Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи

Ззия всегда была со странностями — уже в пору её детства это было заметно.

Тогда одним из её странных увлечений было исследование забытых уголков замка, тогда она и нашла этот коридор, который казался ей самым невероятным, самым удивительным из всего, что доводилось видеть юной принцессе. Вернее, не сам коридор, а населяющие его статуи — именно так ей думалось, когда она о них вспоминала — населяющие.

Впрочем, даже тогда, на пороге приближающейся юности, контроль разума был достаточно силён, чтобы считать большую часть чувств и мыслей, что посещали её здесь, фантазиями.

Одно нельзя было отрицать — эти статуи действительно были очень необычными, а ещё, вероятно, очень старыми и ценными. Со временем Ззия пришла к выводу, что именно их необычность стала причиной этой своеобразной ссылки.

Коридор был длинным и широким, в отличие от большинства забытых проходов. Вдоль одной из его стен Ззия обнаружила следы высоких окон — это был один из самых древних участков замка.

Многие века тому назад здесь было что-то вроде крытой галереи, проходившей по периметру небольшого тогда дворца. Потом замок разросся, и галерея оказалась глубоко внутри.

Изыскания принцессы доказывали, что она до сих пор охватывает центральные покои, но по неясной причине часть кольцевого коридора оказалась изолирована. В этой-то части, против давно заложенных камнем окон, и стояли странные статуи.

========== Глава 56. Таинственная галерея ==========

Ззия не смогла бы описать их, вряд ли это вообще было возможно.

Долгие часы проводила она в этом таинственном месте, пытаясь понять, что изображают вырезанные из камня или минералов изваяния.

Иногда ей казалось, что она близка к разгадке; иногда, всматриваясь в одно из изваяний, она была уверена, что поняла, но стоило — не то что уйти, а просто на миг отвернуться, как уверенность таяла. “Нет… нет — не то… это… это же…”

Они были подобны облакам, чьи изменчивые очертания могут напомнить обо всём, что когда-то видел, и даже о том, чего не видел никогда. Если бы Ззие понадобилось рассказать о них, она не стала бы и пытаться описать их, она могла рассказать только о своих чувствах.

Не сразу, но Ззия поняла, что могло стать причиной, по которой столь вдохновенные, невероятно прекрасные творения оказались в заточении.

Это не декоративные статуи, не просто украшения, которые можно расставить по местам и забыть — они были требовательны, они взывали к чувствам, будили мысли.

Возможно, некоторая неопределённость, которая была им свойственна, заставляла каждого зрителя остановиться, попытаться понять — что же перед ним, что это — такое прекрасное, но неуловимое?.. Каждая из них словно ловила обращённый на неё взгляд и удерживала его, заставляя заглянуть внутрь себя и — пересечь границу собственного “я”, чтобы встретиться с… иным.

Иным — взглядом? миром? восприятием и чувствами? Даже для Ззии это было своего рода испытанием, хотя она, вероятно, по самому своему складу, по “устройству” души и образу мыслей подходила для “контакта” с этими творениями неведомого гения как никто другой в замке.

Перед одними статуями она проводила часы, не в силах отвести глаз, других, можно сказать, избегала. Не потому, что в них было что-то плохое, просто воплощённые в них чувства и мысли слишком далеки от неё — почти недоступны.

Постепенно принцесса поняла, что статуи изображают не какие-то предметы вещественного мира, хотя они и приближаются к ним, словно легко касаются сразу множества вещей и явлений, они — воплощают чувства, настроения, мысли. Конечно, в какой-то мере это делает любое произведение искусства. В какой-то, но не в такой…

Когда-то Ззия привела сюда Узфу — только ей она могла полностью доверить свою тайну. Няня поняла и восторг, и трепет, и жгучий интерес своей воспитанницы к этим загадочным изваяниям, но больше никогда сюда не возвращалась — для немолодой женщины такое обилие совершенно новых впечатлений оказалось чрезмерным, и её немного тревожила привязанность Ззии к застывшим в камне и в то же время удивительно живым фигурам.

Однако одна статуя так понравилась Узфе, что Ззия подарила её бывшей няне, когда та покидала замок. Королева не возражала и вообще отнеслась к этому без интереса.

Статуя из зеленоватого минерала казалась лёгкой, как пушинка. В каждом жиззеа она пробуждала то забытое чувство свободы, полёта и счастья, которое осталось в недостижимом детстве, усики сами собой загибались вверх, а в глазах появлялась печальная радость, сладкая тоска по небу — и не только по тому небу, что над головой.

Сейчас Ззия вспомнила, как заинтересовался той статуей Кенур, как пристально смотрела на неё Лора во время визита к тётушке Узфе.

Они чувствуют… они тоже что-то чувствуют… — подумала принцесса, вслушиваясь в напряжённую тишину коридора.

Напряжённую?.. Да, ей почудилось напряжение и тревога в живом молчании таинственных изваяний, даже в их линиях, в изгибах — то крутых, то плавных.

Высоко подняв фонарь, принцесса медленно шла по галерее, и ей казалось, что каждая статуя смотрит на неё, хотя у них и глаз-то не было. Это чувство появлялось и прежде, но тогда оно было иным, тогда… каждое изваяние смотрело на неё по-своему, каждое звало — в какой-то особый мир, дорогу в который могло открыть только оно.

А теперь все взгляды казались ей одинаковыми. Все они хотели что-то сказать ей и все — одно и то же.

Медленно и осторожно, словно боясь разбудить спящих, ступала принцесса по пыльному полу. Когда-то она сама мыла его, но с тех пор миновало достаточно времени, чтобы пыль снова устлала пол, однако сами статуи, как и прежде, блестели в свете фонаря — пыль не приставала к ним.

Не выдержав, Ззия стремительно шагнула к ближайшей статуе, всматриваясь в её линии, пытаясь услышать молчаливый голос, принцесса дышала тяжело и взволнованно, свет фонаря отражался от алмазов на её груди под распахнувшимся плащом, блики плясали на гладкой поверхности камня.

Если бы жиззеа могли плакать, то слёзы выступили бы на глазах принцессы.

— Что? — спросила она тихо. — Что вы хотите мне сказать? Что мне делать?

То ли голос её немного возвысился на последнем слове, то ли в силу каких-то иных причин, но последнее это слово слабым, но явственным и многоголосым эхом пролетело по галерее.

— Делать… делать… делать… — словно статуи повторяли его одна за другой.

Ззия вздрогнула. Ещё несколько минут сосредоточенно и напряжённо всматривалась она в изваяние, потом нерешительно коснулась его рукой и, опустив глаза, пошла дальше, более твёрдым и быстрым шагом, чем раньше.