Цветы всегда молчат
Шрифт:
Джози хотелось кричать от восторга, когда они летели над крышами Лондона. Ее переполняли чувства столь же контрастные, как жар и холод, что будоражили ее сейчас. И она даже почувствовала легкое разочарование, заметив очертания их дома в Хэмпстеде…
Лондон, Хэмпстед, 1878 год
Он опустил ее на кровать. С него тотчас же слетел весь демонический антураж, и он как подкошенный рухнул на колени. В глазах стояли ужас и отчаяние.
– Я не-е и-м-ме-е-ю-йу п-пр-ра-а-в-ва-а д-да-а-ж-же-е п-про-о-с-си-и-ть у-у в-ва-а-с-с п-про-о-щ-ще-е-н-ни-и-я-йа, –
Джози почувствовала, как внутри все клокочет, стиснула кулаки, а сердце наполнилось жгучей ненавистью к Саймону: гад, он же знал! Знал, что Ричард их непременно найдет! И что он не умеет себя прощать!
Поэтому она отмела в сторону все попытки расплакаться, бросилась к мужу и, отводя его руки, запальчиво проговорила:
– Я сделаю лучше – обниму вас! Вот! – Она бросилась ему на шею, запустила пальцы в волосы и стала лихорадочно целовать его лицо.
Ричард растерялся и замер. Потом осторожно обнял ее, привлек к себе и, глубоко, болезненно вздохнув, произнес уже спокойнее:
– Как вы, ангел мой? – и побледнел, должно быть, заметив след от пощечины на ее щеке: – Как я мог оставить вас под одной крышей с этим… с Саймоном?!
Джози отстранилась и заглянула в синие глаза мужа. Когда легкое головокружение прошло, сказала:
– Прекратите! Вы поступили так, как поступил бы любой порядочный человек, увидев, что другой в отчаянии и нуждается в помощи. Если уж кому и винить себя – так мне! Зачем пошла с ним, если он весь день меня бесил!
Во время ее тирады Ричард гладил ее по спине, волосам, отчего Джози хотелось мурлыкать и виться, как кошечке.
– Джози, любовь моя, – наконец произнес он уже совсем спокойным голосом, – почему вы заботитесь обо мне, если сами пострадали?
Она отрицательно мотнула головой.
– Мне уже совсем не больно. Нигде! А вот у вас – я чувствую, не отрицайте! – у вас сердце кровью обливается. А значит, вам сейчас хуже, чем мне, – сказала она, ловя его руку и пытаясь поднести ее к губам.
Ричард вспыхнул.
– Никогда этого не делайте! – он резко высвободил руку. – Это – прерогатива мужчин!
Джози надулась.
– Но сегодня я хотела бы… Хотела бы быть сверху!
– Джози, это – другое, и я с удовольствием позволю вам творить со мной все что угодно, но при условии, если вы не будете чересчур… усердствовать… Мне бы не хотелось, чтобы вы невольно сделали нечто, могущее смутить и вас, и меня…
Джози нахмурилась. Больше всего ей хотелось его избить!
– Ах, какой же вы невозможный зануда! И бука к тому же…
Он не дал ей договорить, запечатав рот поцелуем. Она ответила яростно. И через секунду они уже захлебывались, едва не поедая друг друга.
Ричард отстранился первый, с трудом восстановил дыхание и сказал:
– Джози, ангел мой, мы так испачкаем постель – я же весь грязный!
Она ничего подобного не заметила, напротив, костюм его был безупречен и даже прическа, хоть и изрядно испорченная ею, выглядела – хоть сейчас на прием! Но Джози уже давно поняла, что у мужа – пунктик на чистоте, поэтому не стала спорить. Лишь протянула руки и хныкнула:
– Ну так идемте в ванную!
Он
с охотой подчинился, подхватив ее на руки. Джози, умостившись поудобнее, подняла вверх пальчик и проговорила:– У меня тут родилась гениальная идея!
Ричард отозвался на это ее любимой сияющей улыбкой и смешинками в глазах:
– Как ученый, – многозначительно сказал он, опуская ее в теплую душистую воду, – я поддержу любую идею, ведь она…
Джози обхватила его за шею, впилась в губы жадным поцелуем и прямо в одежде затащила за собой в ванну…
Утром, совершенно счастливая, Джози спорхнула вниз. Ричард сидел на диване в голубой гостиной, где они обычно пили чай. В руках у него была книга, по форзацу которой он барабанил пальцами. Рассмотрев, что именно это за фолиант, Джози покраснела до корней волос и подбежала к Ричарду с намерением отобрать у него книгу и спрятать. Однако не удалось. Ричард перехватил ее руку, потянувшуюся за книгой, и резко дернул на себя, так, что Джози оказалась в его объятиях…
– Ах, что вы себе позволяе… – слова утонули в страстном поцелуе. А когда тот завершился, Ричард сказал, откладывая книгу и усаживая жену себе на колени:
– И вам доброе утро, ангел мой.
– Откуда у вас эта книга? – собравшись с силами, все же спросила она, перебирая его волосы.
– Как же удивительно у нас сходятся мысли: буквально мгновение назад я сам собирался задать вам тот же вопрос? – обнял покрепче и посмотрел внимательно.
– Ну… я попросила… мне доставили ее из лавки… ну… того вашего друга… Ленуа…
– Вот как! – Ричард недобро прищурился. – И что же заставило вас искать подобного рода информацию?
– Ах… ну… мне захотелось побольше узнать о теории сексуальности…
– И поэтому вы выбрали книгу, написанную на санскрите? – удивился Ричард.
– Ну в ней же картинки!
– О да, как я мог забыть – картинки! – Он приподнял ее лицо и пристально посмотрел в глаза, словно через них хотел нырнуть в самую душу. – Джози, почему с этим вопросом вы не обратились ко мне?
– А вы бы ответили? – она тут же ахнула, потому что рука его скользнула вверх, задирая юбку и касаясь тела чуть выше чулка.
– Разумеется, – произнес он, и голос его – бархатный и теплый – окутывал и погружал в блаженство. Он бережно опустил ее на диван и с коварной, истинно демонической улыбкой закончил: – Хотя я предпочитаю эмпирический метод познания.
– Что это значит? – пролепетала Джози, поудобнее устраиваясь под ним и цепляясь за лацканы его сюртука.
– Сейчас покажу, – ответил он, обжигая ее ушко жарким дыханием.
Урок получился очень познавательным.
– Джози, я вынужден буду вас оставить.
Они лежали рядом, держась за руки, едва одетые.
– Ах!.. – выдохнула она, то ли расстроенно, то ли возмущенно. – Почему?
– Завтра я отбываю в экспедицию, – грустно сказал он. – И, поверьте, сам тому не рад.
– А разве нельзя ее отменить? – раздосадованно протянула она.
Он провел согнутой ладонью по ее щеке и коснулся губ почти невесомым поцелуем.
– Увы, ангел мой. Другого шанса мне может не представиться.
– Ричард, не говорите так, будто собрались умирать!