Дайсё-ян. Книга первая

– Мэм, - обращаюсь я к тётке, как принято в армии США, к вышестоящему по званию офицеру женского пола, - наше с вами восприятие версий случившегося, будет сильно разниться, в зависимости от точек зрения. Я, вижу свои недостатки как стечение непредвиденных обстоятельств. У Вас же, как у сотрудника службы защиты детей, наверняка, длительное время проработавшей в этой сфере, наличествует профессиональная деформация сознания. Вы, ведь, знаете что это такое?
– женщина кивает, а я продолжаю.
– Профессиональная деформация, вызванная постоянными изысканиями, которая, проявляется в виде необоснованных домогательств и придирок, в адрес так называемой, жертвы. В конкретном случае, в отношении меня. Я ясно излагаю?

Произнося весь этот бред, внимательно слежу за реакцией офицерши. И, по её взгляду, понимаю, что мне, наконец-то, удалось смутить не в меру настырную тётку.
– «Надо закреплять успех!» Дожидаюсь очередного кивка.

– В связи с вышесказанным, я требую, во-первых: существенных доказательств по обвинениям, прозвучавшим из Ваших уст. Доказательства эти должны быть предоставлены моему спонсору лично. Во-вторых: я, как лицо, подвергавшееся, на своей родине, пыткам, испытываю непереносимые душевные муки из-за Ваших грязных инсинуаций, направленных в мою сторону.

Своим поведением, Вы, разрушили образ островка безопасности, коим я себе представляла этот кабинет в частности, и Соединённые Штаты Америки - в целом! Тем самым, Вы, вызвали у меня приступ депрессии и желание свести счёты с жизнью!
– на этих словах я добавляю в голос немного истеричных ноток, дабы придать правдоподобности своим словам.

– Я, приехала в эту страну, в надежде получить убежище и спастись от преследования, со стороны правительства своей бывшей родины. А что я получаю взамен? Пустые обвинения в, якобы, насилии над собой? Да что Вы знаете о насилии?!
– пытаюсь я не заржать в голос, не к месту вспомнив Машу с её «допросом». Чтож, надрывный смех тоже может быть воспринят, как признак душевных мук.

– Молчите!
– торможу я собирающуюся ответить тётку, вытянув перед собой раскрытую ладонь.
– Для Вас, любой случайный синяк - уже насилие. Но, внимательно посмотрите на меня! Обратите внимание на мою худобу, на страх в глазах, на мой дрожащий голос. Думаете, это из-за синяка или сломанного зуба? Ошибаетесь. Это - последствия перенесённых страданий там!
– выделяю я голосом последнее слово, и машу рукой куда-то, в направлении предполагаемого местонахождения Корейского полуострова. Затем, продолжаю:

– Госпожа Лёр, проявила невиданную доброту и щедрость ко мне. После посещения этого кабинета, она собиралась отвезти меня в свою больницу, для прохождения полного клинического обследования, чтобы врачи дали заключение, по состоянию моего здоровья. А теперь, подумайте: будет ли Мария обращаться жестоко с той, для кого делает больше, чем для всех вас, вместе взятых?

Обвожу рукой собравшихся в помещении, демонстрируя количество возможных страждущих.

– Когда, её больницы, не требуя страхового полиса принимают пациентов… - немного отдышавшись и смахнув слезу, и, правда, выступившую от набежавших эмоций, пытаюсь я продолжить «очковтирательство» своей, заметно поубавившей пыл, визави, когда меня грубо прерывают:

– Боюсь, что у меня имеются другие сведения, касаемо госпожи Лёр. Она, на моих глазах, дважды ударила эту девочку по ноге. Её синяк - следствие этих ударов.

Поворачиваю голову в сторону не к месту встрявшей. Женщина за пятьдесят, невнятные черты лица, на котором, в данный момент, запечатлено выражение: «у нас не забалуешь» коротко подстриженные, тёмные волосы, очки на носу. Классическая «завуч» из Советской школы, на моей Земле.

«Эта «завуч» занимающая стол напротив, видимо, и является инициатором нагрянувшей, по мою душу, проверки» - решаю я, наблюдая, как та багровеет, встретившись со мной взглядом.
– «А сейчас, видя, как её жертва ускользает из цепких лап органов опеки, решила вмешаться»

– Вот что, деточка, - обращается ко мне, сорвавшаяся с крючка, офицерша, - пожалуй, тебе следует поехать со мной, до выяснения всех обстоятельств.

Она, бесцеремонно берёт ЮнМи под руку и тянет на себя, пытаясь поднять её со стула.

– Уберите от меня руки.
– произношу я ледяным тоном, не предвещающим ничего хорошего.

– Не сопротивляйся.
– отвечает мне офицерша.
– Ничего плохого мы тебе не сделаем.
– и продолжает тянуть, не подозревая о том, что, кажущейся ей безобидным котёнок, на самом деле, является свирепым тигром.

Не знаю, от того, что меня назвали «деточкой» или от попытки насильно увести с собой, а может, всё вместе, но планка, за которую я из последних сил держался, окончательно падает, и меня накрывает приступ гнева.

– Не прикасайся ко мне, «Тикусё!» - ору я в лицо офицерше, сбрасывая её руку со своего плеча.

Похоже, только этого она от меня и ждала.

Тётка кивает стоявшему за её спиной полицейскому, который, всё это время прикидывался столбом, и повторяет свой маневр, на этот раз, ожидая силовой поддержки с его стороны. Пожалуй, им следовало прислушаться к возгласу отчаявшейся, и кажущейся беззащитной, худенькой девочки. Но, откуда они могли знать, что эта девочка прошла спецподготовку в элитном подразделении морской пехоты Республики Корея?

Для отражения нападения мне необязательно подниматься со стула. Офицерша стоит возле меня со стороны моего левого плеча, за которое, она и хватается. Полицейский же, заходит слева от тётки, намереваясь подхватить ЮнМи за свободную, правую руку. Позиция для меня - идеальная.

Не смотря на, застилающую глаза, ярость, все движения я выполняю чётко, как на автомате. Точнее, тело само реагирует на угрозу, отрабатывая приёмы рукопашного боя.

Накрываю ладонью правой руки кисть, которой меня держит офицерша, и резко подаюсь туловищем вперёд. Когда, держащая меня, рука тётки сгибается в локте, под нужным углом, провожу болевой захват, за кисть, выкручивая руку офицерши в плече. Помогаю себе левой рукой, подхватывая тётку под локоть. Одновременно с этим вскакиваю со стула и докручиваю руку офицерши до упора. Тётка, не своим голосом заорав от боли, в попытке облегчить свои страдания, делает шаг влево, преграждая путь полицейскому, и вынуждая его зайти с другой стороны. Что мне и нужно.

Отпускаю локоть офицерши и освободившейся рукой цепляю за спинку стул, на котором, до этого, сидел. Обычный такой, офисный стул, на железном каркасе. Не слишком тяжёлый, но для моих нужд сгодится. Когда, полицейский выныривает из-за спины моей пленницы, резко поднимаю стул и, с криком: «Бу-ккоросу!», опускаю ему на голову.

Конечно, ЮнМи ещё слишком слаба для подобного кордебалета. Придать нужную скорость стулу, опускающемуся на голову взрослому, рослому мужчине, для гарантированного поражения противника, она не сможет. Но мне и не нужно.

В попытке защититься от внезапно материализовавшегося у своей головы предмета офисной меблировки, полицейский поднимает руки, принимая на них основную тяжесть удара. Чем я и пользуюсь, со всей силы, нанося ему правой ногой свой коронный - антиманьячный, в промежность. Только, на этот раз, попадаю неудачно. Мужик оказался чуть дальше, от расчётного, и я достаю его лишь краем мыска. Да ещё, и не под нужным углом, из-за чего, удар смазывается, частично приходясь куда-то в кость.

Ботильоны, которые мне выдала Маша, несмотря на демисезонность, имеют один очень большой недостаток - у них отсутствует мысок. О чём я, в горячке сражения, благополучно забываю.