Цветок забвения. Часть 2

Я не считала себя жестокой, но, да, это было бы более логично. Учитывая неизбывную ненависть Чили к своей бывшей паре? Она не могла отпустить её и улыбаться при этом…

— Я не хочу повторения истории, особенно теперь, когда весь шум по поводу твоей испорченности стих, — призналась я, вздохнув. — Виола уже достигла гармонии. Она выросла. Никто уже не воспринимает её как маленькую пакостницу, которой она осталась глубоко в душе.

— Она будет молчать, — ответила Чили, устав от моего нытья.

— Ты так уверена…

— У неё был шанс донести на нас, но она сбежала.

— Чтобы рассказать для начала Зире.

— Нет, от неё она тем более захочет это скрыть. Потому что именно Зира сможет распознать её истинные чувства и понять, кто тут настоящий преступник.

Я отвернулась, чтобы обдумать это в одиночестве. С чего всё началось?

Раскрепощающее полнолуние, невинный взмах руки, нарастающее любопытство, разговоры за нашими спинами, утренняя разведка подосланной кем-то сплетницы, визит Виолы к якобы Мяте.

— Я не понимаю тебя… — пробормотала я, упрямо отрицая очевидное.

— Я сейчас объясню. — Чили подошла сзади и приобняла меня. — Ты ведь даже не представляешь, как выглядишь, когда я ласкаю тебя. От тебя глаз невозможно отвести. Ты можешь осуждать Виолу за что угодно, но только не за это… У тебя с собой зеркало? — Она опустила руку к моим бёдрам. — Я помню, ты взяла его. Дай мне.

Когда Чили провела ладонью между моих ног, я достала зеркальце из кармана и протянула ей, чтобы чем-то занять её порочные руки.

— Ты не можешь сердиться на меня, когда смотришься в него, я знаю. — Чили откинула мои волосы и поцеловала в шею, держа свой подарок передо мной. — Улыбнись мне.

Это зеркало было одной из тех вещей, которые мирили нас и утешали, но в тот раз его «магия» не сработала. В смысле: это правда, что я не могла сердиться на Чили, когда смотрелась в него, но я была слишком встревожена для подобных игр.

«Магия» зеркала проявила себя в полную силу лишь на следующее утро, когда я проснулась, скорее истощённая сном, чем отдохнувшая. Меня разбудил скользнувший по лицу солнечный луч, а не гул собравшейся для самосуда толпы. Вырвавшись из плена кошмара, я распахнула глаза и тут же прищурилась.

Чили сидела рядом, держа в руках зеркальце и ловя на его поверхность свет.

— Мне до смерти хотелось поцеловать тебя, — призналась она тихо. — Но ты такая красивая, выглядишь абсолютно недосягаемой, после вчерашнего мне стыдно к тебе прикасаться. Думаю, теперь тебя может целовать лишь солнце.

Зажмурившись, я позволила себе ещё пару минут понежиться в ласковом свете.

— Всё в порядке. Я решила, что ты просто приняла слова той заблудившейся Девы близко к сердцу. Мол, тебе нужно стать более открытой, потому что в прошлом ты вела себя не лучше Виолы, — ответила я, потянувшись.

— Это так? Я не лучше?

Я вздохнула, глядя на Чили из-под ресниц. В саду ненавязчиво пели птицы, и не было слышно ни одного враждебного звука, осуждающего голоса. Моя пара была рядом. Мне совсем не хотелось думать о Виоле.

— Ты была просто невыносима, — призналась я. — Но даже в такую тебя я влюбилась без памяти.

— Здорово, я о другом. Разве время не обезобразило меня вконец?

Но облагородило Виолу? Всё познаётся в сравнении, а раз у неё возникали подобные вопросы именно сейчас, значит, Чили всё же успела, как следует рассмотреть её грудь…

Я подпёрла голову рукой.

— Даже если кто-то скажет, что ты худшая Дева, помни, что ты — лучшее, что есть в моей жизни, — рассудила я. Но у Чили было своё мнение на этот счёт. Взглянув на своё отражение, она повернула зеркальце в мою сторону и заключила:

— К тебе, правда, смеет прикасаться лишь солнце.

Солнце, да…

Поддержав её игру, я откинулась на спину, позволяя блику ласкать кожу. Нежное тепло скользнуло по шее к груди, в вырез платья, и я спустила лямку с плеча, отодвигая ткань в сторону. Обнажив грудь, я невесомо провела пальцами по соскам, вторя горячему прикосновению, и невинная детская забава превратилась в соблазнение.

Я тихо окликнула свою пару, чувствуя, как становится влажно между бёдер, едва прикрытых сбившимся подолом. «Поцелуям» солнца я бы предпочла её поцелуи, но Чили разглядывала меня, не отзываясь, держась на расстоянии. Наклонив зеркальце, она направила луч ниже, очень медленно, и я приподняла подол, открываясь для неё.

— Я ревную, Ива, — прошептала Чили, тут же прекращая эти опосредованные ласки. Отбросив зеркальце, она порывисто приблизилась. — Я ревную. Ревную.

— Сумасшедшая, — улыбнулась я, когда она нависла надо мной, накрывая тенью, будто, в самом деле, намереваясь оспорить превосходство солнца.

Никто из Дев бы даже не додумался до такого, но Чили презирала то, чему мы поклонялись, и видела соперников в том, что мы обожествляли. При этом она когда-то всерьёз предлагала сбежать вместе во Внешний мир, где её ревность точно переросла бы в паранойю.

Это могло бы показаться забавным, если бы только подобные мысли на самом деле не сводили её с ума день за днём. Отвергнутая всем кланом, Чили просто не могла не подозревать в предательстве и меня. Наше единство не спасло ситуацию. В чём-то даже усугубило. То, что раньше выглядело, как детские капризы, переросло в приступы страсти, от которых иногда бросало в дрожь.

— Чи…

Болтовне она предпочла поцелуи, по-настоящему обжигающие, оттеняющие солнце.

Вести себя безучастно, а потом внезапно сорваться, одним прикосновением искупая свою отстранённость — похоже, это входило у неё в привычку. Или за нами опять кто-то подглядывал?

Она не позволила мне задуматься над этим, накрывая своим телом, вжимаясь в мои распахнутые бёдра. И это соприкосновение было таким нетерпеливым, требовательным почти до боли… настолько внезапным, что я не сразу признала, что мне действительно больно.

В последнее время Чили демонстрировала своё физическое превосходство во всём, даже ненамеренно. Отклонившись, она порвала платье, будто ненавидя его. Жалобный вскрик она заглушила беспощадным поцелуем. Лёгкие поглаживания на моей груди сменились жадной хваткой. Давление её тела пленяло.

Она стала просто невероятно, пугающе сильной…

— Постой. — Я упёрла ладони в её грудь, но Чили перехватила мои руки, прижав к земле. Замерев, я в последний раз попыталась опровергнуть то, что чувствую именно страх.