Дама в черном

…Мы не ошиблись. В яме действительно оказался старый Боб. Когда его вынесли из пещеры на дневной свет, вид его был достоин сожаления: прекрасный черный сюртук был в грязи и напоминал лохмотья. Эдит не могла удержаться от слез, в особенности когда выяснилось, что старик сломал себе ключицу и вывихнул ногу; он был бледен, как мертвец. К счастью, ничего более серьезного не было обнаружено. Десять минут спустя, согласно выраженному им желанию, Боба уложили в постель в его спальне. Представьте себе: этот старый упрямец отказался раздеться и снять сюртук до прибытия врача! Обеспокоенная Эдит расположилась у его изголовья, но по прибытии докторов старый Боб выгнал племянницу за пределы не только комнаты, но и Квадратной башни и велел запереть двери.

Эта последняя предосторожность очень нас удивила. Все мы — господин и госпожа Дарзак, мистер Ранс и я, а также Бернье, ожидавший от меня каких-либо новостей, — собрались во дворе Карла Смелого. Выйдя из Квадратной башни по прибытии доктора, Эдит поспешила к нам со словами:

– Будем надеяться, что ничего серьезного нет. Старый Боб еще очень крепок. Ну, что я вам говорила! И сейчас повторю: это просто старый шут, он, видите ли, хотел выкрасть череп князя Галича! Зависть ученого! Вот мы посмеемся, когда он поправится!

В эту минуту дверь Квадратной башни отворилась, и на пороге показался бледный, расстроенный Уолтер, верный слуга старого Боба.

– О, миссис! — сказал он. — Господин весь в крови! Он не хотел, чтобы я говорил, но его надо спасать!..

Эдит исчезла в Квадратной башне. Что касается нас, мы не решились последовать за ней. Через несколько минут она показалась снова.

– Боже мой! — простонала она. — Это ужасно! У него разбита вся грудь!

Я поспешил подать ей руку, чтобы поддержать ее, так как, к моему удивлению, мистер Артур Ранс в этот момент отошел от нас и прогуливался по аллее, заложив руки за спину и что-то насвистывая. Я пытался успокоить Эдит и выразил ей свои соболезнования, но ни сам Дарзак, ни его жена не присоединились в этом ко мне.

Рультабий вернулся в замок через час после этого происшествия. Я заметил его с высоты западного вала и поспешил к нему, как только увидел его на берегу. Я потребовал у Рультабия объяснений, но он оборвал меня с первых же слов вопросом, удачной ли была моя ловля, но в его испытующем взгляде я прочел, мне казалось, нечто другое. И в тон ему я ответил:

– О! Очень удачно! Я выловил старого Боба.

Он подскочил. Я пожал плечами, сохраняя уверенность, что он разыгрывает комедию, и сказал:

– Ну да! Вы же прекрасно знали, к чему приведете нас с этим сбором моллюсков!

Рультабий посмотрел на меня изумленно:

– Вы, очевидно, не предполагаете, мой дорогой Сенклер, какое значение могут иметь ваши слова, иначе избавили бы меня от труда протестовать против подобного обвинения!

– Какого обвинения? — воскликнул я.

– Обвинения в том, что я оставил старого Боба в агонии в пещере Ромео и Джульетты.

– Да что вы! Успокойтесь, старый Боб вовсе не в агонии. Он вывихнул ногу и плечо, это вовсе не опасно, и вся эта история проста как божий свет: он хотел выкрасть череп князя Галича!

– Забавная мысль! — ехидно заметил Рультабий.

Он посмотрел мне прямо в глаза и проговорил:

– А вы-то сами верите в эту историю?.. И… это все? Других ран нет?

– Есть, — ответил я. — Рана есть, но доктор счел ее совершенно неопасной. Рана на груди…

– На груди! — вскрикнул Рультабий, нервно сжимая мою руку. — И как она выглядит, эта рана?

– Мы не знаем! Мы не видели! Старый Боб страшно стыдлив. Он не захотел снимать в нашем присутствии сюртук, который так хорошо скрывал эту рану, что мы никогда бы о ней не догадались, если бы нам не сказал Уолтер, напуганный видом крови.

Войдя в замок, мы столкнулись с Эдит, которая, по-видимому, искала нас.

– Дядя не хочет, чтобы я сидела у его постели, — сказала она, обеспокоенно глядя на Рультабия. — Мне это совершенно непонятно!

– О, сударыня! — возразил репортер, церемонно поклонившись нашей прелестной хозяйке. — Уверяю вас, что в мире нет ничего непонятного, если постараешься понять! — И он поздравил ее с возвращением милого дядюшки, которого она уже считала погибшим.

Эдит прекрасно поняла мысль моего друга и уже собиралась ему ответить, когда к нам приблизился князь Галич. Узнав о несчастье, он зашел справиться о здоровье своего приятеля старого Боба. Эдит уверила его в том, что с дядюшкой все в порядке, и попросила простить ему чрезмерную любовь к ископаемым черепам. Князь улыбнулся, услышав, что старый Боб собирался его обокрасть.

– Вы найдете свой череп, — сказала она, — в глубине пещеры. Он откатился туда, когда дядя упал… Он сам сознался мне в этом… Не беспокойтесь о своей коллекции, князь…

Князь стал расспрашивать о подробностях; он казался сильно заинтересованным этим происшествием. Эдит рассказала ему, что, по словам старого Боба, он выбрался из форта Геркулес через колодец, сообщавшийся с морем. Как только я услышал это, мне вспомнились опыты Рультабия с ведром воды, а также устроенные нами затворы, и ложь старого Боба выросла в моих глазах до колоссальных размеров. Я был убежден, что совершенно несомненной она должна была представляться и для всех других, не предубежденных лиц. Наконец, Эдит объяснила нам, что Туллио ждал старого Боба в лодке у отверстия галереи из колодца, чтобы отвезти его к гроту Ромео и Джульетты.

– Сколько ухищрений, — не удержался я, — когда было так просто выйти через ворота!

Эдит бросила на меня горестный взгляд, и я тотчас раскаялся, что оказался не на ее стороне.

– Вот что странно! — заметил князь. — Третьего дня утром Туллио приходил прощаться со мной перед отъездом, и я знаю, что он уехал железной дорогой в свою родную Венецию в пять часов вечера. Как в таком случае он бы отвез старого Боба следующей ночью? Во-первых, его здесь не было, во-вторых, он продал лодку, как говорил мне, решив не возвращаться больше в нашу страну.

Наступило молчание, затем князь продолжил:

– Все это, впрочем, не имеет значения… если ваш дядя вскоре оправится от своих ран, а также, — прибавил он с улыбкой, еще более обворожительной, чем предыдущие, — если вы захотите помочь мне отыскать в пещере один камень. Это заостренный камень двадцати пяти сантиметров длиной, сточенный на конце в форме топора, — короче, самый древний топор человечества. Я им очень дорожу, и, быть может, вам удастся узнать через вашего дядюшку, старого Боба, что с ним сталось.

Эдит тотчас пообещала ему с высокомерием, которое мне очень понравилось, приложить все старания для того, чтобы найти столь драгоценный топор. Князь откланялся и удалился. Оглянувшись, мы увидели Артура Ранса. Он, должно быть, слышал весь разговор и теперь, по-видимому, обдумывал его, поднеся ко рту трость с набалдашником в виде вороньего клюва, и, по своему обыкновению, что-то насвистывая. Он смотрел на Эдит с таким странным и вызывающим упорством, что та возмутилась.

– Я знаю, — сказала молодая женщина, — о чем вы думаете, милостивый государь… Это меня ничуть не удивляет… уж поверьте!..