Дар берсерка

В животе что-то упруго шевельнулось. Забава полусогнутыми пальцами прошлась по округлости, выступавшей ниже груди. Не гладила, просто ощупывала. И замерла на пару мгновений, прислушиваясь к другой жизни, спрятанной в её теле.

А потом она выбралась из ямы под корневищем. Скатилась по склону овражка, в три прыжка пересекла мелкую ледяную речку – и побежала искать то место, где остался запах черного пса. Сверкнули босые пятки…

К вечеру Забава была уже далеко от обрывчика с вывернутым корневищем. По дороге она перебралась через речку, где плескались молодые лососи,идущие вниз по течению. Отловила там парочку рыбин, тут же съела, зубами сдирая с мягких рыбьих хребтов сладковатое мясо…

А на закате бегущей Забаве стало не по себе. По телу вдруг потек волнами жар, сердце забилось в груди гулко, часто. на остановилась, ощутив слабость. Медленно осела на землю, шевельнулась, разворачиваясь к рассветной стороне…

Почему-то тянуло посмотреть именно туда.

Солнце почти закатилось. На востоке небо потемнело – и на сгустившейся синеве блеснула луна. Круглая, серо-серебряная. Крохoтная неровность с её краю была теперь тоньше волоска. Стала уже неразличимой.

Нo эта неровность все ещё была. оть и выправлялась с каждым мгновеньем.

Сумерки укрывали землю все плотней. А потом наступил миг истинного полнoлуния – и серебряный диск над вершинами деревьев стал круглым.

Без единого изъяна.

И Забава взвыла от дикой боли, охватившей все тело. Забилась в темноте, скребя землю пальцами.

Она не чуяла, не сознавала, как стремительно меняется её тело. Как сминаются кости, становясь где длинней, а где короче. Как лезет по всему телу густая шерсть, как удлиняются зубы, становясь клыками…

А ногти – когтями.

Длинные золотистые пряди куделью рассыпались по земле. На смену им по макушке и затылку стрельнула шерсть. Густая, с подшерстком.

Когда Забава наконец затихла, её тело было уже волчьим. Но блеклой тенью,туманным наважденьем промелькнуло вдруг в уме у молодой волчицы лицо человека с пегими косицами…

Луна потихоньку закатывалась за верхушки деревьев. Волчица, бессильно вытянувшаяся на земле, перепаханной её же когтями, пошевелилась. Попыталась приподняться – но запуталась в платье с рубахой, ставших для её тела подобием ловчего мешка.

Волчица снова упала. Слабо зарычала и принялась выпутываться из человеческого тряпья, раздирая его клыками и когтями.

Покончив с одеждой, она наконец поднялась. Глянула на краешек полной луны, все еще выглядывавший из-за черной кромки леса – и побрела, пошатываясь, в заросли лещины, росшей неподалеку.

Три дня люди Харальда рыскали по лесам вокруг того места, где Сванхильд выпустили из клетки.

А на рассвете четвертого дня с неба начало моросить. К Кейлеву, уже собравшемуся снова идти на поиски Сванхильд, подошел Гейрульф. Сказал, нахмурившись:

– Нам надо послать вестника в Упсалу. сли конунг там, он должен узнать, что случилось с его дротнинг. И где его казна. А если Ёрмунгардсона в Упсале нет, то и нам не худо бы это знать…

Кейлев в ответ угрюмо глянул на серое небо, обложенное тучами. Потом на клетку, где сидела жена ярла Свальда.

Потолок из стальных клинков закидали сверху лапником, и дождь заливал клетку не так сильно. Но Нида сидела внутри нахохлившись, кутаясь в тонкий плащ.

Если застудится, ярл мне этого не простит, мелькнуло у старика. Разве что за клетку спасибо скажет. Пусть жена Свальда не может из неё выйти – но и к ней никто не притронется, пока она там. Ярл Огерсон это непременно оценит. Ещё и потому, что в отряде сейчас Гейрульф…

– И дождь идет, – рассудительно заметил тем временем Гейрульф. – Вода смоет последние следы. Если дротнинг обернулась, она за эти дни могла убежать далеко. Логова у неё здесь нет…

Кейлев недобро прищурился.

– Я хотел сказать, что дротнинг тут ничего не держит, - поправился помощник Харальда. – Теперь её надо искать по всем этим лесам, до самых гор. Понадобятся несколько отрядов – и собаки, натасканные на волков. А с этим псом мы дротнинг все равно не найдем. Ему даже года нет, считай, почти щенок. И нюх у него пока не тот, чтoбы брать старый след, да еще прибитый дождем.

Гейрульф смолк, спокойно глядя на Кейлева.

Он прав, безрадостно осoзнал старик. И посмотрел на тех, кто должен был идти с ним в лес.

Мужики стояли неподалеку, у костра, понемногу затухавшего под дождем. Наверняка прислушивались…

– Прогуляемся сегодня к югу, – хрипло сказал Кейлев. – А завтра с утра отправимся в Упсалу.

Гейрульф молча кивнул, соглашаясь.

ГЛАВ ДСЯТАЯ

Битва Забавы

Волчица бежала.

Её одолевала непонятная тоска, отступавшая лишь тогда, когда в памяти мелькал человек с пегими косицами. Тут же наплывали воспоминания о запахах. И звали её дальше, поохотится на странного вожака, у которого шерсть висела рядом с шеей, непонятно как стянутая в жгуты…

На следующий вечер после полнолуния волчица oтыскала в лесу след черного пса. Собачий запах висел над землей там, где её вспороли борозды, оставленные толстыми жердинами волокуши. Отпечатки пса перемежались с отпечатками человеческих ног. И волчица, побежав вдоль борозд, иногда останавливалась,тихо фыркала, обнюхивая эти отпечатки. Потом снова бежала по следу – в ту сторону, откуда встает солнце.

На бегу в брюхе билась,то затихая, то снова толкаясь, какая-то тяжесть. Щенок? Или щенки? Волчица знала лишь одно – от этой тяжести все время хотелось есть.

На её счастье, в мелких речках становилось все больше рыбы. Была весенняя пора, молодь, подросшая в пресной воде, начинала спускаться к морю – и на каменистых перекатах плескались небольшие лососи.

Волчица выхватывала пару рыбин, сгрызала сочные спинки. Затем снова бежала. Время от времени она находила яму в каком-нибудь овраге, замирала в коротком сне. И опять возвращалась к следу.

Но через какое-то время след оборвался. Отпечатки лап и ног исчезли там, где раньше проходила граница ледяных сугробов, успевших растаять. Однако на кустах кое-где остались черные шерстинки, и волчица, принюхиваясь к зарослям, уже неспешно пошла вперед.

потом перелески с кустами кончились, и перед ней открылось море. По серо-синей равнине гуляли высокие валы. С размаху налетали на камни берега, взметывая стены из брызг.

Здесь метки, оставленные черным псом, пропали окончательно. Волчица рыкнула на волны, окатившие её соленой водой. И отбежала к кустам, отряхиваясь. Устроилась там, зло поглядывая на море,испортившее ей такую славную охоту – на человека с пегими косицами…

Она проспала в кустах до вечера. А когда проснулась, снова вышла к камням, о которые разбивался прибой. Села на одном из валунов, уже не обращая внимания на брызги. И уставилась в море, пытаясь понять, почему след чернoго пса оборвался здесь, в этом месте.