Далеко не близко

Фергюс вздохнул с большим, чем обычно, облегчением, когда добрался до цели и нашел потенциальную жертву невредимой. Он предполагал, что мистер Партридж после беседы с Фергюсом мог вернуться в прошлое. Но детектив сделал ставку на склонность преступника повторять себя — то есть в данном случае сперва совершить преступление, а затем подготавливать свое “когда-нибудь”.

Солнце жарко светило, холмы выглядели мирно. На дне глубокого оврага недалеко от Фергюса журчал ручей. Старому Максвеллу Харрисону хорошо спалось в столь полном одиночестве.

Фергюс курил уже третью сигарету, когда что-то услышал. Это был очень тихий звук, возможно, покатившийся камешек; но здесь, в этом уединении, любой звук, кроме храпа или журчания ручья, казался бесконечно громким.

Фергюс бросил сигарету в овраг и как можно тише двинулся на звук, скрываясь за лохматыми кустами.

Представшее посреди тихого уединения зрелище было хоть и ожидаемым, но, тем не менее, поразительным — на цыпочках крался пухлый лысый мужчина средних лет, а в его поднятой руке блестел длинный нож.

Фергюс бросился вперед. Его левая рука схватила запястье, размахивавшее ножом, а правая завела назад другую руку мистера Партриджа. Лицо изобретателя, на котором в миг приближения маской застыл тихий безмятежный восторг, исказилось чем-то средним между гневом и ужасом.

Его тело дернулось. Это было инстинктивное, неотрепетированное движение, но случайным образом оно пришлось так вовремя, что вырвало его руку с ножом из хватки Фергюса и позволило ей нырнуть вниз.

Движение тела Фергюса было ловким и вполне осознанным, но его оказалось недостаточно, чтобы избежать жалящей раны в плече. Он почувствовал, как по спине течет теплая кровь и невольно ослабил хватку на другой руке мистера Партриджа.

Мистер Партридж поколебался мгновение, словно не зная, попробовать ножом на вкус двоюродного дядюшку Макса или сперва избавиться от Фергюса. Колебание было понятным, но оказалось фатальным. Фергюс прыгнул вперед, нанеся удар по коленям мистера Партриджа. Мистер Партридж поднял ногу, чтобы пнуть приближающееся лицо с зелеными глазами. Он покачнулся и понял, что нарушил равновесие. Затем сыщик ударил его по плечу. Он накренился и падал навзничь, падал, падал...

Когда Фергюс вновь вскарабкался по оврагу, старик все еще храпел. Не было никаких сомнений, что Харрисон Партридж мертв. Ни одна живая голова не болталась бы на шее столь безвольно.

И Фергюс убил его. Назовите это несчастным случаем, самообороной, да как угодно! Фергюс заманил его в ловушку, и в этой ловушке он погиб.

Клеймо Каина можно носить по-разному. Для мистера Партриджа оно приняло вид плюмажа, воодушевляющего его стяга с изображением странного прибора, но Фергюс воспринял эту отметину иначе.

Чувство вины не слишком отягощало его совесть. Он лично и непреднамеренно осуществил то, что надеялся заставить исполнить со всеми надлежащими церемониями штат. Безусловно, человеческая жизнь священна, но если так уж верить в эту заповедь, что станет со смертной казнью или благородным долгом войны?

Быть может, морально он не мог винить себя в смерти мистера Партриджа. Но он мог обвинять себя в профессиональном провале. У него больше не было прежних доказательств для освобождения Саймона Аша, и он запятнал себя убийством. Человек, погибший от вашей руки в устроенной вами ловушке, — есть ли более веская причина утратить сыскную лицензию? Даже если предположить, что вы счастливо избегли обвинения в убийстве.

Ибо убийство распространяется, подобно кругам на воде, и Фергюс О'Брин, расставив ловушку убийце, обнаружил, что и сам стал таким же.

Фергюс колебался, стоя перед дверью мастерской мистера Партриджа. Это был его последний шанс. Тут могут быть доказательства — сама машина или какой-нибудь документ, который бы подтвердил его теорию даже перед скептическим взором лейтенанта полиции Э. Джексона. Взлом при нынешнем послужном списке будет незначительным преступлением. Он решил, что окно слева...

— Привет! — радостно сказал лейтенант Джексон. — Ты у него на хвосте?

Фергюс попытался изобразить свой обычный бойкий вид.

— Привет, Энди. Так ты наконец добрался до Партриджа?

— Он и есть твой таинственный Х? Я подумал, что это, возможно, он.

— И тебя привело сюда это?

— Нет. Он сам вызвал мои профессиональные подозрения. Явился ко мне час назад с чертовски нелепой историей про некое жизненно важное доказательство, которое он забыл. Якобы последние слова Стэнли Харрисона были о ссоре с Саймоном Ашем. Это дурно пахло — как преднамеренная попытка укрепить дело против Аша. Как только я смог освободиться, то решил выйти и еще раз поболтать с этим типом.

— Сомневаюсь, что он дома, — сказал Фергюс.

— Попробуем. — Джексон постучал в дверь мастерской. Ее открыл мистер Партридж.

В одной руке мистер Партридж держал остатки большого бутерброда с ветчиной. Открыв дверь, он поднял другой рукой почти допитую бутылку, содержавшую остатки виски с содовой. Он нуждался в пропитании перед этим ярким новым приключением, этим более чем совершенным преступлением, ибо оно возникло без необходимого принуждения и обычного мотива.

Его глаза загорелись при виде двух стоявших за дверью людей. Его Жавер! Два Жавера! Неофициальный сыщик, так блистательно бросивший ему вызов, и официальный, подтвердивший его алиби. Ему удачно подвернулась возможность вновь ярко выказать свою смелость.

Он не обратил внимания ни на речи официального сыщика, ни на выражение изумленного недоумения на лице неофициального. Он открыл рот, и Великий Харрисон Партридж, сбросив последние рудиментарные облачения кокона, произнес:

— Вы можете узнать правду, если она принесет вам пользу. Жизнь этого Аша ничего для меня не значит. Я могу победить его, даже если он будет жив. Я убил Стэнли Харрисона. Берите это заявление и делайте с ним, что хотите. Я знаю, что неподтвержденное признание для вас бесполезно. Если вы его докажете, можете взять меня. А я вскоре совершу еще одно жертвоприношение, и вы бессильны меня остановить. Поскольку вы, понимаете ли, уже опоздали. — И он тихо засмеялся.

Мистер Партридж закрыл дверь и запер ее. Он доел бутерброд и допил виски, едва ли замечая стук в дверь. Он взял нож и подошел к машине. На его лице маской застыл тихий безмятежный восторг.

Фергюс во второй раз утратил дар речи. Но лейтенант Джексон бросился к двери, опоздав лишь на мгновение. Только через несколько минут они с очнувшимся, наконец, Фергюсом выбили ее.

— Он сбежал, — с озадаченным видом заявил Джексон. — Где-то должен быть выход, это трюк.

— Запертая комната, — пробормотал Фергюс. Его плечо болело, а атака на дверь растревожила рану, которая стала вновь кровоточить.