Дарвин

Свидетельств этого нет. Наиболее вероятно, что сапиенсы вытеснили неандертальцев в борьбе за существование, ведущейся между близкими, претендующими на одну нишу, видами. Они быстрее неандертальцев размножались; возможно, заразили их какими-нибудь болезнями. Но скорее всего основные отличия, позволившие сапиенсам вытеснить неандертальцев, крылись, как и должно быть у социальных животных, «в мозгах».

Размер мозга у них был одинаков, но форма различалась; вероятно, они и думали по-разному. Захоронения и украшения неандертальцев гораздо примитивнее, чем у сапиенсов. С. В. Дробышевский предположил, что неандертальцы мыслили менее рационально и были не такие хитрые, как мы. Их останки свидетельствуют, что они получали больше ран, чем сапиенсы, а это позволяет предположить, что они не пользовались метательным оружием, предпочитая ближний бой. Их раны, как правило, находились спереди; значит, они встречали опасность лицом к лицу. Мы были хитрее — метали камни друг другу в спину. И вот их не стало, этих певучих, простодушных существ… Но след остался: до 2010 года считалось, что мы с ними не скрещивались, а теперь их гены найдены в геномах многих современных народов…

Когда нашли череп неандертальца, Дарвин должен был ликовать — предка нашли! — но, как и в случае с археоптериксом, он не купился на сенсацию: слишком большой череп, сказал он, это не наши родители. О том, кто был непосредственным нашим предком, он не стал говорить: не любил гипотез на пустом месте, если в них не было острой необходимости. Он выдвинул другую гипотезу: все современные расы произошли от общего предка, каким бы он ни был, иначе нельзя объяснить общность жестикуляции, танцев, украшений. Назвал и место, где жил предок: «Вероятно, что Африка была первоначально населена вымершими обезьянами, весьма близкими к горилле и шимпанзе; а так как эти два вида в настоящее время самые близкие родичи человека, то предположение, что наши древние родоначальники жили на африканском, а не на другом каком-либо материке, становится до некоторой степени вероятным». Палеогенетика подтвердила: все современные люди — представители вида Homo sapiens sapiens, 400—200 тысяч лет назад отделившегося от других Homo (они, в свою очередь ответвившиеся от прочей родни два миллиона лет назад, давно вымерли), — произошли от группы примерно в десять тысяч человек, жившей в Восточной Африке около 200 тысяч лет назад. Нигде, кроме Африки, сапиенсы в тот период не жили. Лишь 100 тысяч лет назад они начали расселяться по свету и стали выглядеть по-разному.

В эру политкорректности расовый вопрос — табу: геномы рас совпадают более чем на 99 процентов, так что все одинаковы. Всегда ли хорошо считать людей одинаковыми? Дарвин в «Происхождении человека» развил гипотезу, которую мы упоминали: внешние особенности случайно оказались «сцеплены» с особенностями иммунитета. Она не подтверждена современными данными, но и не опровергнута. Восприимчивость к болезням у разных рас и вправду разная. Жители тропиков устойчивы к малярии, зато у них распространена серповидноклеточная анемия: то и другое — следствие мутации в гене гемоглобина. У японцев есть уникальная генетически обусловленная разновидность врожденной глухоты. Европейцы легче переносят алкоголь и жирную пищу, чем азиаты. У исландцев найдена мутация, повышающая риск рака. Чернокожие американцы больше, чем белые, склонны к гипертонии и осложнениям при диабете, и восприимчивость к лекарствам у них разная. Политкорректность политкорректностью, а лечить надо каждого по-своему…

Вторая дарвиновская гипотеза относительно расовых различий тоже не подтверждена и не опровергнута: разными нас сделал половой отбор, кому-то нравились темнокожие и кудрявые, кому-то рыжие и бледнолицые. О половом отборе упоминалось еще в очерке 1842 года: «Самец, который… лучше вооружен орудиями боя или украшениями своего вида, получит небольшие преимущества и передаст через сотни поколений такие признаки потомству». Очерк 1844-го: самцы могут либо вступать в прямое состязание за самку, либо стараться ей понравиться. В «Происхождении видов» есть главка «Половой отбор». А в «Происхождении человека» Дарвин обрушил на читателя лавину фактов (иногда — баек), свидетельствующих, что у самцов, от насекомых до млекопитающих, вторичные половые признаки, то есть хвосты, рога, бороды и тому подобное, развились, потому что эти украшения привлекали самок, и что самцы пыжатся перед самками, у которых есть «уменье различать и наличие вкуса».

«Самец является более деятельной стороной в ухаживании полов друг за другом. С другой стороны, самка, за редчайшими исключениями, менее пылка, чем самец. Она… требует, чтобы за ней ухаживали… часто можно видеть, что она старается ускользнуть от самца». Но именно она, хотя «сравнительно пассивна, обычно делает некоторый выбор и допускает одного самца предпочтительно другим… Или иногда случается, судя по видимости, что она допускает не того самца, который для нее привлекательнее других, но того, который ей наименее противен».

Он ссылался на собаководов: «Самки способны к привязанностям, и нежные воспоминания у них столь же сильны, как у высших животных. Суки не всегда благоразумны и склонны отдаваться дворняжкам низшего сорта… Страсть, ибо иначе это нельзя назвать, имеет более чем романтическую прочность… М-р Кёпплс сообщил, что самка-терьер до такой степени влюбилась в самца-ретривера, принадлежащего соседу, что ее нужно было оттаскивать от него. Когда их разлучили навсегда, она перестала обращать внимание на ухаживание других собак… Самка обычно обнаруживает расположение к самцу, которого знает; ее сдержанность и робость настраивают ее сначала против чужой собаки. Самцы, наоборот, склоняются скорее в пользу незнакомой самки». «В обыкновенных случаях самец до того пылок, что берет любую самку и, насколько мы можем судить, не предпочитает одну другой». А вот у птиц «некоторые самки отличаются склонностью к разврату и предпочитают почти всякого чужого самца своему собственному супругу».

Все это обидно для самцов, а поскольку тогда все ученые были самцами, то и дарвиновскую гипотезу не приняли. Активнее всех спорил Уоллес: да, у некоторых видов самцы ярче окрашены и крупнее самок, но, во-первых, не у всех, а во-вторых, причина тому — большая «жизнеспособность» и «сила» самца. Чем «сильнее» животное, тем ярче. Даже если допустить глупую мысль, что самки выбирают самцов, то не за украшения, а за «силу». Русский зоолог М. А. Мензбир соглашался с этим: «Теория полового отбора сводится к теории естественного отбора… естественно, что самки, отдавая предпочтение сильным и здоровым самцам, могли тем обусловить яркую окраску самцов некоторых видов, так как последняя всегда служит спутником здорового и сильного организма». (Вечная ошибка: Дарвин не говорил, что преимущество получают сильные. Его получают приспособленные к конкретной нише, а приспособленность может выражаться в чем угодно.) А советский биолог И. И. Шмальгаузен считал, что бороды и пышные хвосты — признаки, случайно сцепленные с чем-то полезным.

В 1890 году зоологи Г. и Е. Пикхем наблюдали пауков семейства Attidae. Самцы, фланируя перед самками, раскачивались, задирали ноги, изгибали брюшко, на теле у них появлялись яркие пятна и пучки волос. Самки явно предпочитали определенных самцов, поворачиваясь в их сторону. Наибольшим успехом пользовались самцы с белыми ногами, черным брюшком и густым пучком волос на голове (она же грудь). Украшения — лишь побочное следствие «силы» самцов в сравнении с самками? Но у Attidae самка гораздо больше самца, она его одной левой уложит, а украшений у нее нет…

И все же биологи отказывались верить своим глазам. В 1905 году стала популярна гипотеза немца К. Понтера: украшения и странные позы самцам нужны не для привлечения самок, а для отпугивания соперников. Лишь к концу XX века окончательно доказали, что самцы щеголяют перед самками, а те выбирают. Критерии у разных животных разные: яркость, умение танцевать, громкий голос. Британские биологи следили за популяцией сверчков: самцы, которые пели самкам песни, пользовались большим успехом, чем молчуны. У некоторых видов самки выбирают самого заботливого; у наиболее развитых, возможно, самого умного; есть гипотеза, что человеческий интеллект развился под действием тех же механизмов, что хвост павлина: самкам нравились сообразительные и умеющие трепаться.

Один важный аспект Дарвин не развил: почему именно самки выбирают? Он сперва надеялся доказать, что их просто больше, потом решил, что мужская активность и женская сдержанность врожденны, а почему врожденны, пусть ответит наука будущего. Она ответила: самка в течение жизни может иметь намного меньше детей, чем самец, поэтому ее роль в воспроизводстве важнее. Если она будет спариваться с каждым встречным, то рискует потратить жизнь на взращивание детенышей, несущих гены больных или глупых отцов; чтобы избежать этого, она должна быть придирчивой. Правило подтверждается исключением: у морского конька потомство вынашивает самец, он и выбирает самку.

Критерии выбора ясны далеко не всегда. Почему нравится черное брюшко? С 1930 года принята гипотеза Р. Фишера: вкусы самок наследуются и эволюционируют по тем же правилам, что и остальные признаки. Если самки, предпочитающие чернобрюхих самцов, будут оставлять больше потомства, чем прочие, их гены распространятся и постепенно все самки станут выбирать чернобрюхих. Но почему именно чернобрюхие? Почему изначально какой-то самке понравился красный хвост или длинные уши?

Дарвин не сомневался: у самок есть представление о красоте, отчасти совпадающее с нашим. Этот феномен изучает эволюционная эстетика. Птички шалашники ближе всех животных подошли к тому, что мы называем искусством. Их самцы строят беседки из прутьев, украшают их цветами, крыльями бабочек, ракушками; раскрашивают соком ягод, пользуясь кусочком коры как кистью. Черные коршуны украшают гнезда пластиковыми пакетами, но это делается уже после свадьбы обоими супругами (вероятно, украшения свидетельствуют о статусе семьи). Но шалашники в своих постройках не живут! «Шалаш» нужен только для того, чтобы произвести впечатление на самку.