Дамам нравится черное (сборник)

Мне нравится стоять здесь и смотреть на город: теперь я высоко, жалкая нищета и унижения моей прошлой жизни далеки от меня, как переулки, которые я различаю внизу, как море, как зелень, внезапно вспыхивающая на широких и узких террасах, на балконах, балкончиках и лоджиях, тянущихся в бесконечность, словно огромный вертеп. Я готова стоять здесь часами.

Иногда, когда идет дождь, я люблю замереть, прижавшись носом к холодному стеклу, и смотреть вдаль - туда, где кончается грязное, кипящее жизнью полотно города и начинается море цвета дымки, с которой оно сливается на горизонте.

А потом мне, наконец, исполнилось восемнадцать. Я уже не ребенок. Я сам могу выбирать, сам принимаю решения. У меня есть право знать. Право пойти туда, куда надо, в соответствующие органы, по закону я имею право знать то, что мне нужно. Найти человека нетрудно, если знаешь, где его искать.

Сегодня как раз такой день: далеко, над морем, идет дождь, город под темно-серым небом окрасился лиловым, а я стою себе, бездельничаю и вспоминаю прошлое.

Наконец передо мной возникают спокойные картины, а не кошмары.

Кошмары не снятся, когда находишься в безопасности, высоко и далеко от всего.

Именно так я себя и чувствую: наконец-то я безопасности. Мне больше не нужно выставлять напоказ богатство, драгоценности, наряды. Теперь у меня есть все, я сыта и хочу только одного: сидеть здесь, наверху, в своем убежище, в своей норе. Муж надо мной подсмеивается, говорит: "Стареешь, вконец обленилась", - но я-то знаю, что он меня любит. У меня есть он, есть мой дом, мой вид на город, наконец-то я в безопасности. Теперь меня никто и никогда даже пальцем не тронет.

Я прошла долгий путь, я выбралась из грязных переулков и поднялась высоко, к самому небу, теперь я живу в другой части города, а прошлое осталось далеко в прошлом, я вспоминаю его спокойно, а скоро, наверное, сумею забыть и напишу себе новое прошлое - выдумаю из головы. Прошлое, в котором я воспитывалась у монашек, папа мой был инженером, а мама - учительницей и у меня был всего один брат… Нет, лучше так: я - единственная дочь, окончила классический лицей, а потом решила учиться на архитектора, я ведь неплохо рисую, но бросила учебу, уехала в Париж, как и всякий, кто мечтает стать настоящим художником, а потом…

А потом постучали в дверь. Прислуги дома нет, мужа тоже. Открываю: передо мной стоит юноша лет двадцати, в джинсах, с растрепанными волосами и пробивающейся бородкой, которая ему очень идет. У него голубые глаза, темные волосы, он высокого роста - красивый парень.

Ты стоишь передо мной, мама, ты такая, какой я тебя представлял, воображал, рисовал и желал. Ты красивая, у тебя черные волосы и голубые глаза, ты молодая, это ты, в черном платье - простом и изящном, как квартира, которую я вижу у тебя за спиной. Свет, мо ре и небо наполняют ее и окутывают меня, я стою на пороге дома, словно незваный гость, и жду приглашения войти.

***

"Мне очень жаль. Кончетты сегодня нет - заболела". Вторая служанка иногда знакомит меня со своими женихами: этот, вроде, получше, чем предыдущие.

–  Не знаю, кто такая Кончетта, но я не к ней, - говорит он, чуть скривив рот в улыбке, которая на мгновение кажется мне знакомой.

–  Я пришел к тебе, если ты - Изабелла Де Марко.

За долгие годы я научилась говорить ледяным тоном, когда это необходимо, а на сей раз это и впрямь необходимо: "Это моя девичья фамилия, верно. А вы кто?" - говорю я, делая ударение на "вы" и не пуская его дальше порога, этого невоспитанного и незваного гостя, перед которым я через секунду захлопну дверь и снова пойду любоваться открывающимся с террасы видом.

–  Ты что, не узнала меня?
– говорит молодой человек с улыбкой, на щеке у него появляется ямочка, а потом он повторяет свой вопрос, прибавив к нему слово, которое все меняет: - Ты и вправду меня не узнала, мама?

Я отступаю назад, прислоняюсь к стене, в тишине грохочут пушечные выстрелы, в голове у меня помутнело и одновременно просветлело, во рту я чувствую вкус желчи и крови, сердце глухо стучит, да так, что, кажется, лопнут уши. Ноги подкашиваются, но все-таки крепко держат меня, прислонившуюся к стене, в то время как комната начинает качаться и уплывать. Воспользовавшись этим, он входит и закрывает дверь, с обеспокоенным видом ведет меня к креслу, усаживает и опускается передо мной на колени.

Ты удивлена, растеряна, потрясена. Мне очень жаль, я этого не хо тел, я и сам не знаю, чего хотел, чего ждал. Наверное, чтобы ты меня обняла, крича и плача от радости, чтобы упала без чувств, но только не этого. Я не хотел увидеть в твоих глазах страх. Ненависть. Отвращение. Испуг.

–  Не надо было сразу тебе говорить, ты этого не ожидала, прости меня, прости, мне очень жаль.

У него на глазах слезы, он еще совсем молод. С другой стороны, если он действительно тот, за кого себя выдает, ему не может быть больше девятнадцати.

–  Кто ты? Чего тебе от меня надо?
– спрашиваю я хриплым голосом. В голове постепенно проясняется. Деньги. Все дело в деньгах - как всегда.

Он садится на пол рядом со мной, скрестив ноги и опираясь локтем на хрустальный столик. Ведет он себя раскованно, не стесняется. А я совсем растерялась.

–  Я хотел с тобой познакомиться.

–  Зачем?
– голос у меня звучит резко, резче, чем мне бы хотелось.

–  Интересный вопрос, мама, - говорит он с серьезным лицом и отсутствующим взглядом, но я-то знаю, что он надо мной издевается.
– Зачем знакомиться с матерью, которая бросила тебя сразу после рождения?

–  Откуда ты знаешь, что это я? Откуда ты это знаешь?

–  Знаю, потому что таков закон. Дорогая мама, когда исполняется восемнадцать, человек имеет право знать, из какого он вышел чрева. Тебе нравится слово "чрево"? Я учусь в университете, я тебе не мужлан, не Кончеттин жених или кто там еще. Родители меня хорошо воспитали. Мне повезло.

Я злюсь, я чувствую злость, злость закипает, потому что все идет не так, как я себе представлял, как надеялся. Ты глядишь на меня искоса, и я тебе враг.

Сейчас у него злая улыбка. Что он здесь делает? Что ему от меня нужно?

Я снова его об этом спрашиваю. Он встает на колени, его лицо приближается к моему.

–  Я хотел взглянуть тебе в лицо. Любопытно было, вот и все. Увидеть, похожи ли мы с тобой. Я столько лет думал об этом. Сначала все не решался: узнавать или не узнавать, стоит ли? А потом, когда мне назвали твое имя: разыскивать ее или не разыскивать, и что я ей скажу, и зачем мне все это надо? В конце концов, я решил, что хочу увидеть тебя и, может, даже причинить тебе боль. Собрал сведения, позвонил кое-кому, особенно мне помог один человек, и вот я здесь.
– Он сел на пятки, опустил глаза и тихо повторил: - Хотел причинить тебе боль, сам не знаю зачем.