Дачная лихорадка

Чекко. Как с иголочки.

Виттория (в сторону). Проклятие! Если не получу своего, не поеду ни за что.

Фердинандо (в сторону). Вот в чем дело! Ей хочется иметь новое платье, а нет денег, чтобы заплатить за него. Все уже и так говорят, что братец и сестрица — двое дураков, которые живут выше средств и в один месяц в Монтенеро проедают то, что в Ливорно хватило бы им на год.

Виттория. Чекко!

Чекко. Синьора?

Виттория. А какое платье у синьоры Джачинты?

Чекко. Правду сказать, я не очень-то в этом деле понимаю, но думаю, что подвенечное.

Виттория. Подвенечное? Ты слыхал, что она выходит замуж?

Чекко. Этого я не слыхал, но я слыхал одно французское слово, которое сказал портной. Мне кажется, я его понял.

Виттория. Я знаю по-французски. Что он сказал?

Чекко. Он сказал "марьяж".

Виттория (в сторону). А, я понимаю! Она тоже заказала марьяж себе. Я так и думала, что она непременно себе сделает марьяж… Где Берто? Поищи Берто. Если нет его дома, беги сам к моему портному, скажи ему, что через три часа он должен обязательно мне доставить мой марьяж.

Чекко. Разве марьяж не значит — женитьба?

Виттория. Черт бы тебя побрал! Иди сейчас же, беги, делай все, что тебе говорят, и не возражай!

Чекко. Бегу, бегу, синьора!

(Уходит.)

Явление восьмое

Виттория и Фердинандо.

Фердинандо. Синьора, признайтесь: вы колеблетесь, ехать вам или нет из-за того, что у вас нет платья?

Виттория. Так что же? Вы осуждаете меня за это?

Фердинандо. Нет, вы, безусловно, правы. Платья — вещь необходимейшая. Все себе заказывают платья, даже те, кто не может себе этого позволить. Знаете вы синьору Аспазию?

Виттория. Знаю.

Фердинандо. Она тоже заказала себе платье и взяла сукно в рассрочку, с уплатой по одному скудо в месяц. А синьора Констанца? Синьора Констанца, чтобы сшить себе новое платье, продала две пары простынь, фламандскую скатерть и двадцать четыре салфетки.

Виттория. Чего это они так из сил выбиваются?

Фердинандо. Чтобы выехать на дачу.

Виттория. Что тут скажешь! Нынче у всех страсть ехать на дачу. Я это понимаю. Если б я была на их месте, не знаю, как бы я поступила. В городе я и не стараюсь казаться чем-то особенным. А в деревне я просто боюсь быть хуже других. Сделайте мне одолжение, синьор Фердинандо, поедемте со мной.

Фердинандо. Куда?

Виттория. К портному, чтобы прикрикнуть на него и поторопить его как следует.

Фердинандо. Хотите, я научу вас, как ускорить его работу?

Виттория. Говорите. Что я должна делать?

Фердинандо. Прошу прощения, заплатите ему сейчас же…

Виттория. Я заплачу ему, когда вернусь в город.

Фердинандо. Платите скорее, и вам скорее услужат.

Виттория. Я плачу, когда хочу, и желаю, чтобы он Делал мне все, когда мне угодно. (Уходит.)

Фердинандо. Превосходно! Прекрасные правила! Им бы только похорохориться на даче. А в городе они готовы терпеть какие угодно унижения.

(Уходит.)

Явление девятое

Комната в доме Филиппо.

Филиппо идет навстречу Гульельмо.

Филиппо. О, синьор Гульельмо, какая любезность, какое внимание!

Гульельмо. Это мой долг, синьор Филиппо, только долг и ничего больше. Я знаю, что сегодня вы едете на дачу, и пришел пожелать вам счастливого пути и приятного дачного отдыха.

Филиппо. Дорогой друг, я очень благодарен вам за вашу любовь и за ваше внимание. Наконец-то сегодня едем в деревню. Если бы это зависело от меня, мы уже месяц как были бы там. В мое время, когда я был молод, мы раньше выезжали в деревню и раньше возвращались. Как выжмут, бывало, виноград, возвращаемся в город. Тогда ездили, чтобы делать вино; сейчас едут ради развлечения. И сидят до холодов да любуются, как с деревьев осыпаются листья.

Гульельмо. Но разве это не от вас зависит? Почему вы не едете, когда вам заблагорассудится, и не возвращаетесь, когда вам удобно?

Филиппо. Вы совершенно правы: я мог бы так поступать, но у меня веселый характер, и мне всегда нравилось общество. Я еще люблю жизнь, люблю повеселиться в компании. Если я скажу, что хочу ехать в сентябре, ни одна собака со мной не поедет. Никто не захочет принести себя в жертву. И дочь моя начнет дуться на меня. А у меня на свете нет никого, кроме Джачинты, и мне приятно сделать ей удовольствие. Едем, когда едут другие. Как другие, так и мы.

Гульельмо. Пожалуй, что и правда так. Что принято всеми, нужно считать правильным.

Филиппо. Не всегда, не всегда! На это можно многое возразить. А где вы проводите ваш деревенский отдых?

Гульедьмо. Не знаю, еще не решил. (В сторону.) Ах если б я мог поехать с ними, если бы я мог провести время на лоне природы с его прелестной дочерью!

Филиппо. Ваш отец — постоянный гость Пизанских холмов?

Гульельмо. Совершенно верно. Там наши поместья, и у нас там довольно уютный дом. Но я один и скажу то же, что и вы: быть одному в деревне — значит умереть с тоски.

Филиппо. Хотите ехать с нами?

Гульельмо. О, синьор Филиппо, я ничем не заслужил этой любезности и никогда не посмею причинить вам Это беспокойство.

Филиппо. Я не люблю церемоний. Принимаю все нынешние обычаи, исключая любезности. Не умею их говорить. Если вы хотите ехать с нами, к вашим услугам будут хорошая постель, посредственный стол и сердце, Есегда открытое друзьям и справедливое ко всем.