Дар памяти

Не верите в мои бескорыстные мотивы? – рассмеялся тот.

Я уже не знаю, чему верить, - сказала Эухения. – Еще полгода назад жизнь казалась такой простой. Я всегда знала, что делаю и буду делать. Всегда знала, кто свой, а кто чужой. Чему надо учиться, что надо варить. Все было определено… А теперь. У меня вроде бы есть, чем заняться, и я собираюсь замуж, и, кроме того, у меня есть деньги, которых не было полгода назад, но все так зыбко… так непредсказуемо. Мы сейчас у леса, и полгода назад я бы не боялась сидеть здесь. А сейчас я здесь с мыслью, что если неизвестный зверь нападет, то вы меня спасете. И со страхом, а вдруг это окажется не так. И я бы… лучше даже вернула то время, когда я никому не была ничего должна.

Это называется взросление, - из-за улыбки синие глаза Фернандо стали еще ярче. – Перед тем, как все устоится, нужно разрушить старое и окунуться в хаос. Мне было очень страшно уйти из дома после школы, искать работу, начать жизнь с чистого листа. Страшно оторваться от отца, который определял каждый мой шаг и который устанавливал даже, хорошее или плохое настроение я должен иметь в каждый конкретный день. – Он отвернулся вдруг и добавил глухо: - Быть может, я насовершал ошибок, о которых потом пожалею, но, по крайней мере, я могу еще уберечь от них других.

Эй, вы там, - закричал с лестницы Максима. – Тащите сюда свои задницы, я тут такое нашел!

Эухения и Фернандо переглянулись. Перед тем как аппарировать, Фернандо на секунду задержал ее руку в своей.

Наверху Макс вытаскивал из развалин восточной башни какие-то обломки.

Ты видишь? Видишь? – восторженно твердил он, левитировав очередной из них почти под нос Эухении.

Это был кусок дерева, некогда выкрашенный в синий цвет, украшенный тусклыми металлическими звездами.

Видишь, - Макс послал в ее сторону еще один обломок, - тут еще петля от замка.

Бог мой! Да это же наш сундук. – Эухения обернулась к Фернандо. – Это сундук из монастыря, в котором мы нашли старые палочки. И позаимствовали их, конечно. Кажется, нам было шесть. И я тогда произнесла свое первое заклинание.

Она взорвала лягушку, - пояснил Макс. – Разметала ее ошметки по всему двору.

Я только хотела научиться левитировать, и мне до сих пор стыдно.

Дааа. Учитывая, сколько лягушек с тех пор ты извела на зелья, тебе должно быть очень, очень стыдно. – Макс вытащил наконец сам сундук, порядком изъеденный плесенью. Внутри лежали уже безнадежно испорченные, судя по внешнему виду, книги, проржавевшая металлическая шкатулка и еще одна деревянная, длиной дюймов в пятнадцать – такая, в каких хранятся палочки. – Вот эту коробку мы так и не смогли открыть, а деревянную я вообще не помню.

Макс наставил палочку на металлическую:

Даже жалко открывать, сейчас там окажется какая-нибудь фигня. Прощай, мечта детства.

Он попробовал одно, второе заклинание, третье, но ничего не выходило.

Дай мне, - Фернандо провел над ней палочкой и присвистнул. – Вообще-то здесь мощнейшие чары. Но поскольку структура того, на что налагали чары, уже разрушилась, вот как-то так.

С тихим щелчком шкатулка открылась. В ней оказались вырезки из газет.

Маггловские, - равнодушно констатировал Максима, передавая ее Эухении, и взял в руки деревянную шкатулку.

Ты ее просто так не откроешь, - вмешался Фернандо.

Почему?

Сразу видно, что вы росли в семье, где не имели дела с артефактами и плохо знают историю волшебных предметов.

Ну конечно, куда нам до Ферейра, - неожиданно огрызнулся Максима.

Фернандо только фыркнул.

Смотри, - вздохнул он, - на знаки на крышке и на дне.

Что это? Древние руны?

Нечто похожее, но это не они. Иберское письмо. Язык заклинаний древней Испании. Этой шкатулке больше двух тысяч лет.

Ты ее можешь открыть?

Попробую.

Фернандо положил шкатулку в проем разрушенной стены и принялся водить вдоль нее палочкой. Минут через десять Эухения заскучала. Макс тоже отошел от них и принялся дальше разбирать завал в башне.

Эухения трансфигурировала из пикниковой корзины себе плетеный стул и со скуки стала копаться в вырезках. Все они были давние, тридцать шестого года и оказались посвящены загадочному исчезновению архиепископа и проведенному по этому поводу бесполезному расследованию. В одной из статей упоминалось, что последним, кто видел епископа, был его ближайший друг, настоятель монастыря Святого Леандра Хорхе Павана. В другой – что 24 июня архиепископ по обыкновению совершал в монастыре праздничную мессу по случаю Рождества Иоанна Крестителя. Все авторы статей сходились на том, что архиепископ убит и что это «плевок в лицо монархистам, который не должен оставаться без последствий». Последняя вырезка гласила, что 6 июля архиепископ нашелся так же неожиданно, как и исчез, и что, как выяснилось, все эти дни он провел в полном отшельничестве, молясь о будущем Испании.

Под вырезками лежали чистые листы пергамента. Они были все разной формы и мало походили на заготовки для писем. Эухения с недоумением погладила верхний кончиками пальцев.

Переверни его, - подсказал Фернандо.

Что?

Переверни.

Он бросил шкатулку и присел на корточки рядом с Эухенией. Она медленно перевернула пергамент и ахнула – на обратной стороне были неровно обрезанная статья и колдография, фигурки россыпью бросились от центра к краям.

Видишь, - улыбнулся Фернандо, переворачивая остальные пергаменты. – Максима был прав. Наш таинственный противник уничтожил все статьи в магических газетах, но не догадался сделать это с маггловскими. – Он перебрал все вырезки.
– Теперь мы знаем хотя бы часть того, что от нас прятали.

Но здесь статьи только за тридцать шестой год. И почему кратковременное исчезновение архиепископа так важно? И, может быть, пропавшие статьи были про что-то еще?

Это времена первых выступлений сторонников Гриндевальда. Тогда католичество было распространено в большей степени, и архиепископ был очень влиятельным лицом. Его исчезновение вполне могло иметь ужасные последствия. А если настоятель был в этом замешан…

В 1936 году в июле в маггловской Испании началась гражданская война, - заметил присоединившийся к ним Максима.

Почему бы нам не спросить об этом у Грегори? – вздохнула Эухения. – Монастырь его, отец его. Он знает столько всего, что нам и не снилось. И в конце концов, он может что-то и про архиепископа помнить, ведь ему было уже десять лет.

Фернандо смутился.

Эээ… Боюсь, он тоже не в силах помочь. Несколько дней назад мы виделись у мадридского епископа, моего крестного, и я расспросил сеньора Павана о некоторых событиях. В частности, меня интересовала пропажа целой подшивки именно в его монастыре. Никакими сведениями, если они у него и были, он делиться не захотел, так что… я думаю, обращаться к нему повторно не стоит.

Макс пристально посмотрел на него, потом вдруг расхохотался.

Фернандо криво улыбнулся.

Что? О чем вы? – спросила уже порядком раздраженная этими играми в переглядывания Эухения.

Он его заобливиэйтил, Хен, - хрюкая от смеха, с трудом выговорил Макс. – Фернандо его заобливиэйтил.

Гжегожа Эухения нашла в библиотеке. Стоя у стола, он читал книжку по ментальной магии.

Есть еще что-то, чего ты не знаешь? – улыбнулась она.

Гжегож озабоченно потер лоб.