Дальние пределы человеческой психики

подобное противодействие, человек сможет всем сердцем принять высшие

ценности.

V

Такие люди преодолели дихотомию <работа-игра>; такие, слова как

<ничегонеделание>, <хобби>, <отпуск> и т. п. имеют для них особый

смысл.

318

Метамотивация

О таком человеке можно с полным правом сказать: <Он делает то, что ему

нравится, он воплощает в работе свое истинное "Я", самоактуализируется

в ней>. Абстрагируясь и экстраполируя подобное заявление к

абсолютному, совершенному случаю, можно сказать: <Этот человек лучше

всех делает это дело, а это дело - лучшее в мире для этого человека,

оно соответствует его талантам, способностям и интересам. Он создан

для этой работы, а она для него>.

Если вы можете сказать нечто подобное о каком-либо человеке, если вы

чувствуете правомерность такого высказывания, то ваши отношения с ним

поневоле перемещаются в иную дискурсивную реальность, в высшую

реальность (89), в реальность трансценденции, где взаимопонимание

возможно только в том случае, если разговор будет идти на высшем языке

(на языке Бытия, на мистическом уровне и т. д.). Так, например,

совершенно очевидно, что расхожее, общепринятое противопоставление

работы и игры чуждо такому человеку (80, 83). Когда он увлечен своим

делом, он не сможет дать однозначного ответа на вопрос: работает он

или развлекается? Работа увлекает его, его хобби - это его работа.

Разве можно сказать, что человек <трудится>, когда он любит свою

работу, когда она доставляет ему большую радость, чем любое другое

занятие, если он с нетерпением ждет момента, когда можно будет

приступить к ней или вернуться к ней после вынужденного перерыва?

Разве мы можем в данном случае говорить о <труде>, если мы

привыкли обозначать этим словом некую тяжелую и неинтересную

обязанность?

Что значит для такого человека слово <отпуск>? Имеет ли оно вообще

хоть какой-нибудь смысл для него? Мне приходилось наблюдать таких

людей во время отпуска. Понятно, что человек в отпуске совершенно

волен делать то, что ему хочется, что он отрешается от каких-либо

обязательств по отношению к другим людям. Так вот - именно в отпуске

такие люди самозабвенно и с головой погружаются в свою <работу>. Что

же для них значит <развлечься>? Или такое слово, как <забава>? Как они

<отдыхают>? Каковы их <обязанности>? Что для них <хобби>?

Какое значение имеют для них деньги, зарплата, тарифная ставка? Они

делают то, что страстно любят, и еще получают за это зарплату. Разве

можно представить себе большее везение, чем такая улыбка судьбы? А

ведь такое или почти такое и происходит с большинством моих

испытуемых. Конечно, в деньгах есть свое удобство, они необходимы для

жизни. Но не в них совершенное, абсолютное и полное человеческое

счастье (разумеется, речь идет о благополучном обществе и об удачливых

людях). Деньги, которые они получают в кассе, - лишь малая часть их

истинной <зарплаты>. Работа, позволяющая человеку приблизиться к

самоактуализации (<высшая> работа, работа как образ жизни), сама по

себе дает радость, и деньги в этом случае становятся своего рода

побочным продуктом, эпифеноменом более сущностного везения.

Подавляющему большинству людей, конечно, остается только зави-

Тюри51 метамотивации: биологические корни высших ценностей 319

довать, исполнять неинтересные обязанности ради заработка, а затем

тратить деньги на то, что действительно интересно для них. Роль денег

в высшей ре аяьности совершенно отлична от таковой в насущной

реальности удовлетворения базовых потребностей.

Чтобы подчеркнуть научный характер этой проблемы, хочу сказать, что

она была исследована на примере обезьян. Доказательством тому служит

существование обширной литературы, посвященной исследованиям

любопытства у обезьян, которое я склонен считать прародителем чисто

человеческого стремления к истине и удовлетворения, получаемого от

постижения истины (89). Нетрудно представить себе исследования того,

как воздействуют на подобную непрагматическую активность обезьян и

других животных страх, болезнь, плохие условия и тому подобные вещи. Я

утверждаю, что и отдельные высшие ценности, такие как порядок,

единство, правосудие, законность, совершенство, можно и нужно

исследовать на животных,

на детях и т. д.

Понятно, что <высшее> выступает в роли слабейшего, его сила быстро

истощается, оно не столь настырно, оно уступчиво и трудно постижимо

(95, ш. 8). В отличие от <высших>, базовые потребности доминантны,

даже можно сказать бесцеремонны, как более насущные для человеческого

существования, для элементарного выживания и физического здоровья. Но

несмотря на это, метамотивация существует, мы замечаем ее присутствие

в мире природы и у подавляющего большинства окружающих нас людей. Нам

не нужно для оправдания ее существования прибегать к помощи

сверхъестественных сил, не нужно по той же причине, по которой мы

отказались конструировать перечень высших ценностей в соответствии со

своей волей или надуманными принципами, по той же причине, по которой

высшие ценности не могут быть придуманы, разрешены или сотворены. Они