Цветы зла

20 февраля 1868 г.

Теофиль Готье

ЦВЕТЫ ЗЛА [3]

Непогрешимому поэту,

Всесильному чародею французской литературы,

Моему дорогому и уважаемому учителю и другу

ТЕОФИЛЮ ГОТЬЕ

Как выражение полного преклонения

Посвящаю эти БОЛЕЗНЕННЫЕ ЦВЕТЫ.

Ш.Б.

ПРЕДИСЛОВИЕ

3

Замысел поэтического сборника возник у Бодлера в 1845 г. Первоначально он должен был называться «Лесбиянки», затем «Лимбы». Название «Цветы зла» было дано серии из восемнадцати стихотворений, опубликованной в 1855 г. в «Ревю де Де Монд».

Первое издание сборника готовилось полгода. В декабре 1856 г. был подписан контракт с издателем Пуле-Маласси, спустя несколько недель автор передал ему рукопись. Однако работа над текстом и составом не прекращалась. Бодлер вносил в гранки все новые и новые исправления. Сборник перебирался трижды. Издатель с печальной иронией писал, что «Цветы зла» выйдут из печати, «когда будет угодно Господу Богу и Бодлеру».

Тираж сборника составил 1100 экземпляров. Он поступил в продажу в конце июня 1857 г. Вскоре книга привлекла пристальное внимание Управления общественной безопасности; было составлено заключение о том, что «Цветы зла» бросают вызов религии и нравственности, а такие стихотворения, как «Отречение святого Петра», «Авель и Каин», «Литании Сатане», «Вино убийц», являются «сплошным богохульством». 17 июля генеральный прокурор дал согласие на возбуждение дела против Бодлера и издателей и потребовал конфисковать все нераспроданные экземпляры книги.

20 августа 1857 г. состоялось судебное заседание, и в тот же день был вынесен приговор по делу. Автор был признан виновным в нанесении оскорбления общественной морали и добропорядочным нравам. Поэта и издателей приговорили к крупному штрафу, а также постановили изъять из сборника шесть стихотворений («Украшения», «Лета», «Той, что была слишком весела», «Дельфина и Ипполита», «Лесбос», «Метаморфозы вампира»). Сборник в этом составе был впоследствии переведен на русский язык Эллисом (Л. Кобылинским). Этот вариант лег в основу настоящего издания. В русском тексте сохраняется орфография переводчика.

Второе издание «Цветов зла» было осуществлено в 1861 г., поэт включил туда 35 новых стихотворений. После смерти Ш. Бодлера его друзья в 1867 г. организовали третье издание.

Безумье, скаредность, и алчность, и разврат И душу нам гнетут, и тело разъедают; Нас угрызения, как пытка, услаждают, Как насекомые, и жалят и язвят. Упорен в нас порок, раскаянье — притворно; За все сторицею себе воздать спеша, Опять путем греха, смеясь, скользит душа, Слезами трусости омыв свой путь позорный. И Демон Трисмегист [4] , баюкая мечту, На мягком ложе зла наш разум усыпляет; Он волю, золото души, испепеляет, И, как столбы паров, бросает в пустоту; Сам Дьявол нас влечет сетями преступленья И, смело шествуя среди зловонной тьмы, Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы Без дрожи ужаса хватаем наслажденья; Как грудь, поблекшую от грязных ласк, грызет В вертепе нищенском иной гуляка праздный, Мы новых сладостей и новой тайны грязной Ища, сжимаем плоть, как перезрелый плод; У нас в мозгу кишит рой демонов безумный, Как бесконечный клуб змеящихся червей; Вдохнет ли воздух грудь — уж Смерть клокочет в ней, Вливаясь в легкие струей незримо-шумной. До сей поры кинжал, огонь и горький яд Еще не вывели багрового узора; Как по канве, по дням бессилья и позора, Наш дух растлением до сей поры объят! Средь чудищ лающих, рыкающих, свистящих, Средь обезьян, пантер, голодных псов и змей, Средь хищных коршунов, в зверинце всех страстей, Одно ужасней всех: в нем жестов нет грозящих, Нет криков яростных, но странно слиты в нем Все исступления, безумства, искушенья; Оно весь мир отдаст; смеясь, на разрушенье, Оно поглотит мир одним своим зевком! То — Скука! — Облаком своей houka [5] одета, Она, тоскуя, ждет, чтоб эшафот возник. Скажи, читатель лжец, мой брат и мой двойник, Ты знал чудовище утонченное это?!

4

Трисмегист (др. греч. — трижды величайший) — одно из имен древнегреческого бога Гермеса, покровителя магии.

5

Houka — модный в парижских литературных кругах середины XIX в. курительный прибор, разновидность кальяна, где дым пропускается через воду.

le francais

СПЛИН И ИДЕАЛ

I БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Лишь в мир тоскующий верховных сил веленьем Явился вдруг поэт — не в силах слез унять, С безумным ужасом, с мольбой, с богохуленьем Простерла длани в высь его родная мать! «Родила б лучше я гнездо ехидн [6] презренных, Чем это чудище смешное… С этих пор Я проклинаю ночь, в огне страстей мгновенных Во мне зачавшую возмездье за позор! Лишь мне меж женами печаль и отвращенье В того, кого люблю, дано судьбой вдохнуть; О, почему в огонь не смею я швырнуть, Как страстное письмо, свое же порожденье! Но я отмщу за все: проклятия небес Я обращу на их орудие слепое; Я искалечу ствол, чтобы на нем исчез Бесследно мерзкий плод, источенный чумою!» И не поняв того, что Высший Рок судил, И пену ярости глотая в исступленье, Мать обрекла себя на вечное сожженье — Ей материнский грех костер соорудил! А между тем дитя, резвяся, расцветает; То — Ангел осенил дитя своим крылом: Малютка нектар пьет, амброзию вкушает И дышит солнечным живительным лучом; Играет с ветерком, и с тучкой речь заводит, И с песней по пути погибели идет, И Ангел крестный путь за ним вослед проходит, И, щебетание услыша, слезы льет. Дитя! Повсюду ждет тебя одно страданье; Все изменяет вкруг, все гибнет без следа, И каждый, злобствуя на кроткое созданье, Пытает детский ум и сердце без стыда! В твое вино и хлеб они золу мешают И бешеной слюной твои уста язвят; Они всего тебя с насмешкою лишают И даже самый след обходят и клеймят! Смотри, и даже та, кого ты звал своею, Средь уличной толпы кричит, над всем глумясь: «Он пал передо мной, восторгом пламенея; Над ним, как древний бог, я гордо вознеслась! Окутана волной божественных курений, Я вознеслась над ним, в мольбе склоненным ниц; Я жажду от него коленопреклонений И требую, смеясь, я жертвенных кошниц [7] . Когда ж прискучат мне безбожные забавы, Я возложу, смеясь, к нему, на эту грудь Длань страшной гарпии [8] : когтистый и кровавый До сердца самого она проточит путь. И сердце, полное последних трепетаний, Как из гнезда — птенца, из груди вырву я, И брошу прочь, смеясь, чтоб после истязаний С ним поиграть могла и кошечка моя!» Тогда в простор небес он длани простирает — Туда, где Вечный Трон торжественно горит; Он полчища врагов безумных презирает, Лучами чистыми и яркими залит: — «Благословен Господь, даруя нам страданья, Что грешный дух влекут божественной стезей; Восторг вкушаю я из чаши испытанья, Как чистый ток вина для тех, кто тверд душой! Я ведаю, в стране священных легионов, В селеньях Праведных, где воздыханий нет, На вечном празднике Небесных Сил и Тронов [9] , Среди ликующих воссядет и поэт! Страданье — путь один в обитель славы вечной, Туда, где адских ков, земных скорбей конец; Из всех веков и царств Вселенной бесконечной Я для себя сплету мистический венец [10] ! Пред тем венцом — ничто и блеск камней Пальмиры [11] , И блеск еще никем не виданных камней, Пред тем венцом — ничто и перлы, и сапфиры, Творец, твоей рукой встревоженных морей. И будет он сплетен из чистого сиянья Святого очага, горящего в веках, И смертных всех очей неверное мерцанье Померкнет перед ним, как отблеск в зеркалах!»

6

Ехидна — ядовитая змея.

7

Кошница — корзина.

8

Гарпия — в греческой мифологии гарпии, полуженщины-полуптицы, считались злобными похитительницами детей и людских душ.

9

Небесных Сил и Тронов — Имеется в виду иерархическая структура ангельского мира, в соответствии с христианским учением разделяемого на девять чинов: Престолы, Серафимы, Херувимы; Господства, Силы, Власти; Начала, Архангелы, Ангелы.

10

Мистический венец — воздаяние, которое на Небесах даруется мученикам, умершим за веру.

11

Пальмира — разрушенный римлянами в III в. н. э. город, бывший столицей могущественного царства.

le francais

II АЛЬБАТРОС

Чтоб позабавиться в скитаниях унылых, Скользя над безднами морей, где горечь слез, Матросы ловят птиц морских ширококрылых, Их вечных спутников, чье имя альбатрос. Тогда, на палубе распластанный позорно, Лазури гордый царь два белые крыла Влачит беспомощно, неловко и покорно, Как будто на мели огромных два весла. Как жалок ты теперь, о странник окрыленный! Прекрасный — миг назад, ты гадок и смешон! Тот сует свой чубук в твой клюв окровавленный; Другой смешит толпу: как ты, хромает он. Поэт, вот образ твой!.. ты — царь за облаками; Смеясь над радугой, ты буре вызов шлешь! — Простертый на земле, освистанный шутами, Ты исполинских крыл своих не развернешь!

le francais

III ПОЛЕТ

Высоко над водой, высоко над лугами, Горами, тучами и волнами морей, Над горней сферой звезд и солнечных лучей Мой дух, эфирных волн не скован берегами, — Как обмирающий на гребнях волн пловец, Мой дух возносится к мирам необозримым; Восторгом схваченный ничем не выразимым, Безбрежность бороздит он из конца в конец! Покинь земной туман нечистый, ядовитый; Эфиром горних стран очищен и согрет, Как нектар огненный, впивай небесный свет, В пространствах без конца таинственно разлитый. Отягощенную туманом бытия, Страну уныния и скорби необъятной Покинь, чтоб взмахом крыл умчаться безвозвратно В поля блаженные, в небесные края!.. Блажен лишь тот, чья мысль, окрылена зарею, Свободной птицею стремится в небеса, — Кто внял цветов и трав немые голоса, Чей дух возносится высоко над землею!

le francais

IV СООТВЕТСТВИЯ

Природа — строгий храм, где строй живых колонн Порой чуть внятный звук украдкою уронит; Лесами символов бредет, в их чащах тонет Смущенный человек, их взглядом умилен. Как эхо отзвуков в один аккорд неясный, Где все едино, свет и ночи темнота, Благоухания, и звуки, и цвета В ней сочетаются в гармонии согласной. Есть запах девственный; как луг, он чист и свят, Как тело детское, высокий звук гобоя; И есть торжественный, развратный аромат — Слиянье ладана и амбры и бензоя: [12] В нем бесконечное доступно вдруг для нас, В нем высших дум восторг и лучших чувств экстаз!

12

Слиянье ладана и амбры и бензоя — сочетание сильнодействующих ароматических веществ природного происхождения (в оригинале вместо ладана — musc, мускус).

le francais

V

Я полюбил нагих веков воспоминанья: Феб [13] золотил тогда улыбкой изваянья; Тогда любовники, и дерзки и легки, Вкушали радости без лжи и без тоски; Влюбленные лучи им согревали спины, Вдохнув здоровый дух в искусные машины, И плодоносная Кибела [14] без числа Своим возлюбленным сынам дары несла; Волчица с нежностью заботливо-покорной Пьянила целый мир своею грудью черной; Прекрасный, дерзостный и мощный человек Был признанным царем всего, что создал век, — Царем невинных дев, рожденных для лобзанья, Плодов нетронутых, не знавших увяданья!.. Поэт! Когда твой взор захочет встретить вновь Любовь нагой четы, свободную любовь Первоначальных дней, перед смятенным взором, Холодным ужасом, чудовищным позором Пронизывая грудь, возникнет пред тобой Уродство жалкое, омытое слезой… О дряблость тощих тел без формы, жизни, красок! О торсы жалкие, достойные лишь масок!.. Вас с детства Пользы бог, как в латы, заковал В пеленки медные, — согнул и изломал; Смотрите: ваших жен, как воск, бледны ланиты; Все ваши девушки пороками повиты: Болезни и разврат отцов и матерей У колыбели ждут невинных дочерей! Мы, извращенные, мы, поздние народы, Ждем красоты иной, чем в девственные годы: Пленяют нас тоской изрытые черты, Печаль красивая и яд больной мечты. Но музы поздние народов одряхлелых Шлют резвой юности привет в напевах смелых: — О Юность чистая, святая навсегда! Твой взор прозрачнее, чем светлая вода; Ты оживляешь все в тревоге беззаботной; Ты — синий небосвод, хор птичек перелетный; Ты сочетаешь звук веселых голосов, И ласки жаркие, и аромат цветов!

13

Феб — Аполлон.

14

Кибела — богиня плодородия, Великая Мать всего живущего, малоазиатская (фригийская) богиня, отождествлявшаяся с Реей и Деметрой.

le francais

VI МАЯКИ

О Рубенс, лени сад, покой реки забвенья! Ты — изголовие у ложа без страстей, Но где немолчно жизнь кипит, где все — движенье, Как в небе ветерок, как море меж морей! О Винчи, зеркало с неясной глубиною, Где сонмы ангелов с улыбкой на устах И тайной на челе витают, где стеною Воздвиглись горы льдов с лесами на хребтах; О Рембрандт, грустная, угрюмая больница С Распятьем посреди, где внятен вздох больных, Где брезжит зимняя, неверная денница, Где гимн молитвенный среди проклятий стих! Анджело, странный мир: Христы и Геркулесы [15] Здесь перемешаны; здесь привидений круг, Лишь мир окутают вечерней тьмы завесы, Срывая саваны, к нам тянет кисти рук. Пюже [16] , печальный царь навеки осужденных, Одевший красотой уродство и позор, Надменный дух, ланит поблеклость изможденных, То сладострастный фавн, то яростный боксер; Ватто! О карнавал, где много знаменитых Сердец, как бабочки, порхают и горят, Где блещет шумный вихрь безумий, с люстр излитых, И где орнаментов расцвел нарядный ряд! О Гойя, злой кошмар [17] , весь полный тайн бездонных, Проклятых шабашей, зародышей в котлах, Старух пред зеркалом, малюток обнаженных, Где даже демонов волнует страсть и страх; Делакруа, затон кровавый, где витает Рой падших Ангелов; чтоб вечно зеленеть, Там лес тенистых пихт чудесно вырастает; Там, как у Вебера [18] , звучит глухая медь; Все эти жалобы, экстазы, взрывы смеха, Богохуления, Те Deum [19] , реки слез, То — лабиринтами умноженное эхо, Блаженный опиум, восторг небесных грез! То — часового крик, отвсюду повторенный, Команда рупоров, ответный дружный рев, Маяк, на тысячах высот воспламененный, Призыв охотника из глубины лесов! Творец! вот лучшее от века указанье, Что в нас святой огонь не может не гореть, Что наше горькое, безумное рыданье У брега вечности лишь может замереть!

15

Анджело, странный мир: Христы и Геркулесы… — Речь идет об образах фрески «Страшный суд» Сикстинской капеллы, сделанных Микеланджело, где изображение библейских персонажей дается в античных традициях, в частности Христос предстает в облике могучего исполина.

16

Пюже Пьер (1620–1694) — французский скульптор эпохи Барокко.

17

О Гойя, злой кошмар… — Поэт ссылается на цикл офортов Гойи «Каприччос».

18

Вебер Карл Мария (1786–1826) — немецкий композитор-романтик. В партитурах его опер, в особенности в «Обероне», блестяще представлены тембры медных и деревянных духовых инструментов, звучание которых в этой музыке связано с фантастическими образами леса.

19

Те Deum — первоначально католический гимн на текст амврозианского хвалебного песнопения («Те Deum laudamus»), впоследствии произведение торжественного характера для хора и оркестра.

le francais

VII БОЛЬНАЯ МУЗА

О муза бедная! В рассветной, тусклой мгле В твоих зрачках кишат полночные виденья; Безгласность ужаса, безумий дуновенья Свой след означили на мертвенном челе. Иль розовый лютен [20] , суккуб [21] зеленоватый Излили в грудь твою и страсть и страх из урн? Иль мощною рукой в таинственный Минтурн [22] Насильно погрузил твой дух кошмар проклятый? Пускай же грудь твоя питает мыслей рой, Здоровья аромат вдыхая в упоенье; Пусть кровь твоя бежит ритмической струей, Как метров эллинских стозвучное теченье, Где царствует то Феб, владыка песнопенья, То сам великий Пан [23] , владыка нив святой.

20

Лютен (фр. Lutin) — домовой.

21

Суккуб (суккуба) — демон-искуситель, принимавший обличье женщины.

22

Минтурн — болотистая местность к югу от Рима.

23

Пан — в греческой мифологии бог-покровитель лесов, стад.

le francais

VIII ПРОДАЖНАЯ МУЗА

О муза нищая, влюбленная в чертоги! Когда Январь опять освободит Борей [24] , В те черные часы безрадостных ночей Чем посиневшие свои согреешь ноги? Ведь мрамор плеч твоих опять не оживет От света позднего, что бросит ставень тесный; В твой кошелек пустой и в твой чертог чудесный Не бросит золота лазурный небосвод! За хлеб насущный свой ты петь должна — и пой Те Deum; так дитя, не веря в гимн святой, Поет, на блеск святых кадильниц улыбаясь. Нет… лучше, как паяц, себя толпе отдай И смейся, тайными слезами обливаясь, И печень жирную у черни услаждай.

24

Борей — в греческой мифологии бог северного ветра и сам этот ветер.

le francais

IX ПЛОХОЙ МОНАХ

На каменных стенах святых монастырей В картинах Истину монахи раскрывали; Святые символы любовью согревали Сердца, остывшие у строгих алтарей. В наш век забытые, великие аскеты В века, цветущие посевами Христа, Сокрыли в склепный мрак священные обеты И прославляли Смерть их строгие уста! — Монах отверженный, в своей душе, как в склепе, От века я один скитаньям обречен, Встречая пустоту и мрак со всех сторон; О нерадивый дух! — воспрянь, расторгни цепи, Презри бессилие, унынье и позор; Трудись без устали, зажги любовью взор.