Дай мне руку

Баба дёргано качнула головой, вислые щёки тряслись, как холодец, глаза бегали, как будто искали что-то на полу.

— Ну, если всё в порядке, то мы пойдём. Не болейте. — Она с силой хлопнула бабу по плечу, вгоняя камни перстней поглубже, взяла Двейна под руку и заглянула в глаза: — Идём?

Он кивнул и пошёл с ней в сторону арки, отделяющей цыньянские ряды, им смотрели вслед, перед ними спешно расступались, освобождая дорогу, Двейн шагал как робот, настолько погружённый в себя, что казалось, вообще ничего не видел… а потом на дорогу прямо перед ними выбежал молодой цыньянец и согнулся в поклоне, что-то тараторя и протягивая какой-то свёрток.

Всё изменилось за секунду, вокруг стало тесно от возникших из ниоткуда одинаковых мужчин, Двейн толкнул Веру за спину, в воздухе сверкнул металл. Она ничего не понимала и ничего не видела, кроме спин, только слышала тихий голос, твердящий:

— Пожалуйста, госпожа, пожалуйста…

— Что случилось? — Вера встревоженно тронула Двейна за руку, он спрятал нож и раздражённо выдохнул:

— Всё в порядке, парни просто перенервничали.

«Как и ты, дружище.»

— Так что случилось?

Двейн молча указал на парня, стоящего на коленях в пыли, охранники расступились, давая ей дорогу, она подошла и смогла рассмотреть причину беспокойства — совсем молодой, судя по костюму, торговец, перепуганный и страшно смущённый. Он поднял взгляд на миг и тут же зажмурился, наклоняя голову и протягивая Вере свёрток:

— Пожалуйста, госпожа.

— Что он хочет? — шёпотом спросила Вера у Двейна, тот хмуро буркнул:

— Чтобы вы ему что-нибудь написали.

— Зачем?

Двейн устало потёр переносицу и прошипел:

— Просто напишите ему пару слов о цветочках-листочках, и всё.

Вероника озадаченно двинула бровями и наклонилась к парню, ласково спросила:

— Тебе нужна удача?

Он поднял на неё удивлённый взгляд, отчаянно покраснел и не ответил, ещё раз протянул свёрток и повторил:

— Пожалуйста, госпожа.

— Ладно, ясно. — Она взяла у него свёрток, он радостно улыбнулся:

— Вы напишете?

— Я напишу, — вздохнула Вера, — встань, пожалуйста.

Он поднялся, стал поправлять одежду, Вероника развернула ткань, увидела внутри кисточку и чернильницу-непроливайку, повернулась к Двейну:

— А где писать?

— На ткани, — вздохнул он, осмотрелся, как будто что-то искал, под его тяжёлым взглядом в ближайшей закусочной люди повскакивали из-за столов, Двейн кивнул на самый большой, выбежал трактирщик, шустро вытер стол и застелил свежей скатертью, бросил на лавку подушку. Веру усадили, она чувствовала себя ужасно неуютно.

— Что писать?

— Без разницы, — поморщился Двейн, — хоть стихи, хоть философские изречения можете изобразить, — он саркастично дёрнул бровями и шепнул, — если знаете.

Вера задумалась. Она знала только одно, довольно длинное, но места было много и она азартно поддёрнула рукава, обмакнула кисточку и приступила.

Она старалась писать быстро, но это всё равно заняло несколько минут, в течение которых вокруг стола собралась толпа, сдерживаемая только телохранителями. Закончив, она перечитала и вздохнула с облегчением, с надеждой посмотрела на подохреневшего Двейна и на парня:

— Пойдёт?

Двейн медленно закрыл глаза и кивнул, парень смотрел на Веру, как на божье знамение, ей стало ужасно неловко, она встала и чуть улыбнулась:

— Всё, я могу идти? — он кивнул и опустил глаза, теперь рассматривая её художества с трепетным благоговением. Вероника помахала ему рукой: — Счастливо. Удачи.

Парень глубоко поклонился, Вера взяла Двейна под руку, он тут же нервно стряхнул её ладонь, она обиженно надулась и, опустив голову, пошла к арке выхода. Толпа охранников потихоньку рассосалась, когда они выходили с рынка, рядом был только Двейн. Вера попыталась с ним говорить, но он не реагировал и она перестала.

Пошли они не к квартире, а к «Чёрному коту». Вероника удивилась, но промолчала, так же в тишине они прошли по коридорам до пустой столовой, где Двейн молча рухнул на табуретку, опёрся локтями на стол и взялся за голову, застыв в таком положении.

— Двейн? — тихо позвала Вера. Он не отреагировал. — Ну Двейн… — Она мягко взяла его за плечи, уложила подбородок ему на макушку. — Что случилось, а? Ну Двейн… — покачала его за плечи из стороны в сторону, вздохнула. — Поговори со мной. Ну что я такого сделала?

— Господин Шен пусть с вами разговаривает, — медленно процедил Двейн, — я не знаю, как ему удаётся с вами работать, я бы чокнулся, как?

— Сложно, — вздохнула Вера, — устаёт, ругается. Много ест — стресс, наверное, заедает. Говорит, скоро станет очень толстым.

Двейн глухо, истерично рассмеялся, покачал головой:

— Что вы написали тому парню?

— Философское изречение, ты же сказал. Я знаю только одно, это эпиграф к книге по истории, там аллегорическое выражение про корабль и попутный ветер, «удача благоволит сильным», вроде того.

— Великие боги… — Двейн хлопнул себя по лбу и со стоном провёл ладонью до подбородка, прошептал: — Вы там что, действительно книги читаете ночами?

— Ну да, — пожала плечами Вера, он прошептал:

— Вы ненормальные оба. — Тяжко вздохнул и дёрнул плечом: — Прекратите на мне виснуть, это неприлично.

— Не нравится? — надулась Вера.

— Нет.

«Дзынь.»

— Врёшь, — хихикнула Вера, наклонилась и прошептала ему на ухо: — У меня есть «часы истины», я знаю.

Он нервно рассмеялся и опять попытался убрать с себя её руки, она увидела, что в столовую входит толпа бойцов, и отошла сама, села за стол напротив Двейна, просительно заглянула в его глаза:

— Ну что я сделала не так?

— Что вы сделали… Да так, ерунду. Всего лишь уничтожили моё самолюбие, похоронили мою репутацию и на всю столицу ославили меня как мужчину, за которого заступается женщина.

— Да ладно тебе, — Вера опять попыталась взять его за руку, — даже лучшие из мужчин бессильны против женской неадекватности.

— Именно! — он опять стряхнул её руку и грозно выпрямился. — Против вашей неадекватности бессилен весь мир! Мартин! — Двейн резко поднялся, указал на Веру, — отвечаешь. Я скоро буду, — раздражённо пнул табуретку и ушёл.