Далеко не близко

Для любого нанимателя мисс Крампиг не составляло проблемы грешить раз в день.

— На этом всё, мистер Айлс?

Он подумал о Линде и о проклятии моногамного темперамента.

— Нет, — твёрдо произнёс он. — Подумаю о чём-нибудь ещё. — Мисс Крампиг удалилась, пытаясь постичь эти слова.

Неделю проклятие шло само собой, без особой помощи со стороны Гилберта Айлса. Он обдумал для себя пару грехов; но нелегко грешить, когда любовь к жене и возбуждённая профессиональная совесть блокируют оба простейших пути. В субботу вечером ему удалось незаметно смошенничать в традиционной партии в покер, так что он нечестно заработал тридцать один доллар — потраченный, как только рубеж был пройдёт, на великолепную выпивку для всего собрания. В другой вечер он посетил любопытное местечко, о котором ходило немало слухов, что-то вроде печально известных приманок для туристов в Гаване. Это был единственный способ совершить чувственный грех без измены Линде. И болезненно скучный.

В другие дни, когда он был слишком занят или слишком неизобретателен, чтобы достиь того, что он счёл бы грехом, дела тоже шли отлично. Как в тот день, когда девушка в ресторане дала ему десятку на сдачу с его пятёрки. Он заметил ошибку и принял деньги как дар богов, более о них не думая. Но Срибердеджибит обрадовался греху, когда девушка, неспособная восполнить недосдачу, потеряла работу.

Потом был пешеход, которого он игриво напугал, вызвав сердечный приступ. Был ещё добрый товарищ, поощрённый к ночному кутежу при всём подсознательном понимании, что это означает голодный паёк для его детей. Была совершенно небрежная ложь, чтобы уклониться от обязанностей присяжного — грех, как объяснил Срибердеджибит, против Штата, представляющего его собратьев.

Но все эти случаи имели свой эффект, а эффект этот был для проклятого человека неловким. Гилберт Айлс был столь же беспечен и эгоистичен, как и любой другой человек, но он не был создан для того, чтобы творить зло умышленно. После случая с судьёй Шекфордом он был весьма осторожен с распространением скандальных слухов. Осторожно водил машину, пересмотрел своё отношение к долгу присяжного, приобрёл некоторую финансовую щепетильность.

И однажды, возвращаясь в полночь с вечерней не слишком деловой встречи с клиентом, он почувствоал, как холодная чешуя сомкнулась на его горле.

Гилберт Айлс не обладал качествами доброго грешника. Его первой реакцией было припарковать машину на обочине; автомобиль, управляемый задушенным трупом, представлял бы ужаснейшую опасность. И при этом ему удалось, задыхаясь, сглотнуть:

— Срибердеджибит!

Упругая фигура демона задрожала на руле, как только машина остановилась. Айлс попытался вырваться из тесноты кабины, но серебристый хвост крепко держал его.

— Надо поговорить! — выдохнул он. — Минуточку!

Срибердеджибит поколебался, но позволил своему хвосту слегка расслабиться.

— Ладно, — проговорил он. — Я начал на минуту раньше, чтобы вышло медленнее и комфортнее. Могу сделать быстрее и в полночь, но тебе не понравится.

— Комфортнее! — хмыкнул Айлс. Его рука скользнула под чешуйчатые кольца и помассировала ноющую шею. — Но послушай. — Он размышлял быстрее, чем когда-либо в присутствии присяжных. — Наше соглашение недействительно по законам этой страны — контракт, связанный с убийством, не подлежит исполнению как противоречащий общему благосостоянию.

Срибердеджибит рассмеялся, и хвост дёрнулся сильнее. Теперь в нём не было ничего жалобного или гротескного. Это был его миг; и он был ужасен в своей функциональной эффективности.

— Я не подчиняюсь законам этой страны, смертный. Наш контракт соответствуем законам моего царства!

Айлс с облегчением вздохнул, насколько это было возможно при данных обстоятельствах.

— Тогда ты не можешь задушить меня ещё час.

— И почему же?

— Контракт по законам твоего царства... ты признаёшь... теперь полночь, но только по летнему времени... законы твоей страны... в твоём царстве сейчас только одиннадцать часов вечера.

Хвост медленно расслабился.

— Мне не помешал бы юрист, — скорбно проговорил Срибердеджибит. — Но тебе лучше потрудиться до полуночи.

Гилберт Айлс нахмурился. Затем завёл машину.

— Тут на бульваре слепой калека продаёт газеты. Работает всю ночь — я часто его там замечал. Если я...

— Теперь, — промолвил демон, — ты в этом разбираешься.

Гилберт Айлс подождал, пока запоздалый трамвай не подхватит небольшое стадо людей, ждавших возле калеки. Затем пересёк улицу, но ноги не повели его к слепому торговцу. Сначала они унесли его в бар. Он быстро выпил три порции, не сводя глаз с часов, стрелки которых плавно двигались от двенадцати к часу.

— Не позволяй времени ломать тебя, приятель, — утешительно проговорил бармен после третьей порции. — Мы не закроемся до двух. У тебя полно времени.

— Кое-что закрывается в час, — напряжённо произнёс Айлс и ощутил, как его пищевод сжался при одном воспоминании о чешуйчатых кольцах.

— Ты вроде как встревожен. Нужна компания? — раздалось со стороны девушки в красном платье с плохо обесцвеченной причёской. — Ну конечно, — продолжала она, так и не дождавшись ответа. — Ты же купишь мне выпить, а? Конечно, купишь. Как обычно, Джо.

Руки уверенно двигались. Напитки поступали регулярно. Девушка пододвинула табурет ближе, и красная юбка тепло засияла на его бедре. Это был бы такой простой способ. Выбор очевиден: согрешить против совершенно незнакомого человека, который будет тяжело страдать, или против жены, которая никогда об этом не узнает. Проблема была простой, но Гилберт Айлс знал ответ, ещё не обдумав его. Наконец, он встал.

— Уже почти полночь, — произнёс он. — Пора закрываться.

Бармен и девушка в красном уставились вслед его шаткой походке, а затем удивлённо переглянулись.

— Не свезло, Верн, — сказал бармен.

— На этот раз я выпью, — сказала Верн.

Гилберт Айлс достиг угла квартала. Ещё один трамвай только что отъехал. Позади остались пустой перекрёсток и слепой калека. Тот сидел на тротуаре, изогнув ноги под невероятным углом. Голова в чёрных очках слегка шевелилась на каждый звук. Гилберт Айлс очень ясно различал его до деталей. Он видел, что ноготь на левом большом пальце сломан, что на правой скуле волосатая родинка, а в коробке ровно два доллара тридцать семь центов.

Айлс закрыл глаза и схватил коробку с деньгами. Он не мог бы этого объяснить, разве что неким бессознательным желанием уравнять со своим противником шансы.

И, схватив её, он почувствовал удушающую хватку на своей шее.

Его разум закружился. Он не мог ошибиться. В запасе было ещё пять минут. И это, конечно... И тут он понял, что его шею сжала не чешуя, а указательный и большой пальцы.

Он открыл глаза. Торговец возвышался над ним. Тёмные очки исчезли, а ноги распрямились из перегнутого положения. Лицо с волосатой родинкой преобразилось в праведном гневе, а рука со сломанным ногтем сжалась в кулак, направленный прямо в лицо Айлсу. Всё это прекрасно сочеталось.