Цветок для короля

Сунлинь сгреб ее в объятия, подминая под себя и утыкаясь носом в изгиб шеи. Сполз по ее телу вниз, укладывая голову на ее груди, и блаженно закрыл глаза.

Катарина вынула из его пучка шпильку и зарылась пальцами в густые длинные волосы, пахнущие травами и мылом, которое она приготовила. Осознание того, что он теперь пахнет ею, согрело подобно огню.

Теперь он всегда будет пахнуть ею. Только ею.

Ласково перебирая волосы принца, Катарина гладила его по голове, легонько массировала шею, плечи и мощную спину.

Катарина потянулась, чтобы развязать его пояс, но принц протестующе вцепился в её пальцы:

— Не нужно… Так я смогу защитить тебя… и сдержаться…

Катарина покачала головой:

— Сейчас я буду защищать вас. Спите спокойно… А потом… вам не нужно будет сдерживаться…

Сунлинь прижался носом к ее шее и глубоко вдохнул:

— Спой мне…

Катарина улыбнулась. Сердце плавилось от нежности, такой сладкой и горькой одновременно, что перехватывать дыхание.

— Я ужасно пою. Вы не уснете… Но я могу вам сыграть. Потом, когда отдохнете.

— На твоей иноземной лют-не? – Он старательно произнес незнакомое слово, проговаривая каждый звук.

Катарина не знала, что испытывает… Удивление от того, что он запомнил… Это же было так давно. Целую вечность назад. Он помнил и теперь хотел, чтобы она сыграла. Уже тогда он обратил на нее внимание…

А еще ее вновь начало сжигать желание. От того, как соблазнительно он произнес название чужестранного инструмента, как невероятно искушающе двигались его губы. Тихий выдох и скольжение кончика языка, запинка в середине слова… Это все настолько сильно провоцировало ее женскую суть, что Катарине пришлось сжать бедра, чтобы сдержать еще более болезненную пульсацию, чем прежде.

И жадность… Жадность к нему. Сунлинь принадлежит только ей. И никому более. Только ей.

Зря она убеждала себя, что послушно смирится и отпустит его, когда он решит, что ему стало скучно. Ни с кем она не поделится принцем. И никому не отдаст.

Катарина кивнула:

— Да, на ней. Спите… – Она зарылась пальцами в его густые длинные волосы и блаженно вздохнула.

Сунлинь вдруг приподнялся на одной руке, подтянулся чуть выше и свободной рукой медленно раздвинул ее бедра, устраиваясь между них.

Катарина прерывисто вздохнула, закусив губу. Сунлинь опустился на нее, окружив своим сильным телом и прижался губами к шее. По коже Катарины опаляющим ветром пронесся его тихий горячий выдох. Сжав его бедра ногами, она снова принялась гладить его спину.

Дыхание принца постепенно выровнялось, но по-прежнему оставалось горячим, подобно ветру с огненной горы.

Кажется, он наконец уснул. Катарина снова удивилась тому, каким уставшим и осунувшимся он выглядел, хоть и чувствовала, что его тело стало еще сильнее и крепче, чем прежде.

Черные ресницы, словно иглы сосны, опущенные в чернила, прямые и острые, отбрасывали длинные тени на острые скулы.

Глубокие серые тени под глазами делали его лицо темным и потусторонним, лишь отчасти принадлежащим человеку. Потрескавшиеся от холода губы начали заживать и сейчас выглядели бледно-розовыми цветами, покрытыми тонкой сетью изморози.

Осмелев, Катарина чуть сдвинула в сторону ткани халатов и запустила ладони под одежду, прижав руки к горячей коже.

Сунлинь едва заметно вздрогнул, застонал и еще сильнее сжал ее в объятиях. Спать с ним вместе было опасно – в любой момент он мог раскрыть ее секрет, но сопротивляться ощущению покоя и безопасности, окружившему ее впервые за долгое время, было невозможно.

Еще никогда она не чувствовала себя настолько защищенной. Как будто в его объятиях никто и ничто не могло причинить ей вред.

Она боялась расслабиться. Боялась допустить мысль, что принц способен ее защитить. В конце концов, эта убежденность может оказаться обычной иллюзией. Но… Эта мысль оказалась сильнее всех опасений, страхов, сомнений и разума. Оказалось, так легко расслабиться и довериться ему, позволить крепким объятиям увлечь себя в невыразимо сладкий, подернутый сахарно-розовой дымкой сон, в котором во всем мире не существовало никого, кроме нее и Сунлиня.

Катарина очнулась от нежно-порочной дремы с ощущением горячих губ, скользящих по щеке и виску. Просыпаться не хотелось. Впервые за долгое время она видела потрясающий сон, в котором хотелось остаться навсегда. В этом сне ее никто не разоблачал, не преследовал и не убивал. В этом сне она и Сунлинь были счастливы. Они жили обычной жизнью в красивом, скрытом от посторонних глаз поместье. У них были бесконечные сяоши любви и радости.

Катарина распахнула глаза и попыталась сесть. Она уснула. Она все-таки уснула и подставила себя под удар.

— Т-с-с… Спи… Я не хотел тебя будить…

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Ноги переплелись, и Катарина не понимала, где ее тело, а где – принца. Во сне она умудрилась стянуть с его плеч верхний халат и рубашку, распластав ладони по обнаженной спине.

— Из-за меня вы замерзли… – Она неловко попыталась убрать руки, но принц остановил ее, заставив вернуть ладони обратно.

— Разве похоже, что мне холодно?

Сначала Катарина не поняла, что он имел ввиду. Но потом почувствовала, насколько горяча его кожа. Словно у него была лихорадка.

— Спи… Прости, что потревожил твой сон… – Лицо Сунлиня было плохо различимо в густой темноте.

Наверное, она проспала весь день.

— Я уже выспался. – Катарина стянула полы халата у горла, пытаясь понять, насколько близко подошла к разоблачению. Но, кажется, вся одежда была по-прежнему на ней, чего не скажешь о Сунлине. – А вы? Почему не спите?

В темноте его зубы блеснули, в голосе была отчетливо слышна улыбка:

— Никогда еще так долго не спал.

Значит… он уже отдохнул, и теперь они могут провести время вместе?

Катарина потянулась, чтобы встать, но принц удержал ее на месте и прижал к себе:

— Куда ты?

— Здесь слишком темно. Хочу зажечь свечи. Чтобы видеть ваше совершенное лицо.

— Нас не заметят снаружи? Свет в пустующих покоях может вызвать подозрение.

А ведь он прав. Вряд ли сюда кто-то сунется ночью, чтобы проверять, но это действительно слишком рискованно. А она в последнее время очень часто забывала об осторожности.