Цветы всегда молчат

– Об осени, дожде и тебе, – тихо ответила она, обнимая его.

– Разве я похож на осень и дождь? – удивился он.

– Нет, просто они запрут нас в замке, а значит, мы чаще будем вместе, – пояснила она, удобнее устраиваясь в кольце его рук.

– За это я сам готов полюбить осень. Хотя… я и так держу ее в объятиях, – он осыпал поцелуями рыжие завитки ее кудрей.

И Мифэнви, наслаждаясь лаской, подумала, как много изменилось в ее жизни за столь короткое время и сколь много изменится еще, когда под сердцем зашевелится ребенок. Как же чудесно цвести и быть живой!

Взволнованный мальчишка-прислужник выглядел запыхавшимся и смог произнести только одно:

– Там!..

Но и того хватило, чтобы лорд и леди Грэнвилл грустно и разочарованно вздохнули: за последнее время они успели усвоить – с этого слова ничего хорошего в их жизни не начинается!

Прическу пришлось поправлять на ходу дрожащими пальцами, из-за чего та выглядела еще более растрепанной и вызывающей, чем просто распущенные волосы. Колдер бросал на жену лукавые и страстные взгляды: она смущалась, зная, что так нравится ему еще больше.

В холле их ждало представление. Аарон Спарроу мерил помещение широкими шагами, и пухлые его щеки дрожали от гнева. Он так напоминал рассерженного воробья, к тому же вымокшего насквозь, что Мифэнви едва сдержала смех. Но когда она посмотрела на причину его недовольства, стало не до веселья: Латоя была бледна как смерть, а в глазах ее дрожали слезы.

Мифэнви решительно подошла к кузине, обняла ту за талию и бросила на Спарроу укоризненный взгляд.

– Нет, миледи! – возмутился он. – Не смотрите на меня так! И вы, милорд, – обернулся он к Колдеру, – послушайте и знайте: эта женщина – мошенница!

Колдер помрачнел.

– Вне зависимости от моих личных симпатий и антипатий, я не позволяю оскорблять своих родственников под крышей этого замка или где бы то ни было еще.

Он умел говорить так холодно и резко, что даже у Мифэнви, знающей, каким он бывает горячим и нежным, бежали мурашки. Но Спарроу ничуть не испугался.

– Вы думаете, я бы стал бросаться обвинениями, не будь у меня веских доказательств?! Вот! Полюбуйтесь! – и протянул лорду Грэнвиллу дагерротип.

– Любопытно, – протянул тот, внимательно рассмотрев снимок. – Дражайшая кузина, и когда вы собирались поставить нас в известность, что вот уже четыре года являетесь миссис Санвель?

– Ах, Колдер! Это недоразумение! – Латоя плотнее прижалась к Мифэнви, ища у той защиты.

– Кстати, Спарроу, – Колдер не обратил внимания на ее возражения, – откуда это у вас?

– Прислали анонимно третьего дня, – отчеканил тот.

Колдер задумался и внимательно, с прищуром, посмотрел на кузину.

– Это хорошо, что все открылось до свадьбы и никому не пришлось пережить позор и унижение, – произнес он. – Но все-таки, Латоя, может, объяснишь?

– Все случилось четыре года назад. Мне тогда было только шестнадцать, и я была уверена, что это – шутка. Тем более что мой так называемый муж, проведя со мной ночь, – она даже не смутилась таких подробностей, это за нее сделала Мейв, – исчез, и я больше никогда его не видела и ничего о нем не слышала. Впрочем, я и на свадьбе его не видела – он был в маске.

Повисла тишина, которую нарушил хохот Колдера.

– Латоя, не перестаю тебе удивляться! Завтра ты дошутишься до того, что кто-нибудь на спор заделает тебе ребенка! – и переключился на несостоявшегося зятя: – Полагаю, Спарроу, вы должны быть счастливы. Этот неизвестный доброжелатель избавил вас от занозы в мягком месте, то бишь от моей любезной кузины.

Спарроу тоже значительно повеселел.

– Вот ведь правда. Как-то не собирался я жениться, а теперь и не придется! – Он довольно потер ладони. – Полагаю, мы можем остаться друзьями?

– Не думаю, – Колдер сложил руки на груди, давая понять, что продолжения отношений не будет, – друзей я выбираю сам, и вы не попадаете в число тех, с кем мне хотелось бы общаться.

Спарроу заметно сник.

– Ну что ж, разрешите откланяться, – засуетился он, – меня ждут неотложные дела. Коммерция, знаете ли. Все-таки шерсть у вас здесь замечательная!

И, выпалив все это, поспешил ретироваться.

Только тогда Колдер переключился на свою непутевую кузину.

– Идем! – скомандовал он.

– Куда? – испугалась она.

– Буду выбивать дурь из твоей головы!

Латоя, дрожа, отлипла от Мифэнви, та пожала ей руку и грустно улыбнулась.

– Колдер, надеюсь, ты не собираешься сделать с ней ничего плохого? – взволнованно, но сердито спросила она.

Он хмыкнул.

– Нет, не волнуйся, – и, вздохнув, добавил: – Наоборот, собираюсь провести небольшой эксперимент, который, скорее всего, докажет, что я полный дурак! – он махнул рукой, поторапливая Латою. – Идем же!

И Латоя уныло побрела за ним следом.

На пороге лаборатории она замялась: от этого помещения веяло чем-то недобрым, как, впрочем, и от самого Колдера сейчас.

– Проходи, не бойся, не съем.

Латоя вошла. Ее колотила дрожь. Она наблюдала за кузеном, который возился возле шкафа: он доставал какие-то вещества, сливал и смешивал их в колбе. Потом протянул ей бурлящую сиреневатую жидкость.

– Пей! – то был приказ, не терпящий возражений.

Но она осмелилась возразить:

– Ты хочешь, чтоб я выпила эту гадость?! От нее же несет, как с помойки!

– Ты выпьешь, иначе я свяжу тебя и залью силой, – вкрадчивым тоном пояснил он.

Латоя сообразила, что деваться некуда, и, пожелав себе смерти быстрой и безболезненной, залпом осушила колбу. Перед глазами все поплыло. Последнее, что она увидела, – Колдера, закрывающегося рукой, как от солнца. И впала в забытье.

Колдер рвал и метал. Вардис смотрел на него с сочувствием.

– Ублюдки! Да как они посмели! Затмить суть Орхидеи Повиликой! – он грохнул кулаком по рабочему столу. Он был невероятно зол, но больше всего – на себя самого. – Мне страшно представить, скольких еще они заменили! Представь, невесть сколько времени мы сражаемся с Сорняками, даже не подозревая о том, кто перед нами.

– Ну ты ведь знаешь, что если некоторым суть заменили давно, то назад их уже не вернуть, – грустно напомнил Вардис.

– Мы не можем сидеть сложа руки!

– Верно, мы сегодня же польем наш Сад, и как следует.

– Нам придется выманить Сорняки?

– У нас есть два Цветка. На их запах они сами сползутся.

– Я не стану рисковать женой и кузиной.

– Ты не станешь – они сами станут: девочки имеют право знать, что происходит.

– Черт возьми, мы не знаем, что происходит! – взорвался Колдер.