Да пошли вы все!.. Повесть

– Не смей! – заорал опомнившийся разумный мужчина. – Не смей! – кричал он под неутихающий истошный лай Дарьки, спрятавшегося за его ногами. – Не смей!

Овчарка подняла недоумённый взгляд на человека и оскалила жуткую пасть с вываленным языком, с которого стекала тягучая слюна, и прикидывала, наверное, за что бы его схватить.

– Не смей! – храбро орал Иван Ильич и даже шагнул вперёд.

– Фу! – твёрдо и строго произнесла Вера Васильевна, встав рядом. – Фу! – повторила ещё раз, и обученная умная собака перевела взгляд на неё, соображая: выполнять ли ей чужую команду или пора вцепиться в одного из двуногих.

Но тут, наконец, подбежал парень и, схватив пса за ошейник, оттащил в сторону. Подобрав волочившийся поводок, он, не извинившись, весь красный от стыда, потянул упирающуюся зверюгу дальше по тропе, а та долго ещё шла, повернув голову назад и тоскливым взглядом прощаясь с понравившейся дюймовочкой.

– Никогда не впадайте в панику при встрече с чужой и опасной собакой, - наставительно произнесла Вера Васильевна, глядя удаляющимся вслед. – Собаки чувствуют неуверенность человека, и тогда он для них становится тоже опасным, непредсказуемым.

Ученик посмотрел на неё с негодованием.

– А я и не впадал! – «Вот женщины!» - подумал с обидой. – «Так и норовят оставить последнее слово за собой! Нападение зверя предотвратил он, и никто его в противном не переубедит! А она лишилась балла! Думает, зафукала! Как бы не так!» - В таких ситуациях главное – неподвижность, - выдал и ей урок, забыв, что орал как укушенный и совсем забыл о соседке. – Даже медведь не трогает неподвижных, - вспомнил литературное правило.

– Вы встречались с медведем? – заинтересованно спросила она, повернув к нему голову. Он многозначительно промолчал, а Вера Васильевна тактично перевела разговор на более приятную тему: - Как ваша семья встретила нового члена?

– А никак! – успокоил он её. – Мы с Сударем – закоренелые холостяки.

Любопытная спутница слегка улыбнулась, бросив на него мимолётный иронический взгляд, и он понял, что она по-женски догадалась, что холостяки они, хоть и закоренелые, но совсем недавние.

– Вам придётся согласовывать с Дру… то есть, с Сударем каждое изменение вашего семейного статуса, - опять принялась запугивать молодого собаковода.

– Что вы имеете в виду? – легко сообразил он, на что она намекает. – Мы не собираемся менять свой статус и делиться с кем-то своей судьбой.

Она засмеялась.

– И напрасно! Очевидно, вас эгоистически не трогает плачевное состояние нашей демографии.

– Не трогает, - согласился Иван Ильич. – А вас? – попытался перевести приятную беседу с себя на неё.

Но он плохо знал женщин. Вера Васильевна легко уклонилась от личной разборки, переключившись на общую тему.

– Трогает. Я считаю, что каждый должен, даже обязан иметь в жизни два-три, а то и четыре брака…

– И от каждого, - продолжил он, - по два-три, а то и четыре отпрыска. А кто их кормить-одевать будет, кто воспитывать?

Она улыбнулась.

– Нет проблем: они надуманы эгоистами и лодырями, которым будущее цивилизации безразлично. – «Булыжник в мой неогороженный огород», - подумал Иван Ильич. – Воспитанием, естественно, должно заниматься государство – ему нужны толковые интеллектуальные работники. Нельзя это сверхважное мероприятие доверять сверхзанятым собой и работой затурканным родителям. Для чего тогда существуют многочисленные дошкольные учреждения, школы разного качества, в том числе и спортивные, музыкальные, театральные и ещё всякие. А потом – колледжи, училища, институты, тусовки разного рода и уйма средств массового оболванивания. Надо только построже с них спрашивать за конечный стандарт. И хотят родители или не хотят, а вырастут их чада вопреки их воспитательным усилиям, прилагаемым, как правило, от случая к случаю. Как вы думаете?

– Двумя руками «за», - с энтузиазмом присоединился закоренелый холостяк к многобрачию без родительских обязанностей, вспомнив про испорченную маминым воспитанием единственную дочь, на которую у него не было лишнего свободного времени.

Вдохновлённая поддержкой Вера Васильевна продолжала:

– Таким реальным способом мы резко изменим демографическую обстановку в стране в лучшую сторону.

– Несомненно, - подтвердил сторонник кардинальных решений. – А как быть с кормёжкой и одеждой? – спросил, надеясь на рациональное решение и этого труднейшего семейного вопроса. И не ошибся.

– Я думаю, что пора нам переходить на всех формах обучения к интернатскому содержанию, а, следовательно, и к повсеместному наробразовскому общепиту через соответствующий государственный налог.

– То есть, - заволновался малодетный, - я обязан буду кормить чужих детей?

– А вы не отставайте от других, - посоветовала реформаторша, и оба рассмеялись, довольные решением неразрешимой проблемы.

– Боюсь, однако, что могут возникнуть нешуточные трения с ВТО, - всё ещё сопротивлялся он, сдаваясь.

– Это ещё почему? – возмутилась она.

– А куда они будут сплавлять искусственную жратву со вкусовыми и цветовыми химическими добавками в броских коробочках и пакетах, которые так любят наши беспризорные дети? Продают-то втридорога! Обманные миллионы долларов липнут и к их карманам и к карманам наших чинуш, радеющих за народ.

– Вот что, - остановилась Вера Васильевна на выходе из леска. – Давайте обсудим это препятствие завтра. Приходите к семи, - и чуть помедлив, добавила, - если захотите, конечно. А теперь нам с Юлей пора, у нас, к сожалению, нет консенсуса со свободным временем. До свидания! – и она свернула влево, на еле заметное ответвление от тропы.

– До свидания, - запоздало попрощался Иван Ильич вслед, твёрдо решив: «не приду!» и свернул с тропы на правое ответвление. Дарька безропотно последовал за ним, и стало понятно, что собаки тоже привыкли здесь прощаться.

Марья Ивановна, похоже, опять караулила его за дверью. Как ни старался он тихо пробраться на площадку и беззвучно вставить ключ в замок, чтобы не побеспокоить беднягу, она тут же вышла, и по скорбному виду было понятно, что алкаша нет.

– Не пришёл? – спросил Иван Ильич в мизерной надежде, что явился.

Впервые очень захотелось, чтобы беспокойный сосед вернулся, и обеспокоенный сосед готов был даже дать пропавшему на бутылку. Но преданная жена отрицательно покачала головой, а в потускневших, всегда улыбчивых, глазах читалось: «Ну, сделайте что-нибудь, ради бога!» В нём всё встало дыбом: «Почему я? Почему все всегда лезут ко мне?» Но возмущался и сопротивлялся зря, потому что это его судьба – помогать всем. Почему-то все всегда понимали: этот поможет, этот не откажет. Вдруг мелькнула спасительная мысль: