Давным давно была война ...
Шрифт:
Сержант подхватил мальчишку на руки и побежал к тому месту, где санитары 99 мотоциклетного батальона оказывали помощь раненым.
– Девочки, помогайте - спасайте!
– Сержант! Ты рехнулся? Он же мертвый… Мы этого мальчонку уже видели, там в рядке - у него ж вместо головы … сам знаешь. – возмутилась военфельдшер.
– Да живой он! Теплый …
– Сержант… после огня все теплые…
– Вера, да сердце бьется!
И тут мальчишка еле слышно застонал.
– И правда живой… Только, не жилец… - начала было фельдшер.
– Да не умничай ты! – не выдержал сержант.
– Смотри, что можно сделать!
Фельдшер
– Голова разбита в двух местах, череп похоже цел, но это уже врачам смотреть, пока – перебинтуем, рана плеча, возможно – перебита ключица – пулевое… Большая потеря крови… очень большая. Если выкарабкается – счастливчик.
– Верочка! Ты же у нас Верочка – ты в нас веришь, а мы живем! Да он уже счастливчик – чуть живого не закопали!
– Ну, что? Выживет? – подошел капитан Субботин.
Товарищ капитан, много крови потерял, не понятно, что с головой… Будем верить! – улыбнулась фельдшер.
После успешной операции два врача – хирурга устроили небольшой «перекур».
– Лариса Михайловна! У меня – дежавю… - молодой врач-хирург постучал себя рукой по голове.
– Что случилось, Петр Васильевич? – поинтересовалась у молодого коллеги, повидавшая многое в жизни и на войне, майор медицинской службы.
– Вы знаете, что я был переведен сюда из СЭГ- 1857…
– И-и-и?
– Мы сейчас оперировали мальчишку, так вот, пулевое на груди у него штопал я, причем выписать мальчишку и отправить в суворовское должны были совсем недавно! Только мальчишка, за пару месяцев, будто стал крепче, рослее…
– Ой, Петр Васильевич! Они же растут как на дрожжах, мальчишки эти… Неужто не знаете? – улыбнулась Лариса Михайловна.
– Лариса Михайловна, только вот рана, что я зашивал, выглядит старой… Вы же сами ее видели и сказали, что у парня вся левая сторону уже в «дырках», что он – везунчик: и голова почти цела – небольшие пробития, и пуля два раза выше сердца прошла.
– А когда вы его оперировали?
– В ноябре, где-то в середине ноября 1943, если не ошибаюсь… Его должны были выписать из госпиталя, отправить на восстановление, а оттуда – отправить в суворовское, в тыл! А сегодня – 28 марта! Я его видел последний раз в середине февраля, он еле ходить начал, а потом меня направили сюда.
– Он, конечно, мог сбежать на фронт, но восстановиться… -высказала предположение Лариса Михайловна. – Может вы что- то путаете? Может, просто устали, и Вам надо передохнуть?
– Лариса Михайловна! А давайте на спор! Я Вам сейчас постараюсь вспомнить его приметы, даже как его зовут!
– Капитан, на шоколад? –поддержала спор майор.
– Обижаете, Лариса Михайловна! Я же знаю, что Вам он придает силы… С меня шоколад, а с Вас – обучение всем хирургическим премудростям!
– Ох, и хитрец, Вы, Петр Васильевич! Вы же и так, отличный специалист!
– Ну что Вы, Лариса Михайловна! Мне до Вас еще – ого-го, сколько учиться и практиковать!
– Не надо лить мед на сахар! Давайте, говорите Ваши приметы! – растаяла от комплементов майор. – А то уже пора оперировать следующего…
– Пара секунд… - молодой хирург немного задумался, вспоминая. – Зовут его Сережа… Сергей – Воробей.
– Воробей – фамилия? – не поняла майор.
– Так его в госпитале прозвали, Стреляный воробей – из-за ранений, а фамилия –
незабываемая – Партизанов!– Действительно – не забыть… Стреляный, говорите? Кроме пулевого в грудь и касательного слева по ребрам – есть еще?
– Именно! «Правое бедро», пулевое, медиальная широкая мышца, сквозное, чуть выше колена; сквозное, пулевое, «грудь – спина» Вы видели, я ее зашивал; касательное – ребра – тоже видели; ранение головы, касательное, над левым ухом! Кажется, все!
– А шрам в районе 9-10 ребра? Забыли? Неужто не заметили?
– Заметил, но его не помню… А еще не помню у него шрама на шее…
– Кто за ним будет ухаживать? – Поинтересовалась майор.
– Скорее всего, если к тяжелым, то Макеева и Свиридова, вот они и расскажут…
– Договорились, Лариса Михайловна!
Через 8 дней, вечером, в дверь комнатки Ларисы Михайловны постучались.
– Входите! Открыто! А, Петр Васильевич, что-то экстренное? – доктор сидя за столом посмотрела на открытую дверь.
– Нет, Лариса Михайловна, все спокойно… Только вот мне не спокойно… Вот Ваша шоколадка! – капитан сделал пару шагов в комнатку.
– Заходите, присаживайтесь… Рассказывайте по порядку – это другой мальчик?
– Он очнулся, назвал имя и фамилию – Сережа Партизанов!
– грустно сказал капитан.
– Ну, так Вы правы оказались! Зачем шоколад?
– Лариса Михайловна! Все, что я сказал из ранений – у него в наличии… Но! Я не могу вспомнить, чтоб у него были еще и осколочные правой части спины и серьезное ранение в районе правой подмышки! Ему с такими ранениями лечиться от 2-х месяцев! Не было их! Не было всего полтора месяца назад!
– Петр Васильевич! Возможно, ранения были не столь серьезны, как Вы считаете, возможно легкие осколочные… - улыбнулась врач.
– Товарищ майор! – переход на официоз показал, что молодой хирург посчитал, что над ним подтрунивают. – Прошу Вас провести осмотр раненого вместе со мной, как только к Вас появится время и будет возможность.
– Хорошо, Петр Васильевич, - смягчила напор молодого врача майор. – Будем учиться премудростям?
Утром проходил плановый осмотр больных. Сережка лежал головой к окну. Ему так хотелось посмотреть, как там - на улице. Это был третий день, когда он пришел в себя и за эти три дня палата уже успела ему осточертеть: вставать не разрешали, да и вставать еще совсем не получалось. Не получалось даже повернуть голову – голова болела при любом движении, но уже не так сильно. Радовало, что ухаживали за ним женщины в летах, а не молодые девушки. Хоть Сережка уже ничего не стеснялся, но … все же. Но больше всего его напрягал один военврач. Он постоянно наблюдал за всеми процедурами, что проводили нянечки, причем не просто наблюдал, но и что-то записывал и зарисовывал.
– Здравствуй, боец! – поприветствовала Серого женщина – врач в белом халате.
– Здрасти… - негромко ответил мальчика.
– Так, температура – нормально, это нормально… - врач смотрела записи медсестры. А потом спросила:
– Как себя чувствуешь? Как голова? Левая половина груди сильно болит?
– Спасибо, терпимо… - ответил Серый.
– Терпимо! Для тебя все терпимо! «Стреляный воробей!»
Услышав это Сережка улыбнулся.
– А что это мы улыбаемся? Чем я тебя развеселила?