Дарханы. Академия Четырех богов

Арнеина почувствовала, как сердце бьётся в горле; ей вспомнился отбор невест двадцать лет назад, когда изменник был выведен на эшафот и отдан под суд участниц. И после вынесения обвинения император даже не взглянул, а лишь прошептал тихое заклятие. В одно мгновение предатель рухнул замертво, и вся площадь ахнула от ужаса, впервые осознав, насколько легко Сиркх распоряжается чужой судьбой.

Холодная дрожь пробежала по коже. Проводник к Великому Духу, император… или разгневанное божество, которое вздумает мстить каждому, кто посмеет усомниться?

— Прикажете… отменить начало игры, государь? — медленно проговорил де Нару, присев и убедившись, что король мёртв.

— Нет, — помедлил Сиркх, с сожалением глядя на Теонира, что пал от его — или божественной?! — воли. — Нет, — продолжил он негромко. — Договор с Маркитанией будет подписан, Игру объявим вовремя. О смерти короля Теонира я сообщу лично. Это тоже воля богов.

Жизнь предателя короля Теонира угасла, как и надежды на воцарение долгожданного мира в Энарии. Арнеина бросила взгляд на Сиркха, и в его лице видела безумного мага, способного уничтожить любого, кто попытался стать у него на пути. И на миг ей стало страшно, какой ценой ещё придётся удерживать ту власть, к которой они оба были причастны.

Глава 35. В которой я встречаю Его

Прошло уже несколько дней, как мы ходили в город с Бьёрном, а я всё не могла прийти в себя. Как только вернулась тогда в пустую — теперь слишком многозначительно пустую — комнату, упала лицом в жёсткую постель и, уткнувшись в подушку, тихо прорычала от избытка чувств, комкая ткань.

Его слова раз за разом повторялись в голове так, словно он всё ещё рядом со мной:

— …Мне давно пора было остановиться, но… я не смог, моя принцесса, — его губы дрогнули, а голос опустился до низкого хрипа: — Прости за это.

“Моя принцесса…” Я на разные лады повторяла одними губами эти слова, шепча в подушку и чувствуя, как подбираются слёзы. Как легко, всего лишь из одного крохотного слова, произнесённого хриплым шёпотом, “моя” его вечное насмешливое “принцесса” обернулось… признанием.

Не смог остановиться! И всю душу мне вымотал, дурацкий дархан! Сводил меня с ума всё это время, не признаваясь, похоже, даже себе, что именно нас связало. И что за просьбой Тавиана проследить за мной теперь стояло кое-что ещё значительнее, и это притяжение уже глупо было отрицать.

Но что теперь? Я влюбилась, как кошка, как всегда — наивно и по уши, а он — не человек, он дархан, он наставник, которому просто никогда не разрешат быть со мной. Нам нельзя общаться.

Может, если я пройду все ступени обучения, если стану одной из них, если стану тоже наставницей или кем ещё — то получу возможность любить, но всё это так далеко и безнадежно, что даже смешно.

Мне надо задуматься о том, как обезопасить свою жизнь, как не впутаться в заговор, как вообще выжить, но упрямое буйное сердце гнало кровь и заставляло раз за разом видеть перед собой лицо Бьёрна, ощущать его тепло, прикосновения и запах, слышать его слова и снова падать в пропасть чувств, от которых нет спасения.

— Ты собираешься влюбляться во всех своих учителей? — услышала я мысленный голос Тавиана и увидела его загорелую, весёлую ухмылку. Карие глаза, искрящиеся солнцем, смеялись надо мной. — Ничему тебя жизнь не учит!

— Бьёрн — не мой учитель! — просипела я вслух, скомкав подушку ещё сильнее и подтянув под себя.

Я опустила подбородок на неё и уставилась невидяще в стену, словно могла мысленно связаться с братом и надавать ему тумаков. Нечего было просить Бьёрна за мной присмотреть! Он так “присмотрел”, что теперь я потеряла всякий покой.

— Невелика разница, — фыркал брат, подхватывая мои распущенные волосы и поднимая кверху, делая из меня чучело. — Всё равно он наставник, а ты ученица.

— Я скоро перестану быть просто ученицей и пройду посвящение.

— Пройдешь ли? С твоими-то успехами! — голос брата, который всегда не упускал момент подначить и посмеяться, звучал в моей голове как настоящий. И вдруг смягчился, выдав искреннюю нотку исчезающим в темноте шёпотом: — Будь осторожней, кроха…

На следующие несколько дней я словно ушла в себя. Едва ли не действовала механически — просыпалась, шла на тренировки, училась контролировать пламя, себя и свои границы, быстро бежать и проявлять чудеса ловкости и силы, а душа при этом витала в каком-то сером тумане. Никто из знакомых не догадывался, что во мне бушует… нет, не огонь, а какое-то странное глухое чувство.

Наверное, лишь один Бьёрн всё понимал, но мы и правда больше не пересекались. Дархан словно растворился, то ли избегая лишних поводов к слухам, то ли пытаясь вернуть себе самообладание.

Все шутки команды и учеников моего потока проходили мимо: я умела делать вид, что не слышу того, о чём шепчутся за спиной, зато легко переводила тему и играла роль легкомысленной, веселой ученицы, готовой побороться за звание лучшей команды этого потока.

Даже сблизилась с Арденом во время тренировок по балансу, да и Ильхас с Тьярой после нашей совместной стирки будто потеплели: было ощущение, что день ото дня надуманные склоки отступают, а игра в одной команде заставляет раскрыться и учесть и сильные стороны друг друга.

Пару раз Тьяра принялась подтрунивать над Ильхасом, когда тот, забравшись на низкий помост, с серьёзным видом показывал свою силу: легко и грациозно вставал на руки, будто невесом. Северянин, конечно, не без удовольствия хвастался своими выдающимися мускулами. Иногда мы спорили, как лучше распределять роли: кто будет отвечать за удержание Искры, кто собьёт противников или отвлечёт их магическими уловками.

Сама я всё равно чувствовала, что смотрю на происходящее сквозь мутное стекло, и даже Кьестен де Торн не мог больше вывести меня на эмоции. Откуда-то из глубины чувств шагал неугасающий отзвук того диалога с Бьёрном и моего собственного упрямого сердца. Но, по крайней мере, внутри команды, во время этих совместных тренировок, отвлекалась от самокопания. То ли потому, что конечная цель — выиграть игру — накладывала на всех слишком много обязанностей, и некогда было хандрить, то ли потому, что мы наконец начали действовать как один живой организм.

Пару раз я мельком замечала на тренировках других наставников — они искоса следили за нашими успехами. Но Бьёрна среди них не было. И каждый раз, когда я понимала, что он не появится, во мне будто щёлкало что-то — и становилось одновременно пусто и чуть легче.

Наконец настал день приезда императора и императрицы Иввара, — и самой игры.

Я выбежала из комнаты, надев чистый костюм, который вчера принесли слуги, и в ещё помятом от ночных грёз состоянии столкнулась на улице с Арденом — тот слегка толкнул меня плечом и улыбнулся:

— Эй, не спи на ходу. Мы уже ждём начала.

— Да-да, идём, — пробормотала я, поправляя выбившуюся прядь.

Солнце светило ярко и как-то зловеще, будто обещая непростой день.

Игра должна начаться на большой площади за храмом — пространство очистили от всего лишнего, но там было, где скрываться и соревноваться: по пустынной местности, лишь кое-где покрытой кустарником и невысокими деревьями, были рассыпаны скалы и валуны. Зато нас всех, должно быть, хорошо будет видно с балкона храма Четырёх богов, что возвышался рядом, а также со склонов гор, на которых уже сидели наблюдатели.