Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

– Ситхи отрезали себя от Силы. И часть мира вместе с собой.

– Ну и что?

Куай на секунду растерялся. Он ожидал любого – но полное равнодушие стояло там на последнем месте.

– Тот мир может погибнуть.

– А мне накласть. Я там не живу.

– Мейс. Его гибель может создать воронку, чёрную дыру, прореху – здесь. Что-то вроде глобальной природной катастрофы.

– Какой ужас.

– Мейс. Ау.

– Уа. Я не понимаю, что ты так дёргаешься. Ну, будет катастрофа. И что?

– Тебе всё равно?

– Нет, не очень. Мне будет интересно. Наверно.

Куай смотрел на него.

– Что с тобой? – спросил он спокойно.

– Ничего. Просто я переруководился. Перепереживался за судьбу галактики. За судьбу Ордена. Меня уже стало тошнить от бумажек, инструкций, руководств, совещаний, миссий, интриг, сложных планов по захвату власти. Я воевать хотел, а этого мне мало дали.

– Ты сражался с Палпатином.

– Да, - ответил Мейс, и на его лице впервые вместо чугунного бесстрастия проступила удовлетворённая усмешка. – Я сражался с Палпатином. Один на один, - он снова улыбнулся.

– Замечательно, - сухо сказал Куай. – Я очень за тебя рад. Если учесть, что он положил вас, как малых детей… Сколько вас было? Четыре?

– Да, - Мейс продолжал улыбаться. – Арестовывать новоявленного императора мы пришли вчетвером. Именем республики…

– Ты перемедитировался, - оценил Куай интонацию Мейса.

– Нет эмоций – есть покой, - ответил Мейс.

– Спасибо, я помню.

– Пожалуйста.

– Ты можешь объяснить мне свою улыбку?

– Она так непривычна на моём вечно тупом лице? – ухмыльнулся Мейс.

– Она что-то обозначает. Что-то, связанное с арестом Палпатина. Что-то, что я не знаю.

– Оперативник Куай не знает, что сделал администратор Мейс. Ужас. Вообще-то ты знаешь. Палпатин зарубил троих, а потом выбросил в окошко – меня. В промежутке между этим мы неплохо порубились.

– Я знаю, - сдержано сказал Куай.

– Видишь, как всё просто.

– Мейс.

– Что?

– Что ты не договариваешь?

– Умный мальчик Куай оказался на месте, куда он обычно ставил прочих – и ему не понравилось?

– Ну у тебя и комплекс.

– Ага. У тебя всегда был здорово подвешен язык. И умом ты блистал. Именно блистал. Найти ответ, решение, спланировать операцию, комбинацию, интригу, а в промежутках между работой профонтанировать избытком сил и ума, небрежно высмеять всё и вся, а если высмеянный попытается что-то вякнуть – тут же положить его с закрытыми глазами. Весело, добродушно, при всех. Никто не сравним был с тобой в остроте и живости языка. И даже не пытался.

– Восхитительно. В мире Великой Силы ты решил вспомнить всё. Я в пять лет у тебя косичку не срезал? Или года в три – подножку не ставил? Бутылочку отбирал? Мейс. Ты стал главой Совета, а я – бродягой…

Мейс смотрел на него и усмехался.

– Что?

– Ничего. Я вспоминаю детские обиды.

– Да сколько угодно.

– …только я опять стал нужен? Старый воин Мейс? Когда надо драться и управлять, а не болтать языком? Я всегда думал – трудно… А вот управленец из меня получился вполне неплохой, - Мейс будто забыл о существовании Куая. Сейчас он думал и говорил – самому себе. – Сидел, сметы составлял, о бюджете лаялся, всех распределял, продовольствие, миссии, учёба, расселение, координация. Нормально выходило. Правда, повоевал я лет до тридцати пяти. Потом пошёл в администраторы. Всё доказать что-то пытался.

– Доказал?

– Похоже, что нет.

– Мейс, - сказал Купй зло, - хватит дурить. У нас война. Нашёл время копаться в воспоминаниях и обидах.

– Думаешь, не время? – сказал Мейс.

– Ты дурак или хочешь меня поддеть? Мне действительно надо отвечать на твой вопрос?

– Нет… говоришь, война? Ладно. Война так война…

– И всё-таки, что там было – в кабинете Палпатина?

– Бой, - ответил Мейс. – Честное слово, не танцы в голом виде.

– Мне не нравится твой тон.

– От меня требуется сражаться, а не толкать речи.

– Мне не нравится, что ты что-то скрываешь.

– Да неужели? – ухмыльнулся Мейс. – Я как раз весь на ладони. Вкупе с комплексами и детскими обидами.

– Мейс, твои идиотские обиды в прошлом могут помешать тебе сражаться – сейчас.

– Да нет, почему. Когда я дерусь, я чувствую себя полноценным, - Мейс ухмыльнулся пространству. – Возможно, только в это время.

Куай помолчал. Оценил интонацию и слова.

– Ты говоришь правду.

– Конечно.

– Пошли, - сказал Куай. – Нам надо торопиться.

Зелёный гремлин.

– Библиотека?..

– Именно, - ответил Рэк, оглядывая стеллажи и полки. Полки и стеллажи. Обычные стеллажи и полки. Только вершиной своей они терялись где-то там, в клубах серого тумана. Над библиотекой стояли облака. И крыши у неё не было.

– Книги, голокроны, магнитные записи, электронные диски, - продолжил Рэк профессиональным тоном экскурсовода. – В дальнем зале – любого вида записи от руки. Те, что не издавались, а писались для своих и себя. Там есть клеёнчатые толстые тетради в клеточку с разводами чернил на полях. Хрупкие школьные тетрадки, которые в материальном мире давно стали пылью. Свитки. Сшитые книги. Распечатанные пачки листов на копирующих устройствах. Есть и вовсе экзотический писчий материал. Который, между прочим, стоек перед временем – и весьма стоек. От выделанной кожи животных – до плотных сортов бумаги из ткани, а не целлюлозы. Даже дощечки. Даже… выбитые на стенах храмов и домов записи. Многих из тех стен тоже не существует. Время сжирает всё. Эта библиотека была создана теми, кто боролся со временем. И хранил жизнь в пользу вечности.

– Только вечность оказалась не жизнью.

Рэклиат ничего не ответил гремлину. Он смотрел на пространство, уходящее вдаль и ввысь. Полки терялись в облаках, как в тумане. Полки терялись в тумане, как в облаках. Или в скоплении того, что им было удобней принимать за облака и туман. Интересно. Хотя бы кто-то – пытался проверить? Что это такое. И куда это идёт. Никто. Никто. Лучше закрыть глаза и думать, что всё идёт наилучшим образом в этом лучшем из миров. Как мало изменилось со смертью. Не изменилось ничего.