«Давай-давай, сыночки!» : о кино и не только

Однако – это не просто штамп: в этих дежурных добродетелях еврея есть нечто от унижения нации: «Он очень хороший человек, хоть и еврей!» Формула очень распространенная в быту антисемитов и скрытая в милом умилении национальностью. Нечто вроде – «люблю евреев».

Умильность – смыкается с общим «соц». Так мы показывали наших офицеров в «Нормандии-Неман».

Еще неприятна Н. Мордюкова. Даже не знаю почему. Запомнил это с «Женитьбы Бальзаминова».

Потом неожиданно сам очень захотел играть. На вечере памяти М. Светлова подумал: «Вот если бы эту роль – да памяти Михаил Аркадича!»

Дело не в ритуале. Просто Светлов тоже еврей. Думается – настоящий еврей: земной, неукротимый, мягкий, мудрый. Простой, бабник, пьяница…

Но в этом столь жизнелюбив, что иным быть не мог.

Стало интересно вписаться в тему Вавиловой: рождение ребенка. Жизнь во что бы то ни стало. При полном ужасе вокруг – нормальная семейная жизнь… как трава, растущая на камнях.

У него шестеро детей не оттого, что «карасина нету», не от темноты и отсутствия противозачаточных средств. У него много детей оттого, что он любит жену и любит детей, любит жизнь естественно, как воздух.

Это уже не аккомпанемент, а соизмерение. Не глупенькое противопоставление, а именно соизмерение. (Не абстрактно-рациональное соизмерение с абстрактными белыми курсантами, а живое.)

Но после этого надо тщательно проверить сценарий и развитие линий в нем. Ибо очень многое умозрительно иллюстративно и внутренне статично в окружении Вавиловой.

Самое слабое – очень вяло всё по отношениям семьи и Вавиловой. Началось с конфликта, но этот конфликт никуда не привел. Он снимается сам собой сообщением о беременности комиссара. Но это жуткая неправда, это мало только обострить конфликт, ибо вместо одного в доме двое! И откуда Магазаник знает, что не сегодня-завтра не поселится муж?

Очень вяло и всё дальнейшее, и примирение и т. д. Отчего. Почему? Вместо конфликта и его реализации – чистая схема размышлений: узнали о беременности, пошили платье, дали кровать и…

А главное, к чему это приходит? К чему? Что за сцена в подвале? Опять вольная иллюстрация: она оказалась вместе с ними… А меж ними? Что меж ними? И в какой мере рождение ее ребенка имеет к этому отношение? Как конкретно сочетаются линии, а если не сочетаются, то почему? И надо ли, чтобы они сочетались.

Просмотр материала насторожил – пластика интересная. Пугает завзятое новаторство. Моден этот путь. Новаторство начинает казаться проторенной дорожкой.

Однако – много интересного.

Во всяком случае – это определяет подход к манере исполнения роли.

Раскадровки

Приход Магазаника с работы

(Поздно, нет. Мужчины избаловались.)

Подготовка

1. Весь проход подготовить разговором женщин о мужьях. По мнению Вавиловой, Магазаник хороший муж. И если Мария, зардевшись, спросит: «Почему вы так думаете?» Вавилова помрачнев, сможет ответить: «Живой…» или «Жив».

Разговор о муже может возникнуть из желания Марии снять неприятное ощущение вчерашнего дня.

И еще Мария может уверить мадам Вавилову, что муж так любит детей, что он обрадуется, узнав о ребенке… ее счастье, когда беременна… дома праздник… он моет ноги… (готов).

(Самое приятное, что Вавилова поверила.)

2. До сцены родов все видения должны быть рассказаны… и с мужем, и с выжженной землей, и с лошадьми… в случайных скупых фразах… о революции, о войне…

В ответ на неприязненные вопросы о крови. Тяжело, полувраждебно отвечает Вавилова… (Убивала ли она и т. д.)

3. Очень важная подготовка – сцена Марии и Вавиловой утром.

Разговор на разных языках… Сидит солдат у окна. Рядом, как с ненормальной, разговаривает Вавилова…

Окончание разговора – странный долгий взгляд Любочки и сидящих, слушающих детей… (Может быть.)

Можно обратно повесить часы… С наивным обоснованием вчерашнего поступка мужа.

И переход на вечернюю сцену – разговор о мужьях…

4. Очень важно, что с самоубийством. И не рано ли оно.

Камера должна внимательно осматривать Нонну… а Нонна просыпается от сомнамбулы…

Дети вносят чашки. Любочка делает это, ни разу не взглянув на Вавилову. Любопытство распирает семью, включая бабушку…

Зверь диковен и притягивает. Игорёк влез на руки… Мария и мама выпроваживают – всё это на диалоге.

(Не надо бояться детей, они неотъемлемы. После купания голые, в полотенцах, одеялах.)

Например:

1. Самоубийство.

Самоубийства собственно нет. Есть невеселая мысль – «хорошо бы» и твердое (до наивности твердое) убеждение – «нельзя». Надо мести пол. Жить.

«Стыдно!.. Стыдно, товарищ комиссар!» – «Что? – отозвалась Мария… – Вы уже встали»…

Клавдия тяжело присела, положив пистолет на стол. (Потом стала его, угрюмая, чистить.)

2. Сообщение о беременности.

Человек с пистолетом о ребенке – неплохо… Мария перед пистолетом и дети – неплохо. Перепугавшийся ребенок – годится…

Клавдия ничего не замечала. С трудом отвлекалась на бытовые проблемы, как то: чай и самовар, сахар и дети…

В паузах (обязательных и долгих) лязгает пистолет… выматываются дети…

– Не сердитесь на мужа… Он добрый человек… он же не знал… если он узнает, он будет только рад… Он так любит детей (часы принесла)…

– Муж у вас хороший, – задумчиво сказала Вавилова и замолчала.

– Почему вы так думаете? – зардевшись, спросила Мария.

– Он жив… – усмехнулась Вавилова. – С руками и ногами…

Мария замолкла… Моргнула, не поняв Клавдию, и неожиданно сказала:

– Поздно уже… а его нет…

– Избаловались мужики… чего и говорить… Пьет?

– Что вы, упаси Бог! – соврала Мария. – У нас дети!

(Магазаник шел пьяный.)

(Ха? Еще день!)

Ночь… платье… Всё еще стук машинки, переходящий в пулемет… потом лошади…

Потом спит Вавилова…

И брачная ночь…

Первое слово после… Интересно… не представляю ее себе в платье… Ефим… Ха-ха… Ефим… А ты бы не против, а? (Ефим спал…)

Тунтер… (обняла и заснула).

* * *

Осколок зеркала… Платье на кровати…

* * *

Стирка. Обливание водой…

* * *

Сняла бусы… вышла… наезд на бусы… играет солнце… мухи… бусы упали, запрыгали.