Да, были люди в то время!

— Откуда капитал взял? Приворовываешь? — щуря глаз, спросил меня император.

— Личные средства использую, и дармовую силу пленных французов.

— Мне докладывали, что ты из Европы навёз прорву инженеров. Полезными стали, помогают ли они тебе?

— В основном все прижились, привыкли к нашим суровым погодным условиям. Большинство холостяков венчались с нашими русскими барышнями. Я, таким образом, привязываю иноземцев к России. Один только Андре-Мари Ампер, часто болеть стал. Отправил его назад во Францию, но не самого, а с учениками, пусть обучает их, хоть какую-то выгоду с этого поимею.

— Говорил я тебе ранее Головко, что ты пройдоха, и теперь от этих слов не откажусь. Казна не позволяет себе строить крупный завод, а ты, по словам Петра Ивановича, затеял большое строительство.

— Затеял я его после возвращения из Франции, а сейчас только завершаю.

— А знаешь ли ты Головко, что всех живых пленных французов мы в следующем году отпускаем? Истёк пятилетний срок. Австрийский монарх, например, отпустил свою часть французов через год. А мы пять лет французов у себя терпим.

— Вообще-то не терпим, а заставляем работать, — улыбнулся Багратион.

— Да-да, именно заставляем работать, от зари и до захода солнца, по рекомендации твоего Головко, — император повернулся к Петру Ивановичу.

— Ничего такого плохого в этом не вижу, — нахмурив брови, я посмотрел на АлександраI. — Все улицы столицы, Москвы и крупных губернских городов вымощены камнем. На Волге, Оби и Днепре в нескольких местах построены плотины с мельницами. Кстати в моей деревне плотину тоже французы строили. Много вреда нанесли нашей земле французы, но, и полезного уже сделали немало.

— Знаю я об этих всех полезных делах! Просто, как-то долго мы заставляем французов заглаживать вину перед нами, не всем в Европе это нравится.

— Россия не красная девица, чтобы всем нравиться. Мы поступаем так, как нам это выгодно. Ведь, когда на нас Наполеон навалился, никто из Европы ему пальчиком не грозил, и нам не помогал. Сами его били, и пленили его войско сами. Нас как не любили в Европе, так и не любят сейчас.

— У нас половина монарших дворов Европы в союзниках! — воскликнул император.

— Пока они нас бояться, потому и дружить пытаются. А немного притупится страх, начнут плести интриги, вступать в различные коалиции, придут на наши земли с войной. Вот, к примеру, когда Петр Иванович командовал Дунайской армией, мы захватили английского полковника, он османов обучал. А король Великобритании в это время клялся вам в дружбе.

— Вот какой-то ты не такой Головко. Все пытаешься найти у наших союзников двойной дно. Не доверяешь им.

— Насмотрелся я на них с разных сторон, потому не доверяю. Теперь предпочитаю смотреть на таких союзников, через прицелы наших орудий.

— Теперь я начинаю понимать, почему Багратион убеждал меня подписать разрешение на продажу новых орудий с Демидовских заводов англичанам и немцам. Думаешь, они не догадаются стащить у тебя секреты орудий?

— За этим я слежу очень строго, нерадивых работников караю жестоко. Но рано или поздно сведения утекут на Запад, но пусть это случиться, как можно позднее. А пока они подберут соответствующие материалы, пока научатся варить хорошую орудийную сталь. Выделывать из этой стали стволы для орудий, замки, и другие элементы, намучаются с боеприпасами. Времени уйдёт очень много. Мы придумаем, новое, более совершенное оружие, будем опять впереди. Пусть они за нами гонятся, а не мы под них будем подстраиваться.

— Тогда решим так, Головко. Через два года, жду от тебя новые орудия.

— Пусть казна готовит денежку, орудия будут обязательно, более совершенные и с большей разрушительной силой.

— Не, ну ты посмотри Петр Иванович, на эту казацкую морду! Еще ничего не готово, а он уже с императором торгуется!

— Мы с Петром Ивановичем, вас Ваше императорское величество, никогда не обманывали и не подводили, и надеюсь, в этот раз поступим также.

— Все свободны, вам и так я много времени уделил, в приёмной, наверное, уже не протолкнуться от просителей.

Отпустил домой экипаж с Силантием, решил прогуляться пешком, погода располагала, да и двигаться надо больше, а то все то в карете, то в кабинете. Тренировки я не забросил, но частота их снизилась до двух раз в неделю. Шагая по вечерней улице столицы, я анализировал сегодняшнюю встречу с АлександромI. Как я понял, император и далее доверяет нам с Багратионом, и надеется, что общими усилиями, мы сможем перевооружить армию государства, сделать её, по-настоящему грозной и боеспособной.

Размышляя, я не заметил, выскользнувшего из подворотни человека, не увидел, как он нанёс мне удар по голове. Мысли пропали, наступила темнота.

Пришёл в себя от холода. Голова просто раскалывалась, видно, кто-то приложился неслабо. Ну, зачем человека так сильно бить?

Темно было в помещении, хоть глаз выколи, и к тому же сыро. Тёплого плаща на мне не было, потому и подмёрз немного. Я валялся на какой-то лежанке со связанными за спиной руками. Напряг мышцы рук, проверил прочность пут. Некоторая свобода движения есть, но пока освободиться не могу. Принял вертикальное положение. В голове зазвенели настоящие колокола, такого состояния у меня не было с момента первого нокаута. Правда, как-то в Швейцарии меня француз прикладом ружья по голове приласкал, я даже блевал, от сотрясения мозга. А сейчас состояние немногим лучше. Став на колени, начал об торец доски, тереть, удерживающие меня верёвки Примерно час пришлось, мучатся, даже согрелся немного. Освободив руки, чуть не заорал, восстановление нормальной циркуляции крови в руках сопровождалось неприятными болевыми ощущениями. Встал, вытянул вперед руки, и несмотря на пошатывание сделал несколько шагов. Определённо подвал, небольшой, скорей всего, под небогатым домом. Интересно, кому я поперёк дороги встал? Если бы иноземцы захватили, то уже бы везли в каком-нибудь сундуке, а так непонятно. По сути, открытых врагов у меня нет, со всеми стараюсь находить компромисс.

Где-то вдали послышались шаги. Быстро плюхнулся на лежанку, заведя руки за спину, зачем кому-то знать, что я свободен и достаточно зол. Закрыл глаза.

Лязгнул с внешней стороны двери засов. Услышал шаги приближающегося к лежанке человека.

— Вставай сволочь, нечего разлёживаться, — услышал я не совсем внятный голос, и получил несильный удар в лицо. — Вставай, говорить я с тобой желаю.

Я, кряхтя, попытался подняться, имитируя связанные руки.

В дверях стоял человек с факелом, своими габаритами, полностью заполняя проем. Говорившего со мной я не разглядел пока нормально, глаза еще не привыкли к свету.

— Чего моргаешь? — последовал вопрос.

— Я вас плохо вижу, свет от факела слепит немного.

— Филя подай факел ближе, фельдмаршал не может меня рассмотреть.

Стоявший в дверях человек, поднёс факел ближе к лицу говорившего человека. Я увидел обезображенное, казалось собранное с лоскутов лицо человека. От шеи, и ближе к правой руке, тоже что-то было не в порядке, чего-то недоставало. Ключицы с плечом и рукой нет, осенило меня.

— Насмотрелся? — спросил визитер. — Узнал?