К утру опять очнувшись на полу в коридоре, мне понадобились невероятные усилия и концентрация, чтобы применить магию и дойти до своей комнаты.

В целом ничего нового в моей жизни не происходило.

Осознавая это, я доехала до замка родителей и, выйдя из кареты, зашла в открытые передо мной слугой двери.

Мои родители в это время сидели за обеденным столом и что-то бурно обсуждали. При моем появлении все разговоры прекратились, и я почувствовала отторжение себя. Причем это чувство отторжения промелькнуло еще на балу, но я решила, что ошиблась, а вот сейчас я не ошибалась. Взгляд отца был холоден, а мама так вообще старалась не смотреть мне в глаза, Бёрн же, наоборот, смотря на меня, неприятно улыбался. Я прогнала дурацкие ощущения и приблизилась к столу. Мне сухо предложили присесть. Далее разговоры продолжились, но ощущение, что я здесь лишняя, просто пропитало воздух.

Не понимая происходящего, я, вежливо дождавшись окончания монолога отца, наконец решилась и спросила:

– Папа, я что-то сделала не так? Почему ты сердишься на меня?

Отец как будто взорвался изнутри возмущением, даже стеклянный стакан в его руке треснул, и остатки вина пролились на стол. Но он не обратил на это внимания. Мама же, наоборот, нервно скомкала салфетку в руке, а я окончательно растерялась от такого.

– И ты еще находишь наглость спрашивать об этом? – прозвучал голос отца. – Я не думал, что когда-либо доживу до такого позора. Моя дочь стала шлюхой!

– О чем ты говоришь? – прозвучавшее для меня обвинение было настолько неожиданным, что я совершенно спокойно спросила об этом.

– И ты еще смеешь спрашивать! Хоть бы постыдилась и скрывала свое поведение от других.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь!

– О том, как ты на глазах у всех, будучи женой Норана, кокетничала с мужчинами и соглашалась на встречи с ними. Со многими уже развлеклась? Не правда ли, бал – хорошее место, чтобы обрести столько желающих уединиться с тобой?

Моя голове шла кругом от всего услышанного, и я, пытаясь это осознать, лишь переводила взгляд с лица отца на лицо матери, наверное, ища ответа там.

– Папа, я не понимаю, о чем ты говоришь, – потом я вспомнила. Теперь все события бала пронеслись передо мной в невероятно ускоренном темпе. – Если ты имеешь в виду Изиса, да, я говорила с ним. Но он мой друг с детства.

– Замолчи! – с нотками истерии выкрикнула мама. – Не называй имена своих любовников! Хоть остатки стыда сохрани в себе!

– Мама, ты сама всегда одобряла мою дружбу с Изисом. Он же мне как брат. Все это время ты была счастлива, что я дружу с таким воспитанным мальчиком.

– А теперь я должна быть счастлива, что ты изменяешь с ним мужу?

– Почему ты так решила? Да кто вообще вам все это рассказал?! – я больше не могла сдерживаться, понимая, что меня грубо опорочили. Только вот почему этому верят родители, я не знала.

– Твой муж, который просто не мог выносить твоего поведения, когда ты при всех унижала его и выставляла посмешищем, кокетничала и заигрывала со всеми подходящими к тебе мужчинами.

– Муж… папа, но почему ты веришь ему? С какими мужчинами я заигрывала? Да, я разговаривала с Изисом и с теми юношами, с которыми прошло мое детство. Они подходили ко мне выразить свои поздравления по поводу моего брака с Нораном. Папа, я даже ни с кем не танцевала, зная, что это запрещено делать без разрешения мужа замужней женщине.

– Замолчи! Я что, должен поблагодарить тебя, что ты еще и не танцевала со своими любовниками? Ах, спасибо, дочка дорогая, что оказала мне честь – опозорила перед всеми, и помиловала, не стала открыто обжиматься с мужчинами, вроде как соблюдая нормы приличия.

– Хватит меня обвинять в том, чего нет! – мои щеки пылали, а саму меня трясло от возмущения. – Почему вы верите ему? Я ведь ваша дочь!

– Ты хочешь сказать, что у нас есть основания не верить Норану? Не верить твоему мужу, который все это время был заботлив и внимателен к тебе? Который сделал все, чтобы твоя жизнь была достойна и беззаботна? Он дал тебе все. Свой замок, эти наряды, которые на тебе, драгоценности, поселил в свой доме. Нам не в чем его упрекнуть. И как ты ответила ему на его заботу? Черной неблагодарностью!

– Нет, это не так! Мама, ты же помнишь, еще тогда, в первый раз, я говорила, что он бьет меня…

–Замолчи! – теперь заговорила мама, которая все это время лишь молча слушала наш с отцом диалог. – Ты, наверное, забыла, что тогда я тебе сказала о том, что нужно постараться доставить своему мужу удовольствие. Ради этого мужчины женятся на женщинах. Он дал тебе все, а взамен просил лишь малость. Но, видно, другие мужчины для тебя более ценны, чем твой муж.

Выслушав эмоциональную речь матери, я чувствовала, что теперь горят не только мои щеки, но и уши.

– Мама, о чем ты говоришь? Он избивает меня, а за удовольствиями он обращается к другим женщинам.

Повисла гнетущая тишина, и я осознала, что этими словами, слетевшими в порыве возмущения с моих губ, я подтвердила все, в чем они были убеждены.

Отец долго молчал, затем холодно произнес:

– Женатый мужчина заводит связь на стороне только тогда, когда его жена не способна удовлетворить его. Норан долго терпел тебя и только сейчас завел женщин, к которым он ездит для естественных мужских потребностей. Ты оказалась ни на что не способной. Даже в такой малости, которую он хотел получить от тебя – от своей жены.

– Значит, приводя этих женщин в дом, он не изменяет этим мне, а я, поговорив лишь с Изисом на балу при всех, уже вызвала столько упреков?!

Зачем я это сказала? Наверное, доведенная до грани, я уже и сама не знала, что говорю.

– И тебе-то самой не стыдно это говорить? – мама с ненавистью смотрела на меня. – Твой несчастный муж пользуется услугами продажных женщин, когда его жена изменяет ему. И об этом теперь знают все. Твое поведение на балу видели все представители рода, и теперь никто не вправе упрекнуть Норана в том, что он несчастен в браке и ищет утешение на стороне. Даже после бала он поехал не с тобой. Такого позора сложно придумать. Ты не наша дочь, а отродье.