Дамский негодник

Что за интригу задумала эта троица?

Но погибли-то все!

Почему? В результате этой интриги?»

По коже Далилы прошелся мороз: «Ой, что-то мне страшновато становится».

Ей стало страшно настолько, что, закончив прием, она не решилась отправиться с визитом к Людмиле. Позвонила Семеновой и взмолилась:

— Галь, пойдем к Люське сходим.

Галина зашлась от ужаса:

— Ты к злодейке идти собралась?!

— Обязательно надо сходить, — просительно проныла Далила.

— Зачем?

— Пойдешь, расскажу.

— Тогда и знать не хочу, — заявила Семенова и пригрозила: — Отстань, а то рассержусь.

Но Далила не отставала.

— Галь, пожалуйста, — умоляла она, — очень надо, а одна не могу.

— Еще чего! — взревела Галина. — Не проси! У меня до сих пор перед глазами стоит жуткая та картина: полоумная Люська несется на нас с пистолетом. Нет, я с ума не сошла. У меня Ангелина, ремонт, пустой холодильник. Голос опять же пропал. Мало мне бед?

— Хватает, — согласилась Далила, отказываясь от затеи взять Галину с собой.

Отправилась к Людмиле одна.

Та встретила Самсонову зло и раздраженно. Неприветливо спросила:

— Зачем ты пришла?

— Ну, как же, горе такое, — пролепетала Далила, всматриваясь подруге в глаза.

В них не было горя: злоба и пустота.

— Жил как скотина и сдох как собака, — подтверждая ее наблюдения, процедила сквозь зубы Людмила и, ухмыльнувшись, заметила: — Очень вовремя сдох, чертов кобель. Теперь я вдова. Еще вполне молодая.

— Люсь, не надо, — попросила Далила. — Потом будешь жалеть.

— Молчи, — приказала Людмила. — Не о чем мне жалеть. Он жил в свое удовольствие, а я — как придется. Плевал он на мои интересы.

— Ты же его хвалила, говорила, что щедрый.

— Когда хвалила, врала, а то, что щедрый, так это с какой стороны посмотреть. Деньгами он от меня откупался, зараза, но с чужими бабами был гораздо щедрей. Нет, все, натерпелась! Замуж, шиш им, кобелям, не пойду! Буду как та президентша, подруга Маринки, эта, как ее…

— Елизавета Бойцова, — подсказала Далила.

— Да, буду, как Лизка мальчиков себе покупать. Пусть исполняют все мои прихоти. А почему бы и нет? Я вдова! Молодая и очень богатая!

Далила смущенно вздохнула. Заметив это, Людмила яростно повторила:

— Да, я вдова! Молодая и очень богатая! Сейчас я тебе расскажу, как пойдет моя жизнь…

Самсонова попыталась подругу остановить.

— Люсь, не надо, — пролепетала она.

— Что, не надо? — взревела Людмила. — Знала бы ты, что откалывал мой муженек! Пусть земля ему будет тверже гранита! Ирод он! Гад!

— Нет, слушать такое я не могу! Что ты болтаешь! Он же покойник! — рассердилась Далила.

— Не болтаю, а говорю. Покойник он. Это я покойницей, живой покойницей, при нем, подонке, была! Заживо в хозяйстве себя хоронила. Как дура, на дачке родителей в деревне горбатилась. Шесть сраных соток! Домик окошками в землю врос! Сколько раз просила его, козла, дом хотя бы построй! Я природу люблю! Фиг мне!

Людмила зло дернула себя за нос и скрутила живописную дулю. Глаза ее горели сумасшедшим огнем. Далила поежилась и вновь попросила:

— Люсь, не надо, не рви себе сердце.

— Как могу я сердце не рвать, когда он творил непотребство такое?

— Какое?

— Я на грядках родителей, как идиотка, горбатилась! Горбатилась и не знала, что у меня в Сестрорецке!..

Людмила задохнулась от возмущения и с ненавистью повторила:

— У меня в Сестрорецке! В самом элитном районе! Огромный роскошный дом! И он там с Анфиской-шалавой за нас двоих отвисался! А теперь наследница всего этого я! Пусть сволочь сто раз перевернется в гробу!

Вспомнив, что Сасунян еще не в гробу, она бодро поправилась:

— Перевернется, когда ляжет в гроб.

После этой сентенции Людмила, игриво толкая подругу в бок, с улыбкой спросила:

— Представляешь? Домина, огромный, красивый, в трех шагах от залива! Теперь у меня! Финляндию видно из окон! Красота, твою мать!

Далила снова поежилась, а Людмила раскинула руки, вдохнула всей грудью и со счастливой улыбкой воскликнула:

— Эх, Самсонова, теперь заживу!

И прозаично добавила:

— А он свое получил.

— И не он один, — уточнила Далила.

— Да, оба они получили. Теперь пусть на пару с Анфиской в могиле гниют.

Наткнувшись на испуганный взгляд подруги, Людмила спросила:

— Что, наговаривал тебе на меня?

Далила, содрогаясь, подумала: «У Люськи точно крыша поехала. Что болтает она? Что несет? Словно вмиг лишилась всей своей совести. А ведь совесть у Люськи была, точно была».

— Че молчишь? — прогремела Людмила. — Наговаривал на меня?

Не в силах солгать, Далила кивнула:

— Кое-что говорил.

— И что говорил?

— Всякое…

Людмила рявкнула:

— А ну не финти! Говорил, что я Анфиску прикончила? Так?

— Да.

— И ты поверила?

Далила пожала плечами:

— Не знаю.

— Ну, сволочь! — яростно потрясла кулаками Людмила. — Чтоб он сдох, подлый гад!

Вспомнив, что это уже случилось, она запечалилась, загоревала:

— Эх, жаль, гад действительно сдох! Каждый день его бы душила своими руками! А ты? Ты же подруга моя! Ты хоть подумала, зачем мне шалаву его убивать?

— Ради домика и красотищи, — робко подсказала Далила.

— Ради домика и красотищи Сасуняна надо было давно убивать, а я, что же, по-твоему, медлила? Выжидала, когда он к Маринке уйдет?

Далила молча пожала плечами. Людмила с напором продолжила:

— Он, хитрый козел, все бабки держал при себе. А у Анфисы я в тот вечер была. Это правда. Здесь этот гад не соврал. Была я там, но почему?

— Почему?

— Потому к ней и побежала, что Сасунян мне про усадьбу и домик сказал. Своим признанием он фактически послал меня к сучке Анфиске. Во хитрец!