Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
– Попрошу без рукоприкладства!
– подхватываю я тон веселящейся девушки.
– Хватит и поцелуя.
Вместе, тихо смеёмся.
– Я не хочу уходить, и не хочу отпускать тебя, - говорю Маше, когда та, напоминает о времени. Прижимаю девушку к себе, зарываюсь носом в её волосах.
– Надо, Серёж, - произносит она с печалью в голосе.
– Всему своё время.
– Это ведь не последняя наша встреча?
– спрашиваю у неё, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более расслабленно. Хотя, прекрасно понимаю, что девушка, предложив столь необычное свидание, поймала меня на крючок, подсекла, и крепко держит. Попался,
А ещё, не понимаю как реагировать на произошедшее. Не смотря на натуральность ощущений, всё случилось не по-настоящему. В, своего рода, гиперреалистичном сне. Можно ли считать это полноценным свиданием или фантазией, истосковавшегося по нормальным отношениям, мозга, мне ещё предстоит выяснить.
Ясно одно. Я люблю Машу. По-настоящему, без каких-либо условностей. Признавшись в своих чувствах ей, я, открылся и себе. И это ещё одна проблема - в отсутствии подходящего тела. Маша категорически отвергла концепцию мужского сознания в женском теле, и её можно понять. Но как быть мне? После чудесной ночи, проведённой вдвоём с ней, меньше всего мне хочется предаваться однополой любви. Даже не так, я - категорически против! Я, хочу любить её как парень. Как, Сергей!
Аминь.
– Тебе пора, - произносит Маша, так и не ответив на вопрос. Мир вокруг тускнеет, становится зыбким и разлетается на тысячу осколков. А проснувшаяся, в своём мире, ЮнМи открывает глаза в, ставшей ненавистной, реальности.
Нью-Йорк. Пятница, утро. Полицейская машина. По дороге в суд.
Утром, под странными взглядами своих сокамерниц, - «Неужели, пока я там кувыркался с Машей, Юна, проделывала что-то похожее здесь?» - знакомая полисменша выводит меня из обезьянника, и конвоирует на выход. Пока пробираемся через участок, обращаю внимание как необычно реагируют присутствующие в здании блюстители порядка на появление моей персоны. Переходят на шёпот, общаясь между собой, и отводят глаза, натыкаясь на мой взгляд.
«Словно, нашкодившие дети» - приходит на ум сравнение. Додумать не успеваю, так как, моя конвоирша выводит меня на улицу, и сажает в припаркованную, возле участка, полицейскую машину.
Едем в суд.
Ночью прошёл ливень, и Нью-Йоркские улицы ещё не успели высохнуть, ввиду не успевшего распогодиться небосвода, скрывающего за серыми тучами не слишком жаркое, весеннее солнце. В воздухе ощущается запах сырости, вперемешку с обычными, городскими ароматами.
Я занят тем, что перевариваю вчерашнюю ночь, попутно, разглядывая мокрые пейзажи, мелькающие за окном.
В памяти, то и дело, всплывают образы обнажённой девушки. Под пальцами, ощущается бархат её кожи, мягкой и упругой одновременно. Доносится запах её тела, волос. Вспоминается гибкость, нежность и страсть. Всепоглощающая, сводящая с ума…. И водоворот эмоций, пожалуй, являющийся самым ярким моментом нашей встречи.
Отогнав очередной навязчивый образ, тяжко вздыхаю. Не самое подходящее время предаваться подобным мыслям. Моя конвоирша, по-своему восприняв стенания подопечной, через салонное зеркало бросает на ЮнМи участливый взгляд, и, желая приободрить пассажирку, произносит:
– Да не волнуйся ты! На первый раз, отделаешься условным сроком в полгода. А то, и вовсе, одним штрафом. Остальные претензии пострадавшей стороны компенсирует твоя опекунша. Ты, не первая, кого я катаю в суд за драку. Результат всегда, примерно, одинаков. Особенно, если раскаешься, перед судом. Ты - хорошая девочка, это сразу видно. Просто,
оступилась, с кем не бывает? Иначе, зачем госпоже Лёр тратить на тебя время и деньги?Перевожу взгляд на зеркало, в котором отражаются аккуратно подведённые глаза полисменши. Какое-то время разглядываю свою невольную собеседницу…
– С чего вдруг вы решили, что я волнуюсь?
– спрашиваю её, стараясь сохранять нейтральную интонацию. Та, недоумённо смотрит на моё отражение.
– Так, все волнуются. Я же сказала, ты - не первая, кого вожу. У всех реакция одинаковая.
«Логично. Всё время, занимаясь рутинной, однообразной работой, начнёшь мыслить шаблонами этой работы» - нахожу я несложное объяснение столь категоричному высказыванию. Но, во мне, всё ещё живо воспоминание её недавнего ответа на мою просьбу, поэтому, не нахожу причин не отплатить конвоирше той же монетой.
– Вы настолько «проницательны», что судите о реакции по вздохам?
– выделяю интонацией слово «проницательны», чтобы звучало как можно более язвительней. Реакция полисменши не заставляет себя ждать.
– Вот что, голубушка, прекрати этот хамский тон! То, что твоя покровительница - госпожа Лёр, ещё не значит, что можно так вести себя с окружающими. Особенно с теми, кто старше тебя!
«Интересная формулировка!» - обдумываю я слова собеседницы.
– «К сожалению, укладывающаяся в те же шаблоны - апеллировать к власть имущим, будь то старшие или вышестоящие, в нелепой попытке указать на «своё место» в этой жизни. Скучно»
– Вас не смущает тот факт, что фамильярный тон, которым вы обращаетесь ко мне уже не первый раз, тоже относится к хамству? Заметьте, не я первая начала. Вы обладаете полномочиями, чтобы решать, кому можно, а кому нельзя прибегать к подобному тону?
Наблюдаю, как моя собеседница беззвучно открывает и закрывает рот, в попытке ответить подостойнее. Пока она ищет подходящие слова, развиваю свою мысль.
– Вчера, например, вы продемонстрировали откровенно неподобающее поведение для офицера полиции, проигнорировав элементарную просьбу. Фактически, проявили неуважение. Сегодня, наоборот, я стала для вас хорошей. Откуда такая резкая смена отношения? Можете не отвечать, я это сделаю за вас. Дело в том, что, выказав сочувствие, вы даже не усомнились в моей невиновности, а значит, и не предполагали менять своё отношение ко мне. Вы - лицемерили.
Делаю паузу в своём монологе, даю возможность высказаться противоположной стороне. Та, продолжительное время молчит, осмысливая сказанное.
– Ты права, я вела себя неподобающе, позволив вольности в разговоре с подозреваемой. Извини.
«Она умеет завуалированно огрызнуться? Молодец» - ставлю я плюсик к сообразительности собеседницы, натянув скучающую маску на лицо и отвернувшись к окну. Изображаю подходящую случаю паузу, а затем, не поворачивая головы произношу:
– Мне глубоко фиолетовы ваши извинения. Моральные терзания должностных лиц - не мои проблемы.
Всю оставшуюся дорогу мы едем в гробовой тишине.
Нью-Йорк. Пятница, утро. 100 Сентр стрит. Здание уголовного суда.
Вспоминая голливудские фильмы, я предположил, что мы подъедем к Верховному суду Нью-Йорка - величественному зданию, расположенному на Манхеттене, и выполненному в классическом римском стиле. Его фасад, который охватывает массивная коринфская колоннада, увенчанная треугольным фронтоном, и лестница с множеством ступенек, ведущая к входу, неоднократно мелькали во всевозможных криминальных драмах.