Даниил Галицкий. Первый русский король

Но так решили слуги, а вот владыка Спиридон, к которому Михайло срочно отправил весточку о странных гостях, решил иначе. Он прислал для разговора своего помощника Далмата, сам отговорившись недугом. Далмат латынь хорошо знал, ему и толмач ни к чему, и поспорить сможет, если что.

Спорить не пришлось, странные гости назвались кардиналами Гемонтом и Галдом, сообщили, что присланы от римского папы к князю Александру, как самому сильному из русских князей (Далмат мысленно усмехнулся: знают о гибели Ярослава!) с буллой от папы Иннокентия, продолжающей переписку с отцом князя Ярославом Всеволодовичем.

– И о чем же переписывался князь Ярослав с вашим папой? – подозрительно прищурил глаза Далмат. Он не стал говорить, что владыка Спиридон обязательно знал бы о такой переписке. Но легаты только плечами пожали, а ответили уклончиво:

– Про то не ведаем. Но уже в Каракоруме князь Ярослав давал согласие на объединение церквей и подчинение Русской церкви Латинской.

Далмат едва сдержался, чтобы не заорать, что Ярослав Всеволодович не мог такого сделать.

– А откуда сие известно?

– Князь Ярослав вел переговоры с францисканским монахом Плано Карпини…

И снова едва сдержался Далмат, понятно, за это князь и поплатился жизнью!

– Переговоры-то вел, да откуда известно про его решение?

– Плано Карпини рассказал.

Ясно, что вранье все, хотелось сказать, что не мог князь дать такое согласие без совета с архиепископом, но снова Далмат сдержался.

– А скажите-ка мне, может император Фридрих вдруг приказать Латинской церкви перейти в подчинение греческой?

– С чего это?! – взвился Гемонт. – Латинская церковь не подчиняется императору, напротив, сам император подчиняется папе римскому!

– А кто вам сказал, что это мог сделать князь Ярослав с Русской?

У обоих легатов вытянулись лица, поняли, что попались в простую ловушку. И правда, не князю решать, переходить Руси под Латинскую церковь или нет. Конечно, слово князя не последнее, но прежде слово пастырей, отцов церкви, а их-то и не спросили.

– Нам нужна встреча с князем Александром!

– Где ж я вам его возьму, коли он в Сарай отправился?

– Значит, и нам туда.

Далмат ругал себя, что поторопился встревать в спор с легатами, надо было выманить сначала все, что можно. Но делать нечего, кивнул:

– Скажу владыке, чтоб помог вам до Сарая добраться. Если только распутицы не испугаетесь.

– Что есть распутица?

– Грязь по колено, попросту говоря!

– О, грязи на Руси не по колено, а выше!

– Ишь ты! – фыркнул слышавший беседу Михайло. – У них словно меньше!

Легатов пришлось собрать в дальний путь в Сарай. Они торопились, но новгородцы оказались хитрее, повезли бедолаг дальней дорогой, а Михайло поспешил без крюков и промедлений. К моменту появления двух кардиналов в Сарае князь Александр знал, кто и зачем едет.

Известие о том, что отец дал согласие на объединение с Латинской церковью, повергло его в шок:

– Не верю! Чтоб отец с рогатыми договаривался?!

Михайло плечами пожал:

– Об этом, князь, только их монах твердит. А как теперь вызнать?

И тут Александр вспомнил слова Батыя об опасности от этих тихонь. Прав хан, ох как прав! Задумался и о том, как быть самому.

Гуюк и раньше не очень любил Батыя, а став Великим ханом, возомнил себя вершителем судеб и двинулся войной на Батыя. Но хитрый хозяин Сарая не зря держал русских князей, пока не пуская в Каракорум, он знал то, чего не нужно было знать другим. Гуюк даже выступил в поход, но где-то у Самарканда вдруг… умер! Правительницей до выборов нового хана стала хатун Ойгуль-Гаймиш. Сам Батый ни в малейшей степени не стремился сесть в Каракоруме, но ему был нужен на троне Великого хана свой человек.

Но прежде чем князья отправились в Каракорум, Александр все же встретился с прибывшими от папы легатами. Перед этим они беседовали с Андреем. Младший брат блестел глазами:

– Саша, объединиться с Европой, чего же лучше?! Что же мы одни остались против всех!

– Ты лед Чудского озера забыл, что ли?! Нашел друзей – рогатых! Их в гости позови, они на твоем дворе как у себя дома расположатся!

– То рыцари были, а если папа Иннокентий им запретит на Русь налезать, то можно будет жить спокойно!

– Запретит налезать, говоришь?.. – Александр о чем-то задумался.

Князь вел разговор с легатами очень осторожно, не сказав ни да, ни нет, правда, латинскую церковь построить во Пскове разрешил, там много тех, кто латинянство признает, пусть будет где помолиться. В Новгороде такая есть, никому не мешает.

– Значит, ты согласен? Согласен?

– Подумаю.

– Да что тут думать?! Нужно быть вместе со всеми!

В степи почти всегда ветер. Ему не за что цепляться, нет преград, потому и дует летом жаркий, горячий, а зимой такой, что единственным желанием остается спрятаться куда-нибудь. Но укрыться негде, только зайти в юрту. Люди попрятались, лошади встали, отвернувшись от колючих снежных игл, которые щедро сыпало с каждым порывом, собаки свернулись калачиками, напряженно вслушиваясь сквозь завывания вьюги, не идет ли кто чужой. У крайних по ветру юрт намело сугробы.

Хорошо только в центре города, там и дует меньше, и тропки чем ближе ко дворцу Бату-хана, тем шире натоптаны. Над всеми юртами и домами дымки, чем богаче хозяин, тем дымок гуще, а значит, и в жилище теплее…

Александра позвал к себе Батый. Официально Сарай в трауре по поводу смерти Великого хана Гуюка, но никаких особенных переживаний не заметно. И постное выражение лица Батыя было лишь маской, потому что его глаза выражали вполне заметное удовольствие.

– Поедешь в Каракорум, звали ведь! Теперь можно. Только ни на чем не настаивай, твое время придет позже.

И все, больше никаких советов и объяснений.

Но у князя имелся еще один разговор к хану, ему совсем не хотелось, чтобы Батый в чем-то заподозрил, потому о предложении папы Иннокентия рассказал сам. Хан с удовольствием хмыкнул:

– Я думал, смолчишь. Что ответил?

– Пока ничего.

– А что ответишь?

– Тоже ничего. Откажусь или соглашусь, пока буду ездить, рыцари мои земли разорят и под себя возьмут! Пусть считают, что я раздумываю, вернусь, поговорим.

И снова дивился разумности речей уруса хан, хмыкнул: