Цыганок

– А что он шептал?

– Он нехорошие слова говорил... А еще ругался, что рука болит...

– Какой же он невоспитанный, а?

Переводчик внезапно замахнулся и ударил Цыганка по лицу. Ойкнув, Ваня отлетел в угол и опрокинулся навзничь у самых ног Андрея.

– Ах ты, змееныш! Дураком прикидываешься?!
– взревел переводчик. Говори, кто входил в вашу группу.

– Чего вы деретесь?
– заплакал Ваня.
– Я никакой группы не знаю-у...

Цыганок размазывал слезы вместе с кровью. Он плакал от обиды на самого себя. За то, что послушался Гришу Голуба и остался ночевать дома.

Переводчик что-то сказал капитану Шульцу. Тот поднялся из-за стола и, похлопывая резиновой дубинкой по ладони, медленно приблизился к Ване.

– Как фамилий этот челофек?
– Шульц указал дубинкой на Цаплю.
– Андрей Цапля?

– Не-а... Его фамилия Рогуля. Он, господин офицер, когда я к нему в сад залез, крапивой меня...

– Отвечайт только на мой вопрос.
– Шульц своей дубинкой приподнял Ване подбородок, впился в него взглядом.
– Он был фаш началник?

– Елки зеленые! Да не знаю я, какой он начальник!
– всхлипнул Цыганок.
– Он меня крапивой...

Шульц поморщился, дотронулся до перевязанной головы. Повернулся, подошел к Боженьке, ткнул дубинкой в окровавленную бороду старика.

– Это есть кто?
– спросил капитан Ваню.
– Божень-ка? Да?

– Да какой он боженька, господин офицер, - поднялся на ноги Цыганок. Это же дед какой-то. Кроме шуток.

– Ты его... э-э... знайт раньше?

– Да не знаю я его, елки зеленые! В городе много дедов. Откуда мне их всех знать?

Шульц в знак согласия добродушно кивнул головой. Шагнул к Цыганку, медленно поднял белую руку с зажатой в ней дубинкой. Вслед за черной резиной, что поднималась вверх, подняли глаза Андрей и Боженька. Дубинка мелькнула в воздухе и. опустилась на голову Цыганка.

Ваня коротко вскрикнул, схватился рукой за темя и медленно осел на пол. Комната шатнулась перед его глазами и начала наполняться красным туманом.

– Будешь говорить?

"Чей это голос? Цапли? Капитана?" - равнодушно подумал он. Из красного тумана выплыло широкое, на весь потолок, плоское лицо переводчика. Шевельнулись тонкие серые губы, между ними зажелтели влажные щербатые зубы.

– Будешь говорить или нет? Я тебя спрашиваю?

– Буду, дяденьки, буду. А что... говорить?

– Кто такой Смелый?

– Какой Смелый? Ей-богу, дяденька, не знаю, о ком вы говорите!.. Отпустите меня к бабушке...

9

– Я ничего не знаю...

Ваня прислушался к своему голосу. Он был сиплый, чужой. Внутри Цыганка словно сидели два человека. Один лихорадочно обдумывал вопросы переводчика, другой с простоватым наивным видом давал ответы на эти вопросы.

– Если будешь прикидываться дурачком - расстреляем.

Все шаталось, плыло перед глазами Вани. Звенело в ушах.

– Кто такой Федя Механчук?

Плоское лицо переводчика вновь появилось, перед глазами Цыганка. Он понял, что от него ожидают ответа.

– Я спрашиваю, кто такой Федор Механчук?

– Смеханчук? А-а, знаю, - чтобы не упасть, Ваня оперся о пол руками. Он, дяденька, дурачок. Ему ваши солдаты мозги отбили. Так он ходит по хатам и милостыню просит. Он совсем старенький. Он за корку хлеба песни поет...

– Я говорю не Смеханчук, а Ме-ханчук. Понял?..

– Елки зеленые, чего же тут не понять?

– Кто он такой? Где теперь находится?

– Не знаю. Ей-богу, первый раз слышу про него...

Боль постепенно отступала, стала тупой и ровной. Жгло внутри. От жажды пересохло во рту.

Рядом лопотал с плосколицым капитан. Затем он что-то приказал солдату. Тот, щелкнув каблуками, протопал мимо Цыганка к дверям. "Сколько прошло времени?
– закрыл глаза Ваня.
– Когда же это все кончится?"

Переводчик щелкнул выключателем. Стекла окон за решеткой сразу стали синими. От яркого света резало глаза.

Шульц и переводчик закурили. Шустрый ветерок из открытой форточки путал и сплетал вместе два табачных дымка, загонял их под потолок. Иногда в форточку залетали мохнатые снежинки и, кружась, медленно оседали на пол. Переводчик поежился и, попросив у капитана разрешение, закрыл форточку. Уличные шумы сразу исчезли.

Пронзительно зазвонил телефон.

Шульц нехотя взял трубку и вдруг, словно ужаленный, вскочил с кресла. На аскетическом лице его отразилось покорное согласие с тем, что бубнила ему телефонная трубка.

– Яволь, герр оберст!
– отчеканил он, вытягиваясь.

Капитан расслабился. Трубку положил осторожно, Словно она была хрустальная.

"Сколько же все это длится?
– опустил голову Ваня.
– Пить... Как хочется пить!" Не сводя жадного взгляда с графина, стоявшего на письменном столе капитана, Ваня с трудом сглотнул.

Открылась дверь, и солдат втолкнул в кабинет Васю Матвеенко. Увидев окровавленного Цыганка на полу, он вздрогнул и втянул голову в плечи.

Шульц подошел к Матвеенко, погладил его рукой в перчатке по взлохмаченным волосам. Вася задрожал от этой ласки, словно был в лихорадке, губы его скривились. Взяв Матвеенко за локоть, капитан вывел его на середину комнаты. Сложил руки на груди и требовательно глянул на переводчика.

– Яволь, герр гауптман!
– вскочил тот со стула.
– Василий Матвеенко, ты знаешь этих людей?

– З-знаю, господин переводчик, - Вася затравленно оглянулся.
– Этот вот в углу - Андрей Рогуля, по кличке Цапля. А тот на полу - Цыганок. Его фамилия Дорофеев. А деда я не знаю.

Шульц слушал, что ему говорил плосколицый, не сводя с Вани глаз. Трудно было выдержать его пронзительный взгляд. Цыганок отвернулся и сразу увидел стоптанные сапоги Цапли.

– Что теперь скажешь, Цапля - Рогуля?
– насмешливо, с ноткой удовлетворения, спросил переводчик, подойдя к Андрею.
– Ты знаешь Матвеенко?

Ваня заметил, что сапоги Цапли неспокойно зашевелились. Однако тут же приросли к полу.

– Не знаю я вашего Матвеенко и знать не желаю.

Ваня с облегчением вздохнул. "Дудки! Не на того нарвались, елки зеленые. Это вам не Васька".

– Тебя что, Рогуля, мало били?

– На это пожаловаться не могу, - хрипло ответил Андрей.
– Способные вы на это.

– Значит, ты утверждаешь, что не знаешь Матвеенко и Боженьку.

– Я уже ответил. Но ты, вероятно, не понимаешь родного языка, тебе больше по вкусу немецкий.