Дарья Искусница

А вдруг оно очень дорого стоит, а если еще и старинная вещица, которую Можайские передавали из поколения в поколение? А я ронять…

– Куда?

Но я уже рыбкой прыгала вниз. Мгновение и по грудь в воде. По грудь, а не полностью – потому что изумленный Дима успел схватить меня за бедра.

??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????? Искомый предмет утонул не сразу, на несколько секунд задержавшись и покачавшись на воде. И это решило успех предприятия. Висевшая вниз головой я счастливо сжимала в руках приз.

– Ты что творишь?!

Меня вытащили обратно и прижали, как есть, мокрой и улыбающейся.

– Даша, ты… так ценишь наши отношения… Сама, в воду, бесстрашно. Солнце мое.

Он прижимал и целовал, а я пыталась соображать. Прохладная вода и некоторое время на твердой почве, наконец, освежили укаченный разум. То есть Дима думает, что я так хочу за него замуж, что готова была плавать и нырять? Как юная Кейт Миддлтон, бросившаяся в реку, чтобы доплыть до стоявшего на пирсе принца Уильяма.

Неудобно как вышло. Если скажу правду о рефлексе и страхе обидеть – тогда действительно обижу. И обманывать неприятно.

Была у меня знакомая продавец-консультант из смены. Легкомысленная и воздушная поведением настолько, что однажды загуляла на неделю. Своему молодому человеку, успешному, симпатичному и весьма умному фотохудожнику, только уклончивые смс писала и… не появлялась. Один, второй, третий. По рукам пошла, нам, сменщицам хвасталась, подменить ее постоянно упрашивала.

Но довольно быстро общие знакомые намекнули ее парню, где бродит «потеряшка». Дескать, видим ее, но тебе лучше детали не знать, тот психанул, собрал вещи и ушел.

И надо же, случилась у девушки на очередном витке угара – жуткая неприятность - тяжелая форма аллергии, на лекарства плохо реагирующая. Пятна, одутловатость, раздражение. Кавалеры помогать не горели, любить дальше категорически отказывались, несмотря на уговоры, мольбы и принципиальную легкодоступность.

В итоге попала она с нервным срывом в больницу, мы с девчонками передачки носили, переживали за нее. Дурочка, конечно, но все равно жалко, одна осталась. Дело закончилось тем, что прихожу однажды, а у ее кровати прежний молодой человек сидит. При моем появлении развернулся и наорал на меня. Потому что, когда друзья его сбивали с пути истинного, намекали на неприличное поведение исчезнувшей девушки, бедняжка на самом деле мучалась аллергией и, святая!, зная его чувство прекрасного, не хотела показываться на глаза.

Когда я спросила, почему он кричит на меня, молодой человек сообщил: «Ты должна была подействовать на подругу! Уговорить ее! Убедить! А вы все, неудачницы в любви, радовались ее ошибке, вместо того, чтобы помочь».

Помню, стояла я тогда под обвинениями и очень хотелось сдать коллегу по работе с потрохами, так обидно было. Но решила не вмешиваться в чужие отношения и заблуждения, пусть сам разбирается.

С тех пор я понимаю, правда - очень тонкая материя. И вера любимому человеку – тоже не всегда должна быть безграничной. Где проходит незримая линия нашей веры? Как поступать в спорных ситуациях?

Душой я, наверное, согласна с фотохудожником. Своей паре надо верить. Только к чему других обвинять?

И сейчас, не поправляя Можайского, я немного почувствовала себя… обманщицей.

Все ли я честно говорю, не утаиваю ли во благо себе? Логичных вариантов признаний было всего два. Первый - безумно хочу замуж, поэтому готова хоть на дно за кольцом. И – такая меркантильная, что не смогла вынести падение драгоценности в воду.

Ни один из вариантов признавать не хотелось и это испортило мне настроение вкупе с общим самочувствием.

Зубы начали постукивать от холода, влажная блузка липла к телу. Мое ныряние за кольцом принесло грустные плоды - как бы не простыть.

Я чувствовала себя скованно и нелепо. В полутьме, с дурацкой коробкой в руках, которую я так и не открыла.

– Черт, да ты замерзаешь! – Дима расстегнул рубашку, стащил ее с себя. Зацокали где-то внизу, по брусчатке, сорванные запонки. Меня закутали в теплую ткань, но, боюсь, я быстро промочу и ее.

– Чуть-чуть потерпи, солнце, сейчас вызову машину, - экран телефона подсветил нахмуренное лицо. – Вовка, машина нужна, срочно. Да понятия не имею, где мы, вроде парк у реки. Посмотри по локации моего телефона, ты же его видишь. Да… похоже… вызывай. Три минуты до нас? Отлично. Скажи маме, пусть теплую одежду приготовит. Зачем-зачем… Я тут Даше предложение планировал сделать, романтично, на корабле. А она в воду нырнула, намочила одежду. Нет. Нет. НЕТ, ЛОМОВ! Она не решила утопиться в реке!

Кого-то откровенно троллили, а обычно не теряющийся и отвечающий той же ироничной монетой Можайский воспринял произошедшее серьезно. И это почему-то меня взбодрило.

– Дим, не напрягай, пожалуйста, маму. А лучше вообще ничего пока ей не говори, ладно? Если приедем к тебе, начнется суматоха, расспросы. А мне сейчас покоя хочется. Можно я домой?

Он медленно кивнул, звонок завершил, но мерцающий экран не выключил. И я не смогла выдержать внимательного взгляда, просто зажмурилась и притихла.

Мужская кожа ощущалась тепло и гладко. Хотелось потереться щекой, согреть холодный нос, уткнувшись потеснее. Под моими пальцами ритмично и глухо билось сердце. Бум-бум. Прижимаясь изнутри и доверчиво грея ладонь. Как плыл и замирал под моей нехитрой лаской весь Можайский. Осторожный и одновременно голодный, как подкрадывающийся хищник, что меня несколько пугало.

До самой машины мы молчали. И в такси без слов сидели бок о бок. Одна его тяжелая рука на моем плече. Вторая – на подрагивающем колене.

– Я провожу до квартиры. Присмотрю, чтобы ты без приключений попала домой, - твердо сказал он, когда машина подъехала к моему дому. И это показалось одновременно правильно и страшно. Ах, да, ему же надо вернуть рубашку. – Такси отпустим, я вызову себе отдельно.

Лифт, как водится, не работал. Ступени пахли влажным, сырым цементом -немного затхло. Распахнутые форточки на подъездных пролетах впускали тихие вечерние звуки: то чей-то смех, то рокот проезжающей мимо машины. На третий этаж я взлетела ласточкой, едва касаясь краешка ступеней. У Можайского, идущего за мной почти вплотную, так, что я его чувствовала спиной… зазвонил телефон. И тут же замолчал, явно выключенный.

Мой этаж, наконец-то. Поспешно открыв дверь, я стянула уже повлажневшую ткань с плеч. Протянула рубашку Можайскому. И оказалась мгновенно обернута обнаженным сильным телом. Шепот. Куда-то в район волос, но мурашки помчались по всему телу.

– Можно я останусь?

Блииин.

Я мокрая, холодная, с жалко висящими прядями волос. Такой будет наша первая ночь? С лягушкой Дашей?

– Дима, я… не очень хорошо себя чувствую, - Вроде я говорила, а сама себя не узнавала. Так сорвано, почти задыхаясь звучал голос.
– Извини меня. Может быть не сегодня?