Дай пять

– Я лежала на полу. И только что встала с постели.

Морелли усмехнулся.

– Дай уточню. Тебя не достали пули, потому что ты спала на работе?

– Что–то типа того. У тебя звучит лучше, чем я выразилась. А что насчет парня с бомбой?

– Пока нашли ботинок и пряжку ремня поблизости того, что осталось от квартиры – а осталось, между прочим, не много – и несколько зубов на Старк Стрит.

Открылась дверь лифта, и мы вошли.

– Ты шутишь насчет зубов, верно?

Морелли состроил гримасу и нажал на кнопку.

– Кто–нибудь еще пострадал?

– Нет. Старушка шлепнулась на задницу, в точности как ты. Ты подтвердишь ее историю, что она стреляла в целях самообороны?

– Ага. Наркоман выстрелил первым, прежде чем она его взорвала. На стене должны быть следы… если стена еще сохранилась.

Мы вышли из вестибюля и перешли улицу к пикапу Морелли.

– Куда сейчас? – спросил Морелли. – К тебе? Домой к твоей матушке? Ко мне? Если ты еще не пришла в себя, добро пожаловать: можешь у меня остаться.

– Спасибо, но мне нужно ехать домой. Хочу принять душ и переодеться.

Потом я хотела поехать поискать дядю Фреда. Мне покою не давало желание отследить его шаги. Я хотела постоять на парковке, где он исчез, и попытаться поймать психические вибрации. Не то, чтобы мне когда–нибудь удавалось поймать психические вибрации от чего–то прежде, но… эй, ведь все всегда происходит в первый раз.

– Кстати, ты знаешь букмекера по имени Торчок?

– Нет. А как он выглядит?

– Итальянец среднего роста. Может, около сорока.

– Мне это ничего не говорит. Откуда ты его знаешь?

– Он посетил Мейбл, а потом навестил меня. Клянется, что дядя Фред должен ему деньги.

– Это Фред–то?

– Если дядя Фред хотел играть на скачках, почему бы ему не сделать ставку с сыном?

– Потому что не хотел, чтобы кто–нибудь знал, что он играет.

– Ох, да. Я как–то не подумала об этом.

Точно.

– Я говорил с твоим врачом, – сообщил Морелли. – Он сказал, что тебе полагается пару дней вести спокойный образ жизни. И что звон в ушах у тебя со временем пройдет.

– Звона уже гораздо меньше.

Морелли искоса взглянул на меня:

– Ты ведь не собираешься вести спокойный образ жизни, верно?

– Определи, что значит «спокойный».

– Посиди дома, почитай, телевизор посмотри.

– Может, что–то такое и сделаю.

Морелли въехал на мою стоянку и, развернувшись, остановился.

– Когда будешь в состоянии, тебе нужно заехать в участок и составить формальное заявление.

Я выскочила из машины.

– Ладно.

– Погоди, – сказал Морелли. – Я поднимусь с тобой.

– Не нужно. В общем, спасибо. Со мной все хорошо.

Морелли снова усмехнулся:

– Боишься, что не совладаешь с собой, станешь умолять зайти и потащишь в постель?

– Размечтался, Морелли.

Когда я очутилась в квартире, красная лампочка на телефоне мигала, мигала и мигала. А на диване спал Торчок.

– Что ты здесь делаешь? – заорала я на него. – Убирайся! Пошел вон! Здесь тебе не отель «Риц». Ты хоть понимаешь, что это взлом и проникновение?

– Боже, да не бесись ты так, – посоветовал он, поднимаясь на ноги. – Где ты была? Я уже начал волноваться. Ты не пришла домой прошлой ночью.

– А ты кто, моя матушка?

– Эй, просто беспокоюсь, и все. Другая была бы счастлива иметь такого друга, как я. – Он огляделся. – Ты видишь мои башмаки?

– Ты мне не друг. А твои башмаки под кофейным столиком.

Он вытащил кроссовки и надел их.

– Так где ты была?

– У меня работа. По совместительству.

– Должно быть, та еще работенка. Твоя мама звонила и сказала, что ты кого–то взорвала.

– Ты говорил с моей матушкой?

– Она оставила сообщение на телефоне. – Он снова стал оглядываться вокруг. – Ты не видишь мой пистолет?

Я развернулась и вышла в кухню прослушать сообщения.

«Стефани, это мама. Что там за взрыв? Эдна Глак слышала от своего сына Ричи, что ты кого–то взорвала. Это правда? Алло? Алло?»

Торчок был прав. Проклятый длинный язык Ричи.

Я прослушала второе сообщение. Кто–то дышал в трубку. Как и в сообщении номер три.

– Кто это дышит в трубку? – поинтересовался Торчок, стоя в середине кухни, сунув руки в карманы, его мятая поношенная клетчатая рубашка болталась наружу.

– Ошиблись номером.

– Ты ведь мне скажешь, если у тебя проблемы, а? Потому что я знаю, как решать такие проблемы.

В душе я не сомневалась. Он не был похож на букмекера, но я не удосужилась принять на веру, что он мог бы решить такую проблему.

– Почему ты еще здесь?

Он пошарил по шкафам, выискивая, чем бы поживиться съестным, но ничего не нашел интересного для себя. Полагаю, он не сходил с ума по сухому корму для хомяков.

– Я хотел знать, не нашла ли ты чего, – признался он. – Типа есть ли у тебя наводки или еще что?

– Нет. Никаких наводок. Ничего.

– Я думал, тебя считают лихим сыщиком.

– Я совсем не сыщик. Я агент залогового правоприменения.

– Охотник за головами.

– Ага. Охотник за головами.

– Ну, так ладно. Ты ходишь и ищешь людей. Именно это нам в данном случае и нужно.

– Сколько денег тебе должен дядя Фред?

– Достаточно, чтобы я хотел их вернуть. И недостаточно, чтобы у парня возникло желание исчезнуть. Я ведь очень покладистый парень. Не хожу и не разбиваю коленки народу, потому что они не платят. Ну, ладно, иногда я могу разбить коленку, но не похоже, что такое случается каждый божий день.

Я закатила глаза.

– Знаешь, что, по–моему, тебе следует сделать? – заявил Торчок. – Я думаю, тебе стоит проверить его банк. Выяснить, не снимал ли он денег со счета. Я не могу это сделать сам, учитывая, что я выгляжу, как тип, разбивающий людям коленки. Но ты приятная девушка. У тебя, наверно, есть какая–нибудь подруга, работающая в банке. Люди наверняка захотели бы сделать тебе одолжение.

– Я подумаю. А сейчас проваливай.

Торчок неторопливо направился к двери. По пути он снял с вешалки на стене видавшую виды кожаную коричневую куртку, повернулся и посмотрел на меня. Лицо его было серьезней некуда: