Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
А вокруг бликовал свет. Переливами в небе, искрами в траве и листве, теплом по лицу. А за спиной стоял острый холод. Зараза. Червоточина. Болезнь. Смерть.
Смерть… живого.
Он медленно повернулся и посмотрел назад. Тонкими струйками из низины выползал зеленоватый туман. Липкий. Плотный. Выползал и распространялся…
Вдруг за ним блеснули чьи-то глаза. То ли разумного существа, то ли зверя. Разницы никакой. Дикий, голодный взгляд.
Куай посмотрел на нетронутую
Он сморщился от непереносимой боли, вдохнул, сосредоточился – и исчез. Блеснул бликами среди других бликов.
Надо торопиться.
Синий кристалл бытия.
…Это было отраженье
Светлых стен,
Прямых зеркал.
Волшебством огня и тени
Мир искрился и играл.
Зданий купола и небо –
Купол – отраженье сфер.
Быль. Сияющая небыль.
Без привычных слов и мер…
Город только на первый взгляд мог показаться Корускантом. И лишь тем, что также состоял из высоких, ажурных, прорезающих пространство конструкций. Конструкции уходили в небо и стояли в нём. Серебристое и синее. Белый и золотистый. Башни, парящие в…
Синий кристалл бытия.
Переплетение лучей, подобно тому, какое возникает в драгоценном камне, образовывало световой кокон… зал Совета?
Хмурый высокий человек стоял там и смотрел в аналог паутинного окна. Стоял долго и неподвижно, возможно, очень долго, забыв о времени, которого не было.
Вдруг резко дёрнулся и отскочил. За его спиной возник вихрь. А из вихря возник рыцарь – и рука темнокожего магистра опустила зажженный меч.
– Куай, - сказал он. – Ты сбрендил.
– Привет, - буркнул тот. – Как мало ты изменился после смерти.
– Ты тоже…
Меч погас.
Нет, клинок не был лазером, а именно тем, что в обычном мире являлось эвфемизмом: луч чистой энергии.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Куай, стряхивая со своего плаща травинки, а с сапог – комочки грязи и прочую гадость. – Ты зациклен на зале Совета и создал здесь аналог? А где остальные?
– Создали аналог в другом месте, - угрюмо сказал Мейс.
– Ты не рад меня видеть?
– Я не видел тебя очень давно.
– Конкретный ответ.
– Очень. Я так давно с тобой не сталкивался, что не знаю, как относиться к тебе.
– Ну хорошо, пока ты разбираешься в своих сложных чувствах, объясни мне параллельно – что это такое? – он показал
на лже-Корускант.– Мир.
– Да? Здесь, кроме тебя, есть кто-то?
– Зачем ты пришёл?
– Ревность, - усмехнулся Куай, - великолепное чувство. Только очень мешает жить.
– Согласен. Ну и что?
– Я долго тебя искал.
– Я не подозревал о глубине твоей привязанности.
– Ты не понял, - жёстко сказал Куай. – Я долго искал тебя, потому что тебя не было нигде. Во всех местах скопления наших. Знаешь, сколько я их перебрал? Я узнал, что ты удалился, гм, в уединение.
– Ну, удалился.
– Ты один из самых сильных, Мейс. Ты нам нужен.
– Я отбыл своё магистром Ордена. Хватит.
– Ты до сих ревнуешь ко мне?
– Было немного обидно, - ответил Мейс, - оказаться немного формальным главой Ордена. Немного исполнителем… Всё-таки мне казалось, что я самостоятелен в своих решениях.
– Тобой руководил магистр Йода. Он старше и опытней. А ты взрослый человек. Обижаться в твоём возрасте…
– Манипулятор-враг бьёт не так больно.
– Бедненький. Ты сам использовал прочих джедаев. И посылал их порой на смерть по причине, известной только тебе. Ты идеальный исполнитель, Мейс. Хороший воин. Но интриги и сложные комбинации – не для тебя. У тебя другие таланты. И каждый в Ордене делал то, к чему был приспособлен лучше. Ты слишком прям. Слишком. А твоя детская обида в мире великой Силы – смешна. Удалился в затвор. Создал мир – или нашёл – и медитирует на свою обиду. Хватит, пошли. Ты нам нужен.
Мейс странно смотрел на него.
– Грубая работа, хочешь сказать? – усмехнулся Куай. – Я с тобой не работаю. Это с чужаками я выбираю интонацию, давлю на слабые места, затрагиваю желания, интересы, гордость. Это с чужаками я не позволяю себе ни резкости, ни прямоты. Напротив: посочувствовать, дать понять, что рассчитываешь, попросить, подвести к мысли и действию – мягко, аккуратно. А с тобой, сотоварищ, я не буду ни лгать, ни играть. Пошли. У нас серьёзная опасность.
– Ты хоть скажи, какая.
Морда Мейса, как всегда, была непроницаема. И взгляд – тоже. Вот это было проблемой: взгляд. Обычно живые существа могут сохранить бесстрастное выражение лица. А у некоторых видов это вообще мимическая особенность вида. Но глаза… через них входит наибольшее количество информации, через них же выходит. По крайней мере, для людей. А у Мейса взгляд был – как стекло. Как зеркало, в котором отражался лишь собеседник.
Хуже. Воин Мейс хорошо усвоил уроки бесстрастия. Именно потому, что оно ему плохо давалось. Усвоил, вбил, сделал второй личиной. А когда понял, что полностью бесстрастным быть не может – помог волей. Сильнейшая воля без примеси эмоций – упругим барьером вставала из глаз. За барьер пробиться не мог никто.