Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка

Машина остановилась в конце ухабистой дороги, у больших ворот в облупившейся зеленой краске. Женщины толкнули калитку.

Не скоро Сэра сможет забыть представшую их взорам унылую картину: под голыми липами пара больших, построенных к русском деревенском стиле деревянных беседок с покосившимися крышами. Когда-то они служили украшением детской площадки, а теперь тихо догнивали, пока полностью не развалятся. Рядом стояли качели без сидений и открытая всем ветрам песочница, валялись пластмассовые тележки и тачки без колес или без ручек, дом ребенка помещался в двухэтажном желтом оштукатуренном здании. Когда-то оно было элегантным особняком, однако фасад с пилястрами был непоправимо испорчен безобразными хозяйственными пристройками, с первого взгляда выдававшими разместившееся здесь государственное учреждение.

Здесь нашли приют шестьдесят два ребенка — от новорожденных младенцев до пятилеток. Сэру поразила царившая вокруг тишина. Странно, если учесть, что малыши — народ скорее шумный. Всего в каких-нибудь пятидесяти метрах проходила многолюдная улица, по которой торопливо шагали пешеходы, предлагали свой товар лоточники, сновали попрошайки… Но тут… Тут как будто был совсем другой мир.

Сэра и Луиза по ступенькам поднялись на крытое крыльцо, загроможденное ветхой мебелью. В старых, обитых драным плюшем креслах высились груды сломанных игрушек. Почему никто не удосужился выкинуть весь этот хлам на помойку?

На крыльце сидела на скамейке молодая женщина в белом халате с невероятно толстым слоем косметики на лице. Она смотрела прямо перед собой и курила сигарету. Две иностранки, решительно распахнувшие входную дверь, не вызвали в ней ровным счетам никакого интереса. Подруги пересекли узкий коридор и через другую дверь вошли внутрь помещения. Их мгновенно обдало неистребимым духом специализированного учреждения: вонью затхлости, вареной капусты и мочи, К ним приблизилась женщина постарше, тоже в белом халате, в очках с толстыми стеклами, со стетоскопом на шее и листом бумаги в руках. Она узнала Луизу и приняла от нее пакет со сладостями.

— Мы привезли пальтишки и ботинки, о которых вы просили, — сказала Луиза.

— Это надо отдать Адели. Сейчас попробую ее отыскать.

Она оставила иностранок стоять в коридоре. По-прежнему — никаких признаков того, что здесь живут дети. Вдруг Сэра услышала доносящийся издалека детский плач и пошла по коридору, читая таблички на дверях: “Главный врач”, “Заместитель главного врача”, “Логопед”, “Массажный кабинет”. За дверями стояла тишина. Сэра попыталась открыть одну из них. Заперто. Наконец она обнаружила источник плача — в комнате с табличкой “Изолятор”. В двери была стеклянная панель. Заглянув в нее, Сэра увидела три бокса. В самом дальнем стояла детская кроватка, а в ней — мальчик лет двух. Он-то и плакал — подпрыгивая, уцепившись за прутья кроватки. Похоже, плакал он уже давно и силенок у него совсем не осталось, так что плач постепенно переходил в горестные всхлипывания. Никакого плюшевого мишки в кроватке. Никаких картинок на стенах. Ровным счетом ничего из того, что обычно бывает в комнате, где живет ребенок.

Сэра в ужасе отпрянула и чуть не столкнулась с женщиной, появившейся из кабинета заместителя главного врача.

— Простите, пожалуйста, но что там такое с мальчиком в изоляторе? — спросила Сэра. — Он… Кажется, он очень расстроен.

— Он только сегодня утром поступил. Мать — студентка. Не может одновременно учиться и воспитывать ребенка. Так что пару лет побудет здесь. Потом ей с ним полегче будет.

— Но почему он там совсем один?

— По инструкции мы обязаны на три недели изолировать его от остальных детей. Вдруг у него какая-нибудь инфекция.

— Но он не выглядит больным…

— Таковы правила. Трехнедельный карантин. Потом его определят в группу.

— У него там ни одной игрушки.

— Таковы правила. Игрушки тоже переносят инфекцию, — твердо произнесла заместительница главного врача.

Сэра уже открыла рот, чтобы спросить еще о чем-то, но тут показалась рассерженная Луиза.

— Я же просила тебя не задавать лишних вопросов, — прошептала она. — А то нас больше сюда не пустят.

В эту минуту с улицы вошла женщина в очках с толстыми стеклами. За ней по пятам следовала старуха с испачканным сажей лбом. Из-под зеленого головного убора, напоминавшего старинный чепец, выбивались пряди седых волос. На руках у нее были старые грубые рукавицы. В одной из них она несла угольное ведерко.

Уборщица, мелькнуло у Сэры. Но, когда их представили друг другу, выяснилось, что это Адель Владимировна, главный врач сиротского приюта — тот самый человек, на плечах которого лежала ответственность за шестьдесят две детских души.

— Котел пора чинить, — сказала Адель, сдергивая рукавицы. Она переводила взгляд с иностранок на свою заместительницу и обратно, и в этом взгляде читался испуг.

— Адель, мы привезли вам пальтишки и ботинки, о которых вы говорили, — проговорила Луиза. — Они в машине. Если кто-нибудь откроет ворота, мы подъедем прямо к входу.

Несмотря на свое высокое положение, Адель сама отодвинула тяжелый засов и открыла ворота. Луиза въехала во двор и остановилась около парадного подъезда. На фоне ее ярко-красного джипа принадлежащая дому ребенка старая блекло-серая “волга” с красным крестом на боку выглядела особенно убого. Женщины в белых халатах сгрудились у двери, пока Адель сама разгружала машину и носила коробки внутрь.

Когда подарки были пересчитаны и переписаны, Луиза спросила, не может ли благотворительная группа помочь чем-нибудь еще. Адель опустила голову и, уставясь в пол, пробурчала:

— У нас есть все что нужно.

Воцарилась неловкая тишина. Тогда в разговор вмешалась женщина в толстых очках:

— Адель Владимировна, а как насчет стиральной машины? Наша уже несколько месяцев не работает.

— Да-да, вот машина нам нужна. Обсудите это с Луизой.

Оставалась еще одна коробка с подарками, и Сэра поняла, что получила неожиданный шанс.

— Мы привезли немного игрушек. Конструкторы и все такое. Можно раздать их детям?

Вперед шагнула еще одна женщина в белом халате. Она представилась Жанной и сказала, что занимает должность главного дефектолога. Судя по интонации, с какой она это произнесла, — далеко не последнюю в здешней иерархии. Впрочем, Сэра так и не поняла, что означает мрачная должность “дефектолог".

Жанна провела иностранок по коридору. По каменной лестнице с холодными, выкрашенными в коричневый цвет перилами на железных прутьях они поднялись на второй этаж и вышли в довольно просторный холл. На полу лежал ковер, вдоль стен стояли красные пластиковые диваны, в углу на подставке красовалось анемичное растение. Ни одного человека здесь не было. Вообще до сих пор они не видели ни единого признака присутствия в доме детей. Жанна подвела их к тяжелой двери с надписью “Третья группа”. В помещении находились мальчики и девочки лет четырех-пяти, одетые в кошмарного вида одинаковые рубашонки и застиранные голубые колготки. На общем фоне выделялась лишь одна девочка — вне всяких сомнений, любимица воспитателей, о чем говорили и платьице в горошек, и большой белый бант в волосах, и кукла в руках. Сэра присмотрелась к детям. У многих личики были в диатезной сыпи, у некоторых мальчиков виднелись синяки и царапины.

За столом, спиной к детям, сидела воспитательница и что-то строчила в тетради.

На полу стоял кукольный домик и валялось несколько дешевых пластмассовых игрушек. Более интересные игрушки стояли за стеклом в шкафу — очевидно, предназначались для показа гостям. Один мальчик колотил другого пластмассовым обломком непонятного происхождения. Воспитательница оторвала взгляд от тетради, повернула голову и крикнула: — А ну прекрати!

Она даже не поздоровалась с гостями.

Дети тесно обступили вновь пришедших. Ручонки сами лезли в принесенные пакеты, со всех сторон слышалось: