Дар полночного святого

– Давай, лучше помолчим, пожуем. Карпы в сметане.
– Аня не подняла глаз от тарелки.
– Можно подавиться рыбной косточкой... А можно и по физиономии схлопотать. Ведь я тоже давно ждала случая... Ах, извини... кто старое помянет - тому глаз вон. Признаюсь только: наивная девочка была жутко влюблена в дачного соседа Дениса, который как-то дождливой ночью выловил в луже обомлевшую глупышку и привез к себе. Она была счастлива. Это было давно и не правда. Все.

– Нет, не все... Странное у тебя представление о любви, детка. Ты проводишь ночь со своим Ромео, первую девичью ночь. А на следующий день, узнав, что его прихватили менты, - исчезаешь.

– Что?!
– Аня уронила нож.

– Еще сказала что-то про подонка, замешанного в грязных махинациях. "Подонка, от которого тебя тошнит". Я это хорошо запомнил, - скрипнул зубами Денис.
– Алина мне все точно изобразила. Ей-то я наверняка нравился. Очень старалась девочка вытащить из беды бедолагу и успокоить. Ее отец все связи задействовал. Мой тоже. Но я и попался-то по-глупому. Разобрались, отпустили. Ты уехала, и Алина не дала мне умереть от отчаяния... я как-то сознательно путал вас, что бы усилить кайф или приглушить боль. Тогда, на чердаке, я воображал, что сжимаю в объятиях тебя. И потом, когда предложил руку и сердце Алиной. Как же вы фантастически были похожи...

– Перестань. Я не слушаю.
– Аня зажала уши ладонями.
– Ложь, клубок лжи. Не знаю и не хочу знать, кто запутал ниточки. Ясно одно - прошлое не вернешь, да и ни к чему. Я только теперь поняла, как счастлива. Счастлива, что все сложилось именно так, что рядом со мной Михаил. Ведь Алине с тобой не сладко, Ромео.

– Это удар ниже пояса...
– Денис поднялся.
– А, знаешь, ты права - не стоит ничего ворошить. Пусть будет лишь миг "между прошлым и будущим". Ослепительный миг! Снег вокруг и рядом фантастическая женщина, называющая меня, пусть лицемерно, другом... Могу я попросить тебя об одной услуге, нежная? Поставь тот танец, что был на свадьбе.

– Вальс? "Лав стори"?

– То, что ты танцевала на сцене в розовом платье.

– Не знаю, где эта запись. Давно забросила куда-то. У нас с лицеистами другая программа.
– Подойдя к музыкальному центру, Аня перебирала диски. Оркестр Джеймса Ласта, Поля Мориа устроит? Михаил любит старые мелодии, то, что было модно в семидесятых.

– Помню, помню: "Мельницы моей мечты", - прислушался Денис.
– Потанцуй со мной.

– Ты не умеешь.

– Тогда просто постой рядом. Положи руки на плечи и постой. Можешь закрыть глаза, если мой вид так невыносим. А я тихонько помечтаю.

– Во что ты играешь, не пойму. Увы, мне это совершенно не интересно. Аня подошла и положила руки на его плечи.
– Не заблуждайся, чисто благотворительный жест.

– Пусть так... Пусть... Пусть милостыня, подачка....
– Запрокинув голову, Денис медленно покачивался.
– Только не уходи... Когда вы танцевали мамбу с Карлосом... Ты - в розовой, взлетающей юбке... Черт!.. Мне стало плохо. Вернее, слишком хорошо. Извини за натурализм - я не мог встать из-за стола, уж слишком откровенно топорщились брюки.

Денис прижал к себе Аню. Она вырвалась, чувствуя, как её бросило в жар. В одном этот ловелас, действительно не солгал - он хотел её.

– Тебе не кажется, что ты сильно опоздал?
– выключив музыку, Аня села на диван.

– Я пригласила тебя в гости и не хочу наговорить гадостей. И вообще - наш ужин на двоих слишком затянулся.
– В подтверждение её слов часы гулко пробили одиннадцать раз.

– Прости.
– Денис сел у её ног.
– Буду твоим псом. Послушным, ласковым... Хочешь, гавкну?
– Он лизнул её ладонь.

– Когда-то я мечтала о большой рыжей собаке.
– Аня удержалась, чтобы не погладить растрепанные русые волосы. Странно, но ни отвращения, ни злости этот изолгавшийся ловелас у неё не вызывал. А может, все, рассказанное Денисом, правда? Злодейка Алина тогда передернула карты и увела у наивной Нюшки легкомысленного возлюбленного. Замяла историю с милицией, да и Денису ничего не сказала про похороны тетки в Туле. Провела обоих. Пусть торжествует. Мудрая судьба вознаградила наивную Анюту за обиды и слезы.

– Ладно, принимаю твою версию насчет давних событий в Ильинском. У меня-то была совсем другая... Как я мучилась, считая себя брошенной... Нет, молчи...
– Она зажала рот Дениса.
– Ничего не надо больше объяснять. Потому что теперь ничего, ты понимаешь, - ничего не имеет никакого значения. Ни чердак, ни мамба, ни рыжая собака. Все было лишь прелюдией - сумбурной, запутанной. Вступлением к настоящей взрослой жизни... Важно только одно: сегодня я ждала Михаила, чтобы сделать ему подарок. Я скрывала свою тайну целую неделю - а это было так нелегко!

– Чем можно порадовать нашего туза? Перекупила швейцарский банк, начала строительство виллы на Лазурном берегу по его детским рисункам?

Аня улыбнулась с сияющей торжественностью: - Я беременна!

Денис посмотрел ей в лицо абсолютно трезвым, но совершенно странным взглядом. Ане показалось, что в карих глазах мелькнул ужас.

– Не-не может быть...

– Отчего? Мы ждали этого с первого дня.

– Аня!
– Взяв её руки, Денис прижался к ним щекой.
– Наверно, это все равно здорово...

– Глупый, ты мечтаешь, чтобы все женщины рожали только от тебя? Но Алина, кажется, не торопится.

– У неё был выкидыш в Швейцарии. Потом она сделала аборт - не от меня. Боюсь, с наследниками у меня возникнут проблемы.

– Ну-ну... медицина сейчас может все. Почти. Надо только захотеть и заплатить, - ласково успокоила Аня.

Денис поднял злое лицо:

– Я бы дорого дал, чтобы ты сейчас избавилась от этого ребенка. Скажи, кому и сколько я должен заплатить за это?

– Сумасшедший! Мерзкий, наглый подонок!
– Оттолкнув Дениса, Аня поднялась.
– Уходи немедленно! Я больше не могу тебя видеть!

– Уйду. Может, навсегда. Но сначала сделаю то, что должен был сделать раньше...
– Он встал против нее, прочно расставив ноги, стиснув кулаки, будто собирался драться.
– Ты должна знать правду о человеке, от которого мечтаешь иметь ребенка...

– Уходи! Сейчас же...
– тихо проговорила Аня похолодевшими, жесткими губами. Сердце бешено колотилось - наружу рвалась ярость; на себя - за то, что позволила Денису ещё раз стать мерзавцем. На него, за то, что он этой ситуацией воспользовался, торопясь испоганить её счастье.