Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
– Не знаю.
– теряюсь я от кажущейся нелепости предложения.
– Какие усовершенствования можно внести в дар красоты?
– В прошлый раз я не успела тебе сказать о том, что мой дар, помимо природной красоты, - это талантливость во всём, в чём ты искренне будешь стараться преуспеть…
– Дай мне талант к сочинительству!
– перебиваю я ГуаньИнь, когда до меня доходит смысл сказанного ею.
– Я хочу творить!
Богиня, с грустной улыбкой на лице, качает головой.
– Я не могу одарить тебя просимым. Я не бог искусства. Но мне пришла в голову очень хорошая идея. Я помогу тебе нести,
На раскрытых ладонях, её обычных рук появляется по светящемуся тёплым, жёлтым светом шарику.
– Я буду знать всю музыку со своей земли?
– озадаченно спрашиваю у богини, косясь на её дары.
– Моей памяти не хватит на всю.
– Твоей памяти ничего не угрожает - отвечает ГуаньИнь. Достаточно будет сконцентрироваться на чём-либо, напоминающем произведение, сочинённое в прежнем мире, и ты получишь всю необходимую информацию по нему. Это касается не только музыки. Тебе будут доступны любые направления в искусстве.
– Но я уже могу всё это!
– восклицаю я, снова перебивая богиню.
– Я вспоминаю песни и книги.
– Ты пользуешься своей памятью, чтобы вспомнить единичное произведение. Я же, предлагаю комплексное решение, позволяющее обращаться к пласту того что было, есть или будет создано.
– И насколько глубок этот пласт? Как далеко я смогу копнуть в будущее, например?
– Я не смогу ответить тебе на этот вопрос. Экспериментируй.
– А что во втором даре?
– Узнаешь.
– загадочно улыбается ГуаньИнь.
– Всему своё время.
В этот момент богиня протягивает ко мне свои руки. Оба шарика срываются с них и растворяются в воздухе.
– «Отправились в тело ЮнМи» - успеваю подумать, прежде чем мир вокруг меня начинает темнеть, а на плечи наваливается тяжесть, тянущая всё ниже и ниже…
«Я снова не успела ему сказать, что мой дар будет появляться постепенно» - думает ГуаньИнь, глядя на лежащее на полу тело своей подопечной.
– «Значит, так распорядилась судьба»
Потом, она переводит взгляд на стоящую, над телом ЮнМи, Марию.
– Серым цветом отмечена её душа. Цветом проклятых, цветом камня. Берегись.
– шёпотом адресует она ЮнМи предостережение.
Нью-Йорк. Varick st. 201. Вторник, после полудня.
Напряжение в помещении, кажется, достигло наивысшей точки. В наэлектризованном воздухе потрескивают разряды, экраны мониторов гаснут один за другим, выведенные из строя статическим электричеством. Появляется тонкий писк, на грани слышимости.
– Я сделал всё, что смог.
– выдыхает инспектор Трэвис, бессильно опуская руки и выпрямляясь над неподвижным телом ЮнМи.
– Она мертва.
Полицейский вздрагивает при этих словах. Словах, прозвучавших как приговор, не только для мёртвой девушки, но и для него. Страх в его глазах сменяется выражением ужаса. Он открывает рот, пытаясь что-то сказать, но оттуда вырывается лишь хрип.
Лицо Марии застывает каменной маской, а её губы сжимаются в тонкую нить. Протягивая руку, девушка делает шаг в сторону перепуганного мужчины в форме, когда с пола, вдруг, раздаётся хрип чудесным образом воскресшей
ЮнМи.Открываю глаза и вижу перед собой, белее мела, лицо Маши, с почерневшими зрачками.
«На вурдалачку похожа. Страшная как моя жизнь» - думаю о девушке, одновременно прислушиваясь к собственным ощущениям. Ощущения говорят о полном порядке организма, за исключением ноющих пальцев на правой ступне, повреждённых в стычке с блюстителем закона.
– Алиса! Они меня пытали, но я им ничего не сказал!
– пытаюсь я разрядить обстановку, фразой из фильма «Гостья из будущего». Но забываю, что здесь мою шутку не оценят.
– Я не Алиса - сквозь проступившие слёзы, шёпотом отвечает мне девушка. Её глаза приобретают привычный, изумрудный цвет, а кожа - естественный оттенок, телесного цвета.
– Я - Маша!
В этот момент происходит сразу два события. Напряжение в воздухе достигает своего критического уровня. Писк нарастает, а достигнув определённого предела, внезапно обрывается. Ему вслед раздаётся лёгкий хруст, напоминающий звук рвущегося полотна. И через мгновение, все стёкла в помещении, с громким треском лопаются, смертоносными осколками осыпая всё вокруг.
А Мария, как будто потеряв опору, оседает на пол, падая в обморок. Падает на колени, сидящей на попе, ЮнМи.
Нью-Йорк. Varick st. 201. Вторник, вторая половина дня.
Пока Маша прохлаждалась, валяясь в обмороке, на место происшествия начали подтягиваться, вызванные сердобольными гражданами, оперативные службы. Первыми приехали медики. Видимо, по мою душу.
– Со мной всё в порядке.
– отмахивается от назойливого парамедика Мария, когда тот пытается светить ей в глаза своим фонариком, на предмет проверки рефлексов. Впрочем, девушка не спешит подниматься с, таких удобных, коленей ЮнМи.
– Позаботьтесь об остальных.
Под остальными Маша, наверняка, подразумевала меня, в первую очередь. Но, множественные порезы, на лицах и телах инспектора с полисменом, находившихся, в момент хлопка, выше уровня столов, защитивших нас с Машей от опасного «дождика», диктовали свой порядок оказания медицинской помощи. Про мою недавнюю клиническую смерть, вторую по счёту, никто из сильной половины человечества даже не заикнулся.
– «Мужики - называется!»
Наблюдая, как врач бодро обрабатывает раны на постных физиономиях пострадавших, прихожу к выводу, что им крупно повезло. Попади осколки в глаза - выражения на их лицах были бы совершенно другими.
– Ты вставать собираешься?
– интересуюсь у девушки, которая, видимо, решила расположиться на моих ногах всерьёз и надолго. По-моему, даже посапывать начала… - Я на чём-то мокром сижу.
Маша поднимает на меня свои изумрудные глаза. В них - бездна печали и усталости. Встречаемся взглядами… Замечаю, как, непроизвольно, глажу девушку по голове, убирая с её лба прядки волос.
– Похоже, я описался.
– говорю девушке, отстраняясь от волнительного момента и переключаясь на прозу жизни. Успеваю подумать о том, что при других обстоятельствах, ни за что бы не обмолвился о таком позоре. Тем более, симпатичной девушке на своих коленях. Нынешняя ситуация вынуждает меня забыть о стыде.