Цветы корицы, аромат сливы

– Ди, я тебя умоляю. Мне же больше некого попросить, кроме тебя. Да, еще сигнализация… Я… я обязан увидеть театр теней. Я хочу убедиться, что он там есть, что у них хранится весь театр целиком. Ань Тун ничего не говорил про марионетки. Он их не видел. Это может означать, что театр вообще потерян, за исключением этого фрагмента. Ну, что ты на меня смотришь? Я ничего там не коснусь. Ладно. Если театр там, я возьму только несколько марионеток, для самой простой постановки…

– Не вздумай растаскивать национальное достояние. Пусть уж лежит все целиком, – насмехался Ди.

– Вспомни, как я попал в Москву. Зачем, почему я попал в Москву? Это судьба.

– Ага, нормальная такая судьба. Ты в прошлом рождении Будде свечку с трещиной, что ли, поставил, что у тебя в этом судьба такая?

– Я тщательно осматриваю свечу, прежде чем поставить ее Будде, – возразил Сюэли.

– Привычка тщательно осматривать свечу как раз и заложена в тебе опытом предыдущих рождений. Ясно, что некогда ты поставил Будде свечку с преогромнейшей трещиной, – улыбался Ди. – Все твои страдания…

– Как тебе будет угодно. И что?

– Представь себе, что театр есть. Сейчас, в музее, вещь под надежной охраной. Спрятана, не выставляется, никто не знает о ней ни хрена, этикетаж на нее отсутствует. Не надо метаться. Почему вообще театр мог попасть в запасники Пушкинского музея? Простейший вариант: твой дедушка благополучно прожил в России сорок лет, полюбил эту страну всем сердцем и в конце жизни передал сокровище музею в дар. И сейчас с удивлением смотрит на тебя с небес. На тебя и на твои отчаянные планы по совершению уникального подвига, который собирается выразиться в краже. Кармическая катастрофа какая-то.

– Не уникального, – поправил Сюэли. – Геракл воровал яблоки в садах Гесперид.

– Не слышал про такого, – невозмутимо солгал Ди.

– Второй вариант: его пристрелил первый же пограничный патруль. Среди офицеров кто-то оказался с головой, понял, что вещь может иметь огромную ценность, и добился, чтобы ее отослали в Москву. Здесь в неразберихе ее свалили в ГМИИ. Я спросил у Андрея, историка, ты знаешь его, как распределялись трофеи с того фронта по музеям сразу после войны. Он сказал, что такая вещь в принципе могла попасть на хранение в одно из трех мест: либо в Пушкинский, либо в Исторический, либо в Музей народов Востока, который в доме Лунина на Никитском бульваре, где тогда тоже уже это все собирали. А что если он частями попал во все три музея?

– Там никто не знает, что это. Марионетки лежат в безопасности. Сверху на них не каплет.

– Во-первых, на них, может быть, каплет, – закипая тихим возмущением, сказал Сюэли. – Ты ведь знаешь, как в Москве с отоплением, и водопровод все время прорывает… Во-вторых, в отличие от яблок в садах Гесперид, Императорский театр теней принадлежит Китаю.

– Давай так. Ты заканчиваешь учебный год. Защищаешь курсовую, отыгрываешь в капустнике. Выводишь на финишную прямую своих учеников из Института Конфуция. И только после этого садишься за ограбление со взломом, – предложил Ди.

– Ну помоги же мне!

– Кто ты по Зодиаку?

– Весы.

– Вот видишь, ты вообще Весы. Ну что тебе неймется?.. Хорошо. Ты заканчиваешь учебный год с достоинством посланца китайской цивилизации. Сдаешь все это на нормальные отметки. И все это время я думаю, что делать. Сейчас эта мозаика все равно еще не сложилась. Вот что: поезжай в поиск.

– Сейчас вот земля немножко оттает – и поеду.

Промозглым мартовским вечером Сюэли уныло брел от одного конца Красной площади к другому, разыскивая знакомый обувной ларек. Хотя ларька и не было, что-то подсказывало ему, что Ли Дапэн тут где-то есть, поэтому он притерся поближе к стрельцам, которые стояли у входа в ГИМ и фотографировались с прохожими.

Бойкая тетка в платке, не увидев поблизости никого, кроме стрельцов и еще царя, секунду поколебалась и спросила:

– Господа опричнички, а как тут пройти…?

Историки в костюмах стрельцов очень вежливо объяснили, но когда тетка ушла, довольно неласково посмотрели ей вслед и отметили со вздохом: «Ну вот, фашистами обозвали…».

Тогда Сюэли решился к ним подойти.

– …Да, и, ты понимаешь, пришлось отрастить бороды, потому что в то время без бороды могли быть только гомики, а если уж изображать стрельцов, то надо же нормально… – углубившись в интересный разговор с историками, Сюэли сам не заметил, как метелью намело на нем целый воротник из снега. Стряхнув его с плеч, он спросил:

– Скажите, а вы не видели тут такой ларек… как бы для чистки обуви? Он похож на маленький храм… китайский?

– Ты видел?

– Да, что-то такое…

– Видели ларек. И ларечек этот шел куда-то… примерно, знаешь, по Никольской…

– А он разве умеет ходить?

– Да, ларечек на курьих ножках, – обрадовались историки.

– Его хозяин тянет на веревочке обычно, когда переезжает, ты разве не знал? И он шел, беседовал с каким-то ученым, по виду – академиком, и они удалялись куда-то в сторону, знаешь, наверное, Черкасского переулка, где книжный…

– Не найти, – подумал Сюэли, и вдруг метель чуть-чуть улеглась, и он увидел ларек прямо перед собой, почти в двух шагах.

– Послушай, а как зовут этого сапожника? А то неудобно… – спросили еще историки. – Все-таки работаем практически друг напротив друга…

– Господин Ли. Ли Дапэн. Это… Могучий орёл.

– Это типа индейское имя, что ли? Могучий Орёл?

– Нет. Это из книги Чжуан-цзы. Да Пэн – это такая огромная птица… Когда она летит, она… Нет, не могу объяснить.

– Это навроде птицы Рух?

– Можно и так сказать, – вежливо согласился Сюэли.

– А какое место занимает эта огромная птица в тексте у Чжуан-цзы?

– Большое место. Она вообще занимает очень много места, эта птица. Просто она огромная.

– Ладно, короче, мы поняли. Если хотим врубиться, надо взять и почитать Чжуан-цзы в переводе.

– А что, есть русский перевод Чжуан-цзы? – Сюэли изумился до глубины души.

– Да, конечно, в сети лежит. А что тебя смущает?

– С ума сошли эти люди – решили переводить! – потрясенно пробормотал Сюэли.

– А что?

– Перевод, – он даже не знал, как сказать, – не передаст звуковое размышление, перевод только содержания – о чем это, но это хрен, ничего не дает. «Читать книгу» и «смотреть книгу» – это разные вещи, граматически по-русски «смотреть» неправильно, но по-китайски нормально – это раз. «Читать» – значит читать слухом.

У Сюэли от волнения съехала куда-то вся грамматика.

– Через свой глас, – он так и сказал – «глас», – лучше поймешь, о чем это, и это ведет к дальнейшему мышлению. Нет, размышлению.