Даринга: Выход за правила

— Простите! Простите!

Фира Бьяника подмигнула им: мол, не стоит заострять, когда мама не в настроении. Они заняли второй ряд окружавших стол для совещаний — те всегда проводились стоя, чтобы не затягивать, — но рост позволял им все отлично видеть. Над столом поднимался купол-экран, на который экзобиолог Липат Рдест вывел изображение. Вместо привычных уже рогатых животных — среднего между козлами и оленями, обильно водящихся в средней полосе Даринги, вместо вытянутых поджарых волков, для которых эти козло-олени являлись пищей, вместо очаровавшей всех голубой пятнистой кошки с кисточками на ушах — почти рыси, только с гепарда размером и живущей на болоте, вместо огненных бабочек и мохнатых ночных мотыльков, убивающих добычу инфразвуком, всходила на гору под крупными летними звездами почти земная женщина. Ступала легко и грациозно босыми ногами, словно не чувствуя обломанных сучков и колючек под ногами. В светлых штанах и рубахе с наброшенной поверх меховой безрукавкой. Волосы были заплетены в косы и уложены в сложную прическу на голове.

— А я уж боялся, нам кино показывают, — пробурчал Люб, не отводя от незнакомки глаз. — Бегала б распатланная и волосами ветки цепляла — не поверил бы.

Его реплику игнорировали, завороженные. А она встала между торчащими, как гнилые зубы из земли, обомшелыми наклоненными камнями, обратив ладони к небу. Камера приблизилась, и лицо заняло весь экран — обыкновенное. Капельки пота, рябинки на носу, глаза прозрачно-зеленые, но не светящиеся, как у зверей или элвилин. И уши аккуратные, округлые, поменьше, чем у землян. Была незнакомка прекрасна какой-то неземной красотой, словно светилась изнутри. Возможно, из-за худобы, но не болезненной — а поджарой, как у дикого, проводящего все время на воздухе зверя. Но что была она гуманоидом — действительно проблема.

— А бывает обман зрения…

— Камера, мальчики, вашим творческим интеллектом не обладает, — воздела палец Аурора. — Что видит — то и поет.

— Вляпались, — коротко резюмировал Цикорий.

— А я говорил у моря садиться, — по второй профессии Липат был гидробиологом, и одна мысль, что они опускаются вдали от обожаемого моря, приводила его в амок и заставляла яростно спорить с капитаном и супругой.

— Чтобы ты познал прелесть местных приливных волн? Две луны и вычислительная техника все еще не помогли тебе их оценить? Утонешь, как ван Страатен под Бретанью!

— Жабры отращу.

— Достаточно, — оборвал Альв Мадре затянувшийся спор. — Будем садиться на скальном языке, который выбрали. Роботы расчистили его для нас, рядом людских — будем звать их людьми для удобства? — поселений нет.

— Днем или ночью садиться? — уточнил Риндир.

— Ночью нас дальше увидят, днем — больше. Но лучше все-таки днем. Надежнее.

— Ты хороший пилот, — обратила к Альву взгляд внимательных глаз Фира. — Справишься без ИИ.

Капитан покраснел. Риндир едва слышно хмыкнул и ткнул Сингарда в бок.

— А потом станем договариваться с местным населением. Колумбу было хуже, у него не было автопереводчика, — пошутил он.

— Инструкция запрещает ставить Врата на планете с разумными.

— Лучше б она червоточины запретила.

— В целях выживания инструкциями придется пренебречь, — рубанул рукою Альв. — Будем договариваться с местными. Необходимый опыт у вас, Аурора, есть. В трюме найдется то, что сможет заменить бусы и зеркала.

— И ракушки, — зажмурился от удовольствия Липат. — Там, где я в детстве жил, в глухой тайге у населения до сих пор встречаются невероятной красоты средиземноморские раковины, их меняли на меха византийские купцы…

— Потом вернемся к истории, — Альв еще раз взглянул на девушку, карабкающуюся на холм под звезды (ролик был закольцован), и объявил по громкой связи: — Внимание! К 15.00 по корабельному времени всему экипажу занять места! Садимся!

— Запишите в судовой журнал, что я была против, — сурово наставила на капитана палец госпожа Бьяника.

Альв кивнул и распустил совещание.

Народ выходил, негромко переговариваясь, обсуждая какие-то свои, иногда далекие от близящейся посадки, проблемы. А Люб задержался, остановив изображение на кадре, показавшем лицо неизвестной женщины крупным планом.

— У нее глаза прозрачные и зеленые, как морская вода. Совершенно уникальный цвет. На Земле и в колониях такой встречается всего у двух процентов населения.

— Меланина не хватает в организме, — пожал плечом Риндир. — И вообще, эта брюнетка, а мне больше рыжие нравятся.

— Если бы не хватало меланина — была бы блондинка… — очнувшись, парировал Люб.

К назначенному времени команда заняла места согласно расписанию. Не задействованные в полете — в противоперегрузочных креслах и капсулах. Альв с дублирующим пилотом и штурманами в рубке. Движением коронующих себя монархов пилоты водрузили на головы широкие обручи-усилители ментальной связи. Откинулись в креслах, плавно пошедших назад, принимая лежачее положение. Противоперегрузочные коконы оставляли руки свободными — если вдруг придется сдублировать команды. Предстартовое ожидание росло, выстраивая цепочки между разумами экипажа, заставляя их ярко светиться в единой сети. И сам «Твиллег» словно очнулся и ждал последних минут перед приземлением. Альву даже показалось, что ИИ привычно откликается, готовый взять самую сложную часть полета на себя, но только казалось.

— Готов? — спросил он мысленно дублера.

— Да.

— Поехали.

Мысль была быстрее, чем слово. И Альв отпустил себя, сливаясь с кораблем. Когда-то давно, сдавая экзамены на пилота, он впервые испытал это ощущение единения, срастания с машиной. Да, собственно, звездолет не был машиной, механизмом в полном смысле слова, скорее биоконструктом, выращенным из семечка — таким же, как Врата или дома… Он не был холодным или угловатым, он откликался, как растение, поворачивающее листья к солнцу, как кот, уплощающися и урчащий под нежностью гладящей ладони. Потом не раз и не два Альву приходилось подтверждать свое пилотское мастерство, летать на разных типах кораблей, когда с помощью искусственного интеллекта, но чаще самостоятельно — и слияние меняло капитана. Делало его иным, широким относительно гуманоидного тела, добавляло новые органы чувств.

Сейчас происходило то же самое — только бередило, дергало ощущение молчащего, замкнутого ИИ, словно пролегшего между ним и кораблем. Но тут же подключился второй пилот, и чувство разговора через мертвое нивелировалось, исчезло. «Твиллег», слившись с живым разумом, завибрировал. Привычные звуки стали громче, по переборкам пошла дрожь. Нос корабля стал наклоняться, сперва медленно, почти неощутимо, он забирал вниз, отклоняясь от круговой орбиты над Дарингой, чтобы мягкой глиссадой пойти в спираль в верхние слои атмосферы. Силовые поля окружили его, оплели сетью, отправляя в выбранное и отмеченное маяками место вибрирующим антигравитационным колодцем. Звездолет словно выдыхал в усилии, удерживался в раскаленном воздухе, опускаясь медленно и плавно, чтобы наклонной башней встать на отмеченный язык скалы. Нити силовых полей хлопнули, словно тормозные парашюты, опоры-стабилизаторы уперлись широкими подошвами в камень, и время опять потекло своим чередом.

Альв выдохнул, расцепляясь в «Твиллегом», пустой и удивительно легкий. Вентиляция высушила пот с висков и лба.

— Дроны… Дополнительные пробы воздуха…

— Все сделаем, — мягким контральто отозвалась Аурора. — Отдыхай. С мягкой посадкой, капитан!

Донеслись через динамики и телепатически восторженные выкрики и аплодисменты.

— А лучше пойди и выспись. Вахта принята.

Ну да, подумал Альв, на планете командование переходит к главе экспедиции. И позволил себе пять минут освежающего сна.

Глава 6

Торжественно заходило солнце. Окрашивало золотым и розовым небо и подбрюшья вытянутых вдоль окоема серых облаков. Удлинялись тени, косо перечеркивали обрубок горы за «Твиллегом», а сам он в сиянии лучей напоминал блеском стекла и серебра наклонную башню, волшебный замок, вдруг возникший среди пустошей над котловиной, в которой среди смутного тумана всплывали неясными контурами верхушки огромных деревьев. Воздух на месте приземления был прозрачен и неподвижен, свежий, с едва уловимым запахом чистоты: то ли хвои, то ли первого снега. Совершенно не такой, как фильтрованный, чистый, практически ничем не пахнущий — внутри корабля, к которому привыкаешь, но которому недостает… жизни. Вкуса, запаха, какой-то сущей мелочи, чтобы наслаждаться по-настоящему. А снаружи… без скафандра, без фильтрующей маски можно было дышать полной грудью. Что Альв и делал прежде чем пойти туда, где на краю обрыва плазменными резаками вырубили могилы в скальном грунте для погибших членов экипажа.