Дама с собачкой

– Случай один был, – негромко, задушевно сказал Павлов. – Познакомился я с девушкой. И как-то меня торкнуло сразу: она. Препятствий – море. Я, мягко говоря, не гожусь в ее кавалеры – она дочка видного деятеля, из богатой семьи. Нежный цветочек. К тому же почти ребенок, совсем молоденькая. Но душа… Характер-то есть, и золотой характер. Все в гармонии: и ум, и воля, и сердце. У меня голова кружилась рядом с ней. Знакомство продолжилось, месяц, другой проходит. Я при встрече с ней как по минному полю шел. Не то что в постель пригласить – даже поцеловать ни-ни. Не намекал. А чувствую – взаимно. И я срочно начал готовиться. Видно было, что это навсегда. А для «навсегда» у меня ничего нет. Слава богу, успел уже деньжат подкопить. Я купил поместье, стал подчищать биографию, налаживать связи, но понял, что это надолго. Не успею я. И чувства, главное, уже жить спокойно не дают. На что я хорошо собой владею – а прокалываюсь, глупости делаю. Ну, провоцирую ее на объяснение. А она явно не понимает меня. Чистый ребенок. Я сам себе назначаю срок – через месяц возвращаюсь из очередной командировки, тогда кладу карты на стол и получаю хоть какую-то ясность. Настраиваюсь изо всех сил. И в этот момент она приезжает. Прямо домой ко мне. Первый раз такое случилось. Я открываю, она заходит. А дело зимой было, она в шубе. В длинной. И в туфельках. Туфельки – это понятно, не пешком же пришла, взяла папину машину с водителем. И вот заходит она, я дверь запираю, оборачиваюсь – а она одним движением шубу на пол сбрасывает. Под шубой – ни-че-го.

Маккинби молчал. Павлов дотянулся до своего стакана с водой, сделал два глотка.

– Я остолбенел. Рот открыл и ничего сказать не могу. Причем мозгами понимаю, что надо шевелиться, и шустро, а не могу. И ни единой дельной мысли на предмет, что сказать. Относился бы я к этой девушке чуть-чуть холоднее, все получилось бы. А я любил ее без памяти. И оказался не готов к тому, что ей надоест ждать, когда я там решусь. Короче говоря, она ушла. Оделась и вышла. А я даже догнать, остановить не смог. Сел на пол в прихожей и сидел. Ноги тряслись. Сижу и думаю: осел, ты ж свое счастье упустил. Никогда я не боялся сексуальной неудачи, даже в первый раз не боялся. А тут словно парализовало меня. Наверное, дело в том было, что я наверняка знал: это не игра. У меня только один шанс сделать счастливыми двоих людей – ее и себя. А вот ей не понравится, и что? С чем я останусь? В результате с тем и остался.

– И что потом стало с той девушкой?

– Как обычно. Я для нее больше не существовал. Разочарование в степени отторжения. Тогда я понял, что такое, когда женщина смотрит сквозь тебя, словно ты стеклянный. У нее уже была другая жизнь. Шумный роман с одним кавалером, его бросила, потом со вторым, тоже ноги вытерла. Потом замуж собралась. А сейчас – сыну уже шестнадцать лет. Кроме сына, еще три дочки. Сын на ее отца похож, а дочки – все на меня.

Маккинби покосился на Павлова:

– Значит, ты проблему решил.

– Мозги включил и решил. Твой отец еще не бросил писать? Надо будет мне с ним встретиться. История – готовый сценарий. Я ее так и планировал, кстати. Таких историй можно выдумать миллион, но ценность моей – она прошла проверку на достоверность в реальных условиях. Я сразу понял, что объяснения и прочее неэффективны. Любимая услышит меня, только если я внезапно стану другим, повернусь неожиданной стороной. Женщины очень любят новизну и в то же время очень ее боятся. Поэтому знакомый человек, в котором вдруг открылось неизведанное, и это повод отношения с ним пересмотреть – идеальный вариант. Вот таким человеком я и стал. Интригу провернул – чуть не лопнул от натуги. Долго думал, кому спасти жизнь – ее отцу или жениху. Сделал ставку на жениха, и не прогадал. Это ведь так просто – бросить не шибко любимого жениха ради его спасителя. – Павлов хмыкнул: – Я так старался произвести впечатление на девушку, что мимоходом произвел впечатление на царя. Он молодой еще был… С тех пор у меня право приема без предварительной записи и вне приемных часов.

– А она узнала, что ты сначала подставил ее жениха, а потом сам же спас?

– Конечно. В том и смысл. Попробуй я так обойтись, допустим, с ее отцом, меня в жизни не простили бы. А над женихом она только посмеялась. Нормальная конкуренция двух самцов, победил сильнейший. Так что… не знаю, чего у вас там произошло, но если нечто похожее, я рецепт тебе дал, он работает, пользуйся.

– Мой потенциальный соперник мертв.

– Жаль. Тогда шансов у тебя нет. – Павлов бегло осмотрел приборы. – Это Берг, что ли?

– Он.

Павлов покачал головой:

– Все-таки допрыгался. Я ведь прав, он не от алкоголизма или болезни умер? Убит?

– Именно. Застрелили во время бунта на корабле. Уверяют, что пытался перейти на сторону вероятного противника. Команда не подчинилась. Тяжело раненный, успел прыгнуть в челнок вместе с тремя единомышленниками и заложником и сбежал на планету. Через сутки заложник вернулся на корабль, сказав, что Берг умер от ран. Показал место. С него сняли чип, труп закопали.

– Сообщников не нашли.

– Нет.

– И, судя по всему, корабль все это время болтался на орбите той планеты, куда он сбежал. Сдается мне, дело не в Эльдорадо было. И не в Шанхае. Максимум – Куашнара. Если вообще не наша территория. Так что измена явно натянутая.

– Саттанг.

– О?! – Павлов заметно удивился. – Ну да. Индейцы – вероятные противники, да, – с явным сарказмом произнес он. – У них, я понимаю, кораблей и прочего оружия до жопы, они вообще нас в техническом плане обходят, как стоячих. Или Берг через Саттанг в Куашнару уйти хотел? Будто других путей не существует. А чего тело не забрали?

– Это меня и беспокоит.

Они переглянулись. Историю с подделанными чипами помнили оба.

– Как обычно, все спецы твердят, что чип подлинный?

– Естественно. Причем спецы, которым я верю. Если это и подделка, то на порядок более качественная.

– Хм. Куда уж качественней… – Павлов задумался. – Это, конечно, паранойя, но я не верю. Есть чип, есть свидетели, но нет тела и нет сообщников. Чип можно подделать, свидетелей купить. А неопровержимых фактов нет. К кому собирался переходить Берг, нашли? Сомневаюсь. Не мог он с бухты-барахты решить, что все, подрываемся – и на ту сторону Фронтира, вслепую, голой грудью на погранцов. Куратор должен быть. Если его нет, то я бы как минимум усомнился в измене.

– Туда забросили уже две группы разведчиков. На поиск тела и сообщников. Первая погибла. От второй пока известий нет.

– Держишь руку на пульсе?

– Меня пытались подписать на работу еще до первой группы.

– А ты отказался из-за Деллы.

– Она не знает, что Берга уже нет.

– Чего это?

– Я не сказал. Незачем. Она и так начала скучать по нему. Узнает, что убит, – превратит в икону.

– Ну ты и яму себе вырыл… Август, скрывать что-либо можно, если ты сумеешь эту скрытность обернуть себе на пользу. Если нет, тебе прилетит и за сами тайны, и за то, что утаил. Ты подумай: тебе действительно нужна Делла? У меня, честно говоря, исходная позиция была попроще, и то я почти надорвался. А я постарше тебя, поопытней в интриге и на закон кладу с прибором, когда это необходимо. У тебя честь, романтизм, принципы. С таким набором не победить.

– До сих пор побеждал.

– Это потому, что противник мерзавец. А вот попадется тебе, как мне, хороший парень, на которого даже компромата нет. И что ты сделаешь?

– Докажу, что я лучше.

– Тупо в лоб?

– Именно.

– У тебя в гербе ведь баран, я верно помню? Очень тебе подходит.

– Спасибо, я в курсе. Меня все Четыре Университета звали титулованным шотландским бараном.

– Хотя баран ни разу не шотландский, а вовсе даже китайский… Но кого волнуют мелкие несоответствия?

– Он китайский. Я-то шотландский.

– Ну-ну. Август, хочешь совет? Мудрый? Сядь на попу ровно и жди. Тупо жди. Делла твой штурм не оценит. Сядь и подожди, может, она вторую попытку сделает. Иногда такое бывает. Ничего не предпринимай, вообще. Будь собой. Постоянство тоже достоинство. А вообще, конечно, подумай, нужно ли тебе это. Может, судьба уберегает вас от ошибки.

Маккинби упрямо промолчал.

– А если Берг не погиб?

– Да погиб он, точно.

– Ты как-то очень уверенно говоришь о его смерти.