Дар берсерка
Шрифт:
Асвейг равнодушно глянула на старшую сестру. Заметила:
– Значит, Труди очарует Свальда для нашей Брегги? А когда они поженятся, Труди будет заходить к ним в опочивальню каждый вечер, чтобы Свальд делал то, что положено делать мужу?
Старшие воргамор переглянулись. Свала, до сих пор молчавшая, строго сказала:
– Конечно, мы не оскорбим госпожу такой просьбой. Труди прикажет Свальду выполнять все желания Брегги. А дальше она сама с ним управится.
– И что, Свальд пoдчинится?
– с жадным интересом спросила Брегга.
– Конечно, - добродушно
– А зачем она привела вас в крепость? – спокойно спросила Асвейг.
Что-то там было про верную службу, мелькнуло у неё.
– По вечерам, когда нартвеги расходятся по мужским домам, наступает наше время, – заявила Свала.
– Мы запускаем в дома мышей и слушаем, о чем говорят люди. С теми, кто болтает лишнее, днем беседует сама Труди. Мы их находим, она делает все остальное. Поэтому в крепости на удивление тихо. Вы нам тоже пригодитесь, вместе мы услышим больше.
Асвейг молча кивнула. Потом уронила:
– Я устала с дороги. Тут найдется кровать, на которой можно отдохнуть?
– Почти все опочивальни пустуют,так что выбирай любую, – неторопливо сказала Исгерд. – Кроме той, что в самом конце прохода. Её заняла Труди. Но она живет там не одна, а с Ёрмунгардсоном. Я сейчас кликну рабынь, они растопят для вас баню…
Харальд тут, подумала Асвейг. Совсем рядом. Вoзможно, прямо сейчас храпит в конце прохода. Или скоро придет в свою опочивальню, и они мoгут столкнуться в проходе…
Она ощутила легкую злобу – но не более того. Нельзя испытывать ненависть к существу, ставшему даже не рабом, а бессловесной покорной cкотиной.
– Значит, Труди просто берет и приказывает мужикам?– с каким-то дерганым смешком спросила Брегга. – И я буду приказывать Свальду? Совсем как она?
– Только будь осторожна, – торопливо бросила Исгерд. – Нам нужен ярл, а не глупый раб. Запомни – Север в Упсале не кончается, он здесь только начинается. Когда Фрейя уйдет, нам надо будет собрать под своей властью Ютланд, Нартвегр, земли саамов… а для этого понадобятся не только воины, но и те, кто способен вести их в бой.
Свала кивнула, соглашаясь с Исгерд. Сказала задумчиво:
– Хорошо, что дин дал тебе другое лицо, Брегга. Теперь Свальд тебя не узнает. И остальные тоже. Не будет косых взглядов, шепотков за спиной… но имена вам лучше сменить. Слишком много людей помнит, как Харальд разыскивал Асвейг и Бреггу Гунирсдоттир.
– Зовите меня Астрид, – устало уронила Асвейг.
– А меня Сванхильд! – Улыбающаяся Брегга, успевшая снова плюхнуться на сундук, прямо-таки лучилась счастьем.
Исгерд строго глянула на неё.
– Чем реже это имя будет здесь звучать, тем лучше. Мы назoвем тебя Хельгой, святой. Для будущей дoчери валькирий – самое подходящее имя.
Где-то на скотном дворе, словно соглашаясь с ней, кукарекнул всполошившийся петух.
Харальд шагал по двору конунгова подворья, равнодушно
глядя перед cобой. Над правым плечом покачивалась серебряная змея, пропущенная в прорезь на рубахе. Лопатку холодил задувавший в дыру ветерок…Люди, попадавшиеся навстречу, приветствовали его возгласами:
– Доброго дня, конунг!
Он не обращал на них внимания, не тратил время даже на ответный кивок. Впереди чернел обугленный остов Конггарда, дома упсальских конунгов – к нему Харальд и шел.
Сзади торопливо шагала Труди. Поспевала за ним, не пeреходя на бег.
В ней кровь конунгов, бесстрастно думал Харальд, глядя только перед собой. Кровь всегда сказывается…
В глубине сознания при этой мысли трепыхнулось что-то, похожее на насмешку. Харальд тряхнул головой, зашагал ещё быстрее.
С той ночи, как он завоевал Упсалу, прошло одиннадцать дней. В багровой пустоте, заполнявшей сознание, начали появляться мысли, которые уже не исчезали, разлетаясь на слова, гаснувшие в уме неяркими искрами. Эти нынешние мысли ложились в память, застревали в ней якорьками, за которые Харальд цеплялся – потому что больше цепляться было не за что.
Но по ночам, когда затихали стоны Труди и его собственные хриплые выдохи, Харальд прислушивался к тишине, заполнявшей опочивальню. И ему мерещилось, что были еще какие-то слова, какие-то мысли…
Сванхильд. Это имя иногда приходило – и почему-то одаривало его злостью. Нo багровая пустота тут же загоралась, становясь громадной огненной равниной. И Харальд пpоваливался в сон, в алое безмыслие.
днем ему ничего не мерещилось. Он знал, что был конунгом, захватившим Упсалу – чего до сих пор не смог сделать ни один из конунгов Севера. Знал, что теперь ему нужно присматривать за своим новым владением.
И надо позаботиться, чтобы все добытое было кому оставить…
Харальд остановился в паре шагов от обгорелого остова Конггарда. Уставился на него. Из-за спины звонко сказала Труди:
– Деревья сейчас рубят, но построить к свадьбе новый дом для пиров мы уже не успеем. До неё осталось всего два дня…
– Есть двор, - уронил Харальд. И посмотрел а ярко-голубое, чистое небо. – Сядем там.
Он развернулся, взмахом руки подозвал к себе воина, попавшегося ему на глаза. Тот подбежал, начал проговаривать привычное:
– Доброго…
Но Харальд нетерпеливо перебил его на полуслове:
– Ларса позови.
Воин, сбившись, все-таки договорил:
– Дня, конунг!
А потом унесся в сторону мужских домов. Харальд отвернулся, замер, разглядывая обугленные бревна. Подумал вдруг, что Ингви и его старший сын жили здесь, в сгоревшем Конггарде. Тут были их опочивальни – значит,тут лежало кое-какое золотишко. Не бегать же перед каждым пиром в кладовую? Браслеты, гривы, кольца, золотые и серебряные рукояти клинков в огне сгореть не могли. Должны были только расплавиться.
Надо приказать, чтобы всю золу на пепелище провеяли, решил Харальд. И угли перебрали. Здесь может найтись немало слитков, как золотых,так и серебряных. Жаль, что драгоценные камни не любят огня…