Цыганка. Кровавая невеста

– Мы сегодня же расскажем все дядюшке! – прошептал Федор, удерживая лицо Гожы в своих руках. – Я думаю, он будет не против нашей свадьбы.

– Я так волнуюсь, – отозвалась цыганка, пытаясь скрыть грусть. Ее мучила совесть, которая неустанно грызла сердце. Когда-то она состояла в связи с Михаилом, и тот факт, что она не является невинной девушкой, непременно всплывет после брачной ночи. Она слишком любила Федора, чтобы лгать ему, но не решалась все рассказать славному и трепетному художнику, потому что боялась его потерять. «Если говорить, то сейчас!» – скрипел в ее голове отвратительный голос совести, похожей по ее представлению на старую цыганку с огромной дымящейся трубкой. Помимо этого в ее душе хранилось много секретов. Гожы была не только распутницей, но еще и убийцей. Лица мертвых мужчин пронеслись в ее воспоминаниях: Тагар, Кузьмич и Иван – три человека, ставшие жертвой собственной похоти, не сумевшие обуздать вышедшую из-под контроля страсть. Девушка смущенно отвернулась от чистого и непорочного Федора, который казался ей святым.

Гуляя, влюбленные отошли далеко от усадьбы и оказались на той самой поляне, где когда-то Гожы таяла в объятиях Михаила. Была глубокая осень и погода радовала теплыми деньками. Вокруг было буйство красного и желтого цветов, Федор восхищался щедростью природы и предложил вернуться в поместье, ему не терпелось встать к мольберту, чтобы воспроизвести на холсте утонченную красоту природы.

Сердце Гожы защемило от тоски. Она набрала воздух в легкие и дернула Федора за руку, чтобы остановить.

– Что с тобой, моя любимая? – произнес он, улыбаясь. Его огромные распахнутые глаза смотрели на нее вопросительно, светлые волосы обрамляющие лицо создавали ангельский ореол. Подул прохладный ветер, сдувая первые листья с деревьев, они закружились в неистовой пляске, как множество маленьких цыганок. Они рассыпались, и из этого круговорота, как по волшебству появился ее муж, и это не было сном.

– Ну, здравствуй, жена! – прохрипел Тагар. – Давно мы не виделись!

Длинные пальцы цыгана дотронулись до шеи, которую украшал уродливый шрам, оставшийся на память от брачной ночи.

– Кто вы? – испуганно уточнил художник, глядя то на свою невесту, то на незнакомца со звериным оскалом. – Разбойник? Что вам нужно? У нас нет драгоценностей!

Тагар не отвечал, он молча смотрел на девушку, сердце которой беспокойно колотилось, причиняя острую боль. Цыган схватил Федора и прижал его к себе, предплечьем передавив горло. Он не скрывал удовольствия, видя, как мучается Гожы.

– Тагар, не причиняй ему зла! – умоляла девушка, опускаясь на колени.

– Ты получила мой подарок? Зора не вынимала трубку изо рта даже когда умирала.

Молодая цыганка стиснула зубы от отчаяния, слезы полились потоком по щекам, ее душа кричала от боли.

– За что ты их убил? – простонала она.

– Ты их убила, Гожы! Вини себя! Я хочу, чтобы ты страдала за все, что совершила!

– Я уже страдаю, разве ты не видишь? Каждое мгновение моего существования отравлено тобой! Лучше бы ты убил меня в ту ночь!

– Что вы за животное? Так мучить ее, – встрепенулся Федор, пытаясь высвободиться, но Тагар сжал еще сильнее его горло, и он захрипел, почти теряя сознание.

– Не надо, не убивай! – воскликнула Гожы, сделав шаг на коленях к Тагару и сложив перед собой ладони. – Я пойду с тобой, куда ты скажешь! Только отпусти его, умоляю тебя! Его душа чиста. Ты ведь пришел за мной? Так забирай меня!

Лицо цыгана перекосило. Его выворачивало от этого слезливого спектакля. Некоторое время он равнодушно рассматривал героя ее грез, а потом брезгливо и яростно отшвырнул его с такой силой, что Федор перекувыркнулся несколько раз через голову, чуть не сломав себе шею.

– Идем, жена моя! – зарычал цыган так грозно, что ворон, сидящий на ветке дерева неподалеку, в панике умчался прочь. Гожы протянула дрожащую руку и сразу, словно тряпичная кукла, оказалась рядом с ненавистным мужчиной, который рывком придвинул ее к себе.

– Я люблю тебя, – прошептала она, повернувшись к Федору. Он сделал шаг, чтобы броситься на цыгана, понимая, что силы неравны, но Гожы отрицательно покачала головой, пристально глядя ему в глаза.

– Не надо! – шептали ее губы.

Художник стоял посреди поляны и смотрел, как его хрупкая невеста исчезает среди листопада. Пройдоха-ветер доставил ему последнее послание, в котором было только одно слово «прощай». Когда Гожы и Тагар скрылись за деревьями, Федор опомнился и побежал за ними, но пары нигде не было. Он кричал ее имя, звал, но все было напрасно. В усадьбу он вернулся поздней ночью, изнуренный и ободранный, рыдая он вцепился в холст, укрывшись в своей комнате. Когда портрет Гожы был готов, он долго смотрел на него. Почему-то Федор был уверен: выполнив пожелание возлюбленной и оживив ее на холсте, он вернет ее в усадьбу, в свою жизнь!

Гожы не появилась. В деревне художник нанял людей, с которыми они прочесывали ближайшую местность. Спустя три дня в лесу нашли мертвую женщину в цыганской одежде, лицо которой съели животные.

Глава 21 Я был слеп глазами, теперь я зряч душой!

Настасья плакала, дочитав книгу до конца. Она лежала на диване, завернувшись в мягкий халат Святослава и громко всхлипывала, ее душа была переполнена сочувствием.

– Ты несправедлив к своей героине! Она столько всего вынесла. Могла бы насладиться простым человеческим счастьем под конец книги.

– А какое оно – простое человеческое счастье? – спросил Елизаров, с умилением глядя на своего ангела.

– Просыпаться и засыпать с человеком, которого ты любишь, – произнесла она, даже не задумываясь. – В этом весь смысл. Ты разве не знал?

Уже несколько дней Святослав купался в волнах невиданного им раньше удовольствия. Он никогда не ощущал столько нежности по отношению к себе. Оказалось, что отдавать любовь – не менее приятно, чем получать. Юная, свежая, трогательная Настасья стала новым смыслом его жизни, принцессой, для которой он мечтал построить замок. Теперь писатель вспоминал добрым словом своего издателя за то, Василий безжалостно разрушил зеркальный лабиринт, по которому Святослав мог бы плутать до самой старости, наслаждаясь по ходу бессмысленного движения собственным отражением.

Кармен усадьба не досталась. Предприимчивый писатель подарил старинный дом Блиновых краеведческому музею, при этом стал настоящим героем города, о котором говорили с утра до вечера по всем каналам телевидения и на полосах прессы.

– Это мой дом! – визжала звереющая фурия. – Он должен принадлежать мне!

Как жихарка она расставила руки и ноги, не желая покидать свое убежище. Бывшую супругу выселяли со скандалом и под зорким прицелом камер. Она пыталась очернить Елизарова, но после ряда недавних скандалов с бывшими любовницами и на фоне неслыханной щедрости он был прощен общественностью, а супругу воспринимали, как главную злодейку. Его волновал только один вопрос: как к этой гнилой популярности отнесется ангел по имени Анастасия.

– Даже святые спотыкаются, а потом залатывают бреши до самой старости, – процитировала она строку из нового романа Елизарова.

Тайна коварной Кармен была раскрыта: она оказалась известной брачной аферисткой, которую в нескольких странах искала полиция. Последним ее трофеем был старик из Италии, которому она помогла оправиться на тот свет. Промотавшись, она искала очередную жертву и вернулась в Россию, из которой ее вывезли еще ребенком. Она оказалась дальней родственницей Блинова.

Мими – дочь Алексея Лукича – родила девочку, которая стала танцовщицей, она тоже родила внебрачного ребенка, дав ей красивое имя Кармен, а затем бежала заграницу. Жена Елизарова была уверена, что усадьбу, которую могла получить еще ее бабка, она заслуживает по праву. Идею захомутать писателя и таким образом заполучить недвижимость, не тратя средств, подкинул ей Василий. Он организовал их встречу и активно занимался воссоединением, отправив привлекательную женщину в одинокое логово в стиле «хай-тек» посреди ночи. Муж, мстящий за обиду, также вовлек в свой спектакль Максима Блинова, заставив его нарисовать на стене портрет охотницы за деньгами. Он прекрасно понимал, что Святослав – человек неглупый, но очень впечатлительный и делал большую ставку на мистицизм в истории с жестокой Кармен.