Дарханы. Академия Четырех богов

С холодеющими пальцами я бросилась к наставнику, словно к единственной точке опоры в рушащемся мире. Его глаза были открыты и смотрели в никуда, сердце не билось — не нужна была никакая магия, чтобы это понять. Я задрожала всем телом, горло сдавил комок ужаса и отчаяния.

Неожиданно с моих пальцев сорвался огонь, вспыхнувший на белом подоле одеяния наставника. Испугавшись, я поспешно принялась тушить пламя, жгущее кожу, и зарыдала в голос впервые за всё время в монастыре. Руки дрожали, глаза отказывались верить в случившееся.

Кьестен де Торн был мёртв.

Глава 37. В которой я сталкиваюсь с тьмой

Казалось, вместе с рыданиями из меня вырывалась вся накопившаяся боль. Перед глазами плыло, в ушах стоял звон, и я тщетно пыталась убедить себя, что это неправда. Я осторожно, едва касаясь, дотронулась до руки наставника — она была холодной и совершенно неподвижной. Меня обожгло осознание неотвратимости случившегося, и в желудке вдруг всё скрутило.

Я ужасна, ужасна! И последнее, что я говорила наставнику — это грубость и ненависть. А теперь он мёртв, и его кровь словно течёт по моим рукам. Мертвый. Кьестен мёртв, и его кровь на моих руках. Я испачкала в ней светлые штаны, и на коленях теперь растекались красные пятна. В ушах зашумело, и меня накрыла волна тошноты.

Нужно было срочно звать стражу, кричать о том, что убийца рядом, где-то среди нас. Но ноги словно приросли к земле, а вместо крика из горла вырывался только тихий хрип. Слёзы беззвучно текли по лицу, и единственным отчётливым чувством была холодная, липкая уверенность: если бы я не отвлекла его своей глупой истерикой, Кьестен был бы жив.

С трудом я заставила себя отползти назад, дальше от мёртвого тела, и ощутила, как острая боль прострелила в коленях. Сжав в кулаки окровавленные, дрожащие пальцы, я наконец обрела голос и пронзительно закричала:

— На помощь! Помогите, кто-нибудь!

Мой голос разнёсся эхом среди древних каменных стен, и первые мгновения никто не отзывался. Но затем со стороны площадки донеслись встревоженные крики, быстрые шаги, глухие удары бегущих ног.

Первым рядом оказался Арден. Он бросился ко мне, застыл, побледнев, увидев тело наставника, и тут же рявкнул назад:

— Сюда, быстрее! Кьестен де Торн…

Кто-то из наблюдателей закричал громко, чтобы привлечь внимание гвардейцев, и вскоре холм наполнился обеспокоенными, испуганными голосами.

Всё вокруг завертелось в стремительном водовороте лиц, криков, вопросов. Но я уже ничего не могла объяснить, только сидела, тяжело дыша и чувствуя, как волна отчаяния всё глубже затягивает меня в свою черную бездну.

Кажется, рядом появился Бьёрн, но поняв, что де Торну уже не помочь, постарался оттащить меня в сторону и успокоить, сжав с силой за плечи и встряхнув.

— Ты цела? — наконец донеслись до моего сознания его слова сквозь кровавую пелену.

— Да… да, — сбивчиво пробормотала я, находя в хаосе спокойный серый взгляд и концентрируясь на нём: на том, как тихо сияют его глаза, выводя меня к свету. Успокоила дыхание. — Бьёрн, тут был убийца… в капюшоне. Я слышала их разговор. Это страшный человек, кажется, он убил… — мой шёпот потонул в обвинительных криках.

— Это она его убила! — ткнули на меня пальцем, и я не сразу поняла, кто.

— Принцесса убила, не сдержала огонь…

— Не справился Кьестен, смотрите, обжёгся!

Я резко отступила, мотая головой.

— Я видел, она ушла за ним, а потом столкнула в ярости, она неуправляемая!

Найдя пальцы Бьёрна, я вцепилась в них со всей силы и прошипела едва слышно:

— Скажи им!

— Ты маг стихии, Кейсара, ты закрыта от нас больше, чем обычный маг. Потребуют разбирательства, потому что у тебя куда выше возможность скрыть правду.

— Но ты же мне веришь? — встретила я его взгляд в упор.

Бьёрн в ответ только коротко пожал мою руку, а потом развернулся к бушующей толпе и успокои всех, подняв кверху руки:

— Тихо! Всё рассудят Четверо богов, и суд их будет справедлив.

Бешеная круговерть не останавливалась, меня забрали куда-то наблюдатели и повели прочь от холма. В горле колотилась одна мысль: “Только бы не к императору! Только не к нему!”

Я искала взглядом Бьёрна, но его оттеснили прочь. Наша прогулка дорого мне стоила! Теперь все знают, что он предвзят, и не будут верить его словам. Но пусть… пусть Четверо богов рассудят — мне всё равно, ведь я невиновна. А настоящий убийца уже крадется тенью среди этих “мудрейших” дарханов, и если он будет убивать их одного за другим, они сами пожалеют, что обвинили меня!

Страх сменился злостью. Я тряхнула головой, вырвав свои руки, и пошла следом за сопровождающими сама, мрачно глядя в их спины.

Когда мы прошли храм и начали спускаться по ступеням в какое-то подземелье, я напряглась. Похоже, всё-таки не император, но… Не вынесет же мне приговор кто-то вместо Четырёх богов прямо здесь? Но я вспомнила успокаивающий взгляд Бьёрна напоследок, его едва заметный кивок, и с усилием выдохнула. Он знает, что прямо сейчас ничего не решится. На играх императору нужна безопасность — хватило того напряжения, которое повисло в воздухе после слов про смерть Теонира Ойгарда, короля Энарии.

Но теперь казалось, что кровавая жатва только началась, и какой-то кровавый Тёмный бог отправился собирать плату за своё покровительство. Покровитель! Убийца сказал, что служит ему… И почему-то я не в числе тех, кого этот единый бог жаждёт прикончить.

Меня привели в камеру, узкую и длинную, дальняя стена которой утопала в мрачной темноте. Я сжалась и забралась с ногами на скамью, подвешенную на двух цепях. Та качнулась подо мной — словно подтвердила шаткость положения — и жалобно заскрипела.

— Тебя призовут на суд, — мрачно бросил мне один из дарханов, и подумалось, что мое задержание сейчас лишь досадная неприятность, отвлекающая от чего-то более значимого и страшного, и все знают, что грядёт нечто… другое.

Что, если и этот дархан — из тех, что плетет заговор?..

У меня не нашлось слов, даже злость угасла совсем, и я притихла, глядя, как надзиратели забрали с собой свет.

Настала кромешная тьма.

Я ждала, что задержание продлится до середины дня, до вечера… но время тянулось, а ничего не происходило. Жалобно заныло в желудке — кроме скудного завтрака я ничего не ела. Хотелось пить.

Много раз я пыталась уйти в глубокую медитацию, которой нас учил Иллиан ди Вар — и каждый раз ходила лишь по краю так нужного сейчас состояния глубокого покоя, но не могла отпустить тревогу.

Временами мне хотелось, чтобы всё закончилось, чтобы меня привели на суд, поставили перед императором, и тот бы, взглянув в мои глаза, сразу прочёл все сомнения и вынес приговор. Пусть покарают убийцу и оставят меня в покое!..

Временами я молилась, чтобы про меня забыли. Пусть закончится игра, пусть все уедут, сочтут меня неважной — и я продолжу тихо влачить дни в этом монастыре, чтобы потом получить свободу и вернуться домой.