Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

– Нет.

– Месть, гнев, ярость… - насмешливо начала Лея.

– … дурят голову и замутняют рассудок, - ворчливо закончил император. – Холодный разум – вот важный элемент любого решения. Холодный разум и общая природная предрасположенность.

– К тому, чтобы стать ситхом?

Император странно посмотрел на неё.

– Термин “ситх” ещё до конца не проявлен.

Теперь удивилась Лея.

– А вы кто такой?

– Император этой Империи, - ответил Палпатин. – Одарённый. Всё прочее нуждается в поправках и комментариях. И исторических справках. Позволите, принцесса?

Лея сначала не поняла, о чём это он. Потом увидела меленький кристалл у него на ладони.

– Лорд Вейдер вчера поздним вечером восстановил неоднократно стёртую память у Трипио и Арту. В памяти Трипио была эта запись. Можете считать это подделкой. Тем не менее, прослушайте.

Лея взяла. Удивлённо посмотрела на императора. Вставила в машину и прослушала.

После чего подошла к столу, не глядя, налила себе из кофейника кофе и залпом глотнула.

Кофе был живой кипяток. Лея схватилась за грудь и долго кашляла и дышала. Этот промежуток помог, поскольку отвлёк.

Император подошёл к ней, нагнулся, поднял с пола упавшую чашку. Включил режим уборки, и какой-то малюсенький механический паучок на тонких ножках быстро ликвидировал пятно на ковровом покрытии.

– То, что эту запись сделали не мы с лордом Вейдером, - сказал император, разгибаясь, - я доказать ничем не смогу. И даже не собираюсь.

Лея, всё держась за грудь, смотрела на императора. Её что-то поразило. Какое-то странное несоответствие, которое она не смогла сразу распознать. Когда император, продолжая движение, поставил кружку на стол, а потом придвинул стул, она поняла. Вопреки внешней дряхлости, он двигался, как молодой. Старики так не нагибаются. Да и вообще не каждый человек так нагнётся. Император непринуждённо и не сгибая колен, поднял кружку с пола, коснувшись пола рукой. Нигде не хрустнуло. Ни в ногах, ни в пояснице. И закончил он свой жест таким же экономным, молодым движением. Поворот налево – поставить чашку, поворот направо – подвинуть стул. Ничего сверхсложного. Но это надо было видеть. Так не двигаются старые люди. Такой гибкости у них просто не может быть.

– Три дня назад вы казались дряхлее,- вырвалось у неё.

– Не казался – был, - ответил император. Сел на стул. Откинулся на спинку и спокойно посмотрел на Лею. – Моя физиология зависит от состояния моего ума. Не присядете, принцесса?

Та села. Император придвинул к ней вторую чашку.

– Запейте.

Там был тёплый чай.

– Как странно, - сказала Лея. Почему-то это было настолько странно, что вытеснило из сознания слова её приёмного отца. Или сознание искало, за что можно ещё зацепиться? – Вы… другой.

Она не смогла бы объяснить внятно, что она имела в виду. Помог император.

– Я не притворяюсь, - сообщил он. Взял ломтик хлеба и с поистине артистической пластикой стал намазывать на него масло. – Я всю жизнь кого-то да играю, - суховато произнёс он. – То киллера, то обывателя, то учёного, то политика. Каждый образ – это ещё и человек. Я выдумываю человека со всем его комплексом мыслей, возможностей и привычек, а затем им становлюсь. Вместе с комплексом мыслей, возможностей и привычек. А также движений и жестов. Как великий канцлер Палпатин имел слабое представление о профессиональных боевых навыках воина со стажем, так это по наследству передалось императору Палпатину… - он посмотрел на неё, хмыкнул. Закончил процесс намазывания масла на хлеб, налил себе чаю, откусил кусок и запил глотком. – Кстати, рекомендую,- сказал он, кивнув на стол. – На флагмане все продукты высшего качества.

Принцесса заворожено наблюдала за его движениями. Простые движения завтракающего человека. Экономны и точны, как в бою. И оттого красивы.

– Наверно, мир сошёл с ума, - вдруг сказала Лея. Оно устало положила локти на стол и облокотилась о них. – Я уже мало чего понимаю.

– Принцесса, я понимаю того меньше, - сухо сказал Палпатин. – Это не поза. Именно потому, что я знаю больше, я прекрасно вижу область своего неведения.

– Мой отец, - пробормотала Лея и залпом допила остатки чая. – Бейл. Не знаю. Не знаю, что думать.

Палпатин посмотрел на неё из-под бровей.

– Поверили, что не подделка?

– Сама не знаю… Впрочем, я уже ничего не понимаю! – взорвалась она. – То, как по-хамски вы себя вели на Звезде… И то, что сейчас…

– Ну, так сообразно тому, с кем я говорю, - усмехнулся Палпатин. – И хочу заметить, что тогда я вам тоже не лгал. Если бы вы не захотели стать моей ученицей…

– Да неужели?

– Ужели. Это было сказано несколько более эмоционально, чем я бы сказал потом, - оборвал Палпатин. – Но правдиво. И потом, тогда мне невероятно хотелось вылить на кого-то своё раздражение. А вы в тогдашнем своём состоянии, принцесса, вызывали неимоверное раздражение. При том, что изначально в своём поведении были не виновны. Эта отговорка не работает, когда речь идёт о взрослом человеке, - он помолчал. – Вы верите, что ваш приёмный отец мог это сделать?

Лея покачала головой и уставилась на свои руки.

– Я не знаю, что думать. Он был хороший… Я хочу сказать, мне в детстве с ним было интересно и хорошо. Он не мог меня…

– Именно вас?

– О чём вы?

– Пока не знаю, - сказал император. – Если поможете, надеюсь узнать.

– О чём?

– О ком. О вашем отце, Бейле Органе. Вы выросли рядом с ним. А главное – вы выросли на Альдераане. Мне нужны ваши воспоминания, принцесса.

– Какие воспоминания, если я даже и не думала…

– Вы жили там. Нечто всё равно должно было попасть в поле вашего зрения. Даже если бы вы пропустили это мимо глаз. Не поняли. Не заметили. То, что для вас было непонятно и не важно, для меня будет иметь большой информационный смысл.

– И я для этого должна начать перебирать воспоминания своего младенчества?

– Зачем вы. Я.

– Вы?

– Да. Я могу вытащить у вас это из головы. Если, - прибавил он столь же сухо, - вы дадите на это согласие.

Принцесса передохнула.

– Как благородно! – выпалила она в старческое лицо пополам с гневом и страхом.

– Отнюдь. Чтобы понять и увидеть, мне необходима ваша добрая воля. Ваша открытость. Иначе я вместо реальности буду бороться с вами. Мне это не нужно. Легче расспросить.

– И что вы надеетесь узнать?

– Кое-что, - ответил Палпатин столь странным тоном, что Лея вздрогнула и пристально посмотрела на него. – Кое-что столь важное, что от этого зависит наша дальнейшая жизнь и свобода. Или не зависит, - он взглянул в глаза Лее. – Это будет гораздо хуже.