Цыганок

Из зеркала на него смотрел изможденный незнакомый парнишка в кожушке. Губы распухшие, запеклись кровью. Правый глаз почти заплыл.

Ваня подался вперед и вдруг схватился за виски. Не веря своим глазам, сорвал с себя шапку.

Голова была седая.

Рядом отразилась фигура обер-лейтенанта. Он сочувственно смотрел на Ваню и кивал головой.

– Здорово тебе досталось. Знаешь, плюй ты на это, - обер-лейтенант легонько подтолкнул Цыганка в плечо.
– Мужчину всегда украшают седина и шрамы.

Ваня сглотнул ком в горле и, опустив голову, начал подниматься по лестнице.

– Знаешь, дружище, я не уважаю военных, - идя рядом, сказал обер-лейтенант.
– Это ужасно жестокие люди. Не могу без отвращения смотреть на своих коллег...

Навстречу им шел пожилой майор. Обер-лейтенант застыл на месте, стремительно выбросил вверх руку.

– Хайль Гитлер!

– Зиг хайль!

Ваня усмехнулся.

– Смеешься?
– с ноткой досады сказал обер-лейтенант.
– Зря. От этого никуда не денешься. Служба есть служба.

"С этим болтуном надо быть осторожным, - с возрастающим беспокойством подумал Ваня.
– Он и мертвого разговорит".

– Ты не удивляйся, что я сейчас в офицерской форме, - загадочно улыбнулся обер-лейтенант.
– Война, дружище, проклятая война. Она всех одела в военную форму. И согласия не спрашивала. Даже ты и то вот воюешь за свои идеи, а?

– А что это такое?

"Началось!
– настороженно подумал он.
– Воюешь идеи... Думаешь, на дурака нарвался?"

– Идея, Ванечка, это то, за что ты готов не раздумывая умереть, если надо. И поэтому, дружище...

– Я не хочу умирать, - перебил его Цыганок.
– Я домой хочу, к бабушке...

"Ну что, съел? Что теперь скажешь?"

– Ну, Ваня, не ожидал я такого от тебя!
– рассмеялся обер-лейтенант. Ты не только смел, но и хитер. Но со мной, дружище, ты должен быть искренним. Я с глубочайшей симпатией отношусь к тебе и хочу помочь избавиться от беды.

"Давай заливай. Так я тебе и поверил. Знаю, как вы помогаете".

Они остановились напротив обитой черным дерматином двери. По обе стороны ее стояли, вытянувшись, солдаты.

– Заходи, Ваня.

Комната была большая и мрачная. На окнах висели суконные одеяла. Между окон стоял черный кожаный диван. На нем лежала небольшая подушка, на белой наволочке которой был вышит огненно-рыжий петух. В дальнем углу комнаты темнел массивный сейф. Рядом с ним, тускло поблескивая стеклом, возвышались громоздкие часы. От света настольной лампы, стоявшей на тумбочке у дивана, коричневым лаком блестел паркет. Три черных телефона рядком примостились на огромном письменном столе.

На столе лежал пистолет.

6

Обер-лейтенант Курт Вайнерт подошел к столу, начал перебирать бумаги. Стоя к Цыганку спиной, он приятным тенором негромко запел:

Дам коня, дам кинжал,

Дам винтовку свою...

Внезапно умолк, щелкнул зажигалкой, прикурил, повернулся к Ване.

Пистолета на столе уже не было.

– Чего ж ты стоишь?
– удивился обер-лейтенант.
– Садись, пожалуйста. Гостеприимным жестом указал на маленький круглый столик, возле которого стояли два низких мягких кресла.

Цыганок нерешительно переступил с ноги на ногу. На столик была наброшена накрахмаленная салфетка. Обер-лейтенант снял ее, бросил на спинку кресла и сел.

– Давай перекусим, Ваня, - как давнишнему другу, просто сказал он. Знаешь, я зверски проголодался.

"Ну-ну! Поесть мне не повредит. Но что же дальше будет?"

Ваня сел. На столе - начатая бутылка коньяка, рюмки, колбаса, сыр. В вазе - печенье, конфеты. Глаза у Цыганка разбежались. От острого чувства голода засосало под ложечкой. Ваня сглотнул слюну.

Курт Вайнерт, наливая себе коньяк, внимательно следил за ним, полуприкрыв веки.

– Не стесняйся, дружище, - приветливо улыбнулся он, подвигая тарелку с колбасой.
– Кушай.

Цыганок взял несколько кружков колбасы, хлеб и, едва сдерживая себя, начал жевать. Он мог все это проглотить сразу, но тот, второй Цыганок, который появлялся в нем на допросах, не позволял показывать, какой он голодный.

– Ты на удивление смелый человек. С железкой выдержкой, обер-лейтенант с восхищением посмотрел на Ваню.
– Более того, ты настоящий герой. Я знаю, что ты вместе с Андреем Рогулей взорвал пять эшелонов. Этот, как его... Матвеенко все рассказал.

Курт Вайнерт взял ломтик сыра. Ваня медленно проглотил колбасу и хлеб, также потянулся за сыром.

– Вот так фокус!
– изумленно вытаращил он глаза.
– Да я же на железную дорогу никогда не хожу. Моего дружка поездом... пополам... Так я... как увижу рельсы - все нутро выворачивает. Кроме шуток. А тут взорвать не-ет...

"Говоришь, Матвеенко рассказал? Но Васьки уже нет в живых. Доказать, что я ходил на диверсии, вы не можете. Нет свидетелей".

– Ваня, тебе уже пятнадцать, ты человек взрослый, - со скрытой досадой в голосе сказал обер-лейтенант, - пойми, Матвеенко дал показания.

– Я вам сто, а вы мне двести. Да не знаю я никакого Матвеенко, господин офицер. Он украл какое-то масло, а я должен отвечать за него? Я и в глаза не видел этого ворюгу! Его на допросах били, вот он И выдумывал, что в голову придет...

"Что он теперь спросит?.. Ага, начинает злиться. Вон как пальцами по подоконнику кресла забарабанил".

– Хорошо, хорошо, Ваня. Успокойся, - через силу усмехнулся Курт Вайнерт и, взяв из портсигара сигарету, доверительно наклонился к Цыганку.
– Я буду о тобой до конца откровенен. Наш агент, который заброшен к подпольщикам, сообщил, что ты был связав О армейской разведкой, которой руководит так называемый Неуловимый.

– Елки зеленые! Еще чего придумали! Никаких Неуловимых я не знаю. Провалиться мне на этом месте!

"Вон оно что! Видно, действительно они провокатора подослали. А наши и не подозревают".

– Пойми меня, Ваня, правильно. Я не фашист. Как я стал офицером - долго рассказывать. Поверь только одному - я ненавижу фашизм!
– со страстной убежденностью сказал Курт Вайнерт и, сжав кулаки, забегал по комнате.
– Я хочу, дружище, тебе помочь. Тебе надо как-то вырваться из нацистских лап. Я, Ваня, всю свою жизнь прожил в России и потому, пока я жив, буду ее патриотом.