Дайте собакам мяса

Что мне это давало? Ничего конкретного. Но Лёшка будет спрашивать своих подопечных не про какую-то абстрактную женщину, а про ту, которая обитает в Хамовниках или на Соколе, что резко сузит круг подозреваемых. Всё остальное — дело техники и времени. Я по телефону рассказал ему про свои выкладки и отправился на Таганку.

* * *

Чтобы пробиться к всемогущему Юрию Любимову, мне пришлось помахать удостоверением. Но после этой демонстрации секретарша в приемной стала выглядеть очень испуганной, а её голос, которым она по внутренней связи докладывала о моём приходе, слегка подрагивал. Но сам Любимов явно меня не боялся.

— Виктор? Хорошо, пусть будет Виктор, — сказал он после того, как я продемонстрировал свой документ и представился. — Меня зовите Юрием Петровичем, я не в том возрасте, чтобы фамильярничать, уж извините. Какими судьбами вас занесло к нам?

Я его хорошо понимал. Популярность этого театра играла на его репутацию. Наверняка к нему обращались многие сильные мира сего, так что визит какого-то капитана КГБ — я ещё не успел поменять удостоверение — вряд ли мог его впечатлить. Конечно, если бы я ворвался в его кабинет во главе вооруженной группы захвата, положил бы 53-летнего худрука лицом в пол и затянулся бы на его руках наручники, всё было бы иначе. Но я вошел мирно, говорил вежливо и даже был готов называть его по имени-отчеству. Я был уверен, что он принял меня за очередного просителя — и, в принципе, был недалек от истины.

— Печальными судьбами, — откликнулся я. — Юрий Петрович, так сложилось, что именно я был косвенной причиной скандала, который случился в вашем театре пару месяцев назад. Думаю, вы помните — когда актер Высоцкий гонялся за актрисой Иваненко.

— Так это вы?! — глядя на его идеально сыгранное удивление, я невольно вспомнил, что у Любимова за плечами почти два десятка лет работы в труппе театра имени Вахтангова, а это хорошая школа, что бы ни говорили завистники.

— Да, — я скромно потупился. — Но так сложились обстоятельства, у меня и в мыслях не было…

— Постойте-постойте! Виктор? Да, Виктор, а где сейчас Татьяна? Она тогда попросила меня организовать ей билет на поезд в… да, в Сумы — и с тех пор ни разу даже не позвонила. А ей нужно оформить документы, ей же скоро, если меня не подводит память, нужно выходить в декретный отпуск!

— Как раз в Сумах она и была, — объяснил я. — Я там был по службе, в командировке, а она приехала ко мне, чтобы рассказать, что я буду отцом. Я, конечно, предложил ей выйти за меня замуж…

— Вот как! — воскликнул он. — И что?

— Она согласилась, — ответил я, не уточняя, что между предложением и ответом прошло ровно два месяца. — Скоро свадьба… но, думаю, мы скромно, без застолий. Приглашаем, кстати, но поймем, если вам прийти не удастся… новый сезон, новые спектакли… Что хотите ставить?

— «Под кожей статуи Свободы», — непроизвольно ответил Любимов. — Это по стихам Евтушенко… вы, надеюсь…

— Конечно, знаю, — я улыбнулся и блеснул эрудицией: — У вас же были «Антимиры» по Вознесенскому? Я был на этом спектакле, мне очень понравилось. Надеюсь, вы всех больших поэтов нашего времени перенесете на сцену — Рождественского, Ахмадулину…

Он ненадолго задумался, выпав из реальности, а я воспользовался случаем и полюбовался на двустишие про богинь и баб с Таганки, которое располагалось прямо над его головой. С богинями у меня в жизни не складывалось, но одну «бабу с Таганки» я знал, смею надеяться, относительно хорошо. Я даже собирался на ней жениться.

— Хорошая идея… — задумчиво пробормотал Любимов. — Цикл поэтических спектаклей… Пожалуй, это может сработать… музыка, стихи, инсценировки… Да, надо посоветоваться с Людмилой… [2]

Во время этого бормотания он не обращал на меня никакого внимания, а затем и вовсе схватил ручку и начал делать наброски на первом попавшемся листке бумаги — записывал мысли на будущее, насколько я понял. С творческими людьми такое бывает.

Иссяк он минут через пять, исписав за это время три листка, а потом поднял на меня мутноватый взгляд.

— Так… Виктор? Да, Виктор. Виктор, а вы зачем пришли? — спросил он.

— По очень простому делу, Юрий Петрович, — я снова улыбнулся и выложил на стол один из конвертов с письмом анонима. — Прочитайте.

Он недоверчиво посмотрел на меня, на письмо, осторожно взял этот листок, вчитался… А потом внезапно отшвырнул письмо в сторону. Я даже вздрогнул от неожиданности.

— Пасквилянты! Недостойные люди! Как же они надоели!! — закричал он. — Мы такие письма мешками выкидываем, всюду пишут — и в горком, и в ЦК, и в министерство… и к вам тоже пишут, но они тоже к нам попадают.

Он резко сдулся и посмурнел.

— Что, и комиссии не присылают? — уточнил я. — Организации вроде нашей должны реагировать на сигналы граждан.

— Вот на это отреагируй! — почти приказал Любимов, подхватил моё письмо и кинул его в мою сторону — я еле успел подхватить. — Как будешь реагировать? Накажешь себя за то, что заделал ребенка одной из актрис нашего театра? Заставишь Танечку сделать аборт? Что выберешь?

— Для начала найду автора и выясню, откуда она узнала, где я работаю, — жестко ответил я.

— Почему она, а не он? — Любимов недоуменно посмотрел на меня.

— Странно было, если бы вопросами личной жизни Высоцкого был бы озабочен какой-нибудь мужик, — пояснил я. — Да и почерк больше похож на женский.

Почерк в письмах был почти каллиграфический — буковка к буковке, аккуратные завитки, ни одной помарки. Таким отличались те, кто учился много раньше «моего» Орехова — у них чистописание преподавалось на очень высоком уровне. Сам Орехов этой пытки счастливо избежал, ну а я, оказавшись в его теле, привнес ещё и свой почерк из будущего, который, может, и не был совсем убогим, но выглядел значительно хуже, чем упражнения природного троечника из не самой продвинутой сумской школы.

— Это ни о чем не говорит, — небрежно бросил Любимов. — И мужчины бывают разные, и почерк можно подделать.

— Можно, — согласился я, опустив замечание про «разных» мужчин. — Но искать я буду не по почерку, есть и другие методы, более точные. Но они требуют некоторых вещей, вот поэтому я к вам и пришел, Юрий Петрович.

— И что это? — он немного удивился. — Я не слишком сведущ в сыскном деле.

— Зато у вас есть контрамарки, — откровенно сказал я. — А контрамарки на Таганку обладают очень неплохим свойством — они размягчают сердца и открывают двери. Так что если вы сможете выделить пару штук…