Даю тебе честное слово

– Возможно, и было, дедушка, но об этом не принято говорить вслух. У папы и сегодня проблемы на этой почве. Он не выносит Ясмин, хотя она отличная девчонка. Может быть, ты как-нибудь поговоришь с ним…

– Почему я? Это не возымеет никакого действия, Харальд меня ненавидит. Кроме того, мужчине иногда лучше держать язык за зубами – si tacuisses и так далее [39] . Не стоит теребить раны. И уж тем более не в моем положении.

Максу стало любопытно. Но он знал, что с дедушкой такие панибратские штучки, как «мне-то ты можешь рассказать», не пройдут.

39

Si tacuisses, philosophus manisses (лат.) – «Молчи, дурак, за умного сойдешь».

– Что ты имел в виду, когда говорил «тем более не в моем положении»? Ведь твой конфликт с папой давно в прошлом. Или что-то случилось на войне? – последнюю фразу он произнес осторожно.

Длинная пауза. Оба курили. Макс закашлялся.

Наконец старик шепотом начал рассказывать:

– Я убил своего товарища.

Фигуры деда и внука тонули в плотном чаду. Макс открыл балконную дверь. Снаружи светило солнце, плодовые деревья вот-вот должны были зацвести, весело чирикали птички.

С печалью в голосе старик поведал, как он с еще одним солдатом лежали в траншее, оба были ранены, еще трое взывали о помощи. Вскоре они услышали взрывы; все были уверены, что они накрыли спешивших к ним санитаров.

– Моя рана была не опасная для жизни, но ходить я не мог. У моего товарища, напротив, ранение было серьезным, и он ревел от боли. Он потребовал, чтобы я пристрелил сначала его, а потом себя, поскольку нас, похоже, никто больше не собирался искать. Я спасся чудом через час. Эта сцена преследует меня по сей день, в том числе во сне.

Макс принес отцовский коньяк и две рюмки. Это единственное, что ему пришло в голову, чтобы утешить старика.

– Пистолет я храню до сих пор; временами, когда меня мучают угрызения совести, я его достаю. Кто знает, может, моему товарищу еще можно было помочь? Эта мысль не дает мне покоя. Вам, сегодняшним, не понять, насколько скверной бывает война. Надеюсь, вам и не придется этого познать.

– По всему миру идет много войн, – возразил Макс. – Брат одной моей одноклассницы сейчас в Афганистане…

Придя домой, Петра от самого порога уловила сигарный дух, бросилась наверх и застигла успевших к этому времени набраться свекра с сыном. Мужнина бутылка коньяка оказалась выпита до капли.

– Позволь приветствовать тебя, о прекрасная! Но что зрят мои отуманенные очи? Скорбь покрыла чело прекрасной дамы! Смени-ка лучше гнев на радость и carpe diem! [40] – воскликнул старик, размахивая рюмкой в одной руке и костылем в другой.

По неловкости или оттого, что переутомился, Вилли задел лампу на ночном столике. Лампа с грохотом свалилась на пол и разбилась. Макс скорчился от смеха.

40

^{Лови момент} (лат.).

«Ну все, пора это прекращать, чаша моего терпения переполнена, – решила про себя Петра. – Мы боялись, как бы сын не погиб, подпав под влияние дружков-наркоманов, а выходит, он покатился по наклонной под влиянием родного деда».

– Что вы тут вытворяете? – строго призвала к ответу Петра.

– Мы репетируем празднование дня рождения, – ответил Макс. – Скоро нам вместе исполнится сто одиннадцать, а это число, состоящее из одинаковых цифр! [41]

– Водкой излечивают холеру! – пояснил старик.

41

Игра слов; в немецком число из одинаковых цифр будет «Schnapszahl», то есть буквально «водочное число».

С нее достаточно! Петра пулей вылетела из комнаты, даже демонстративно не хлопнув дверью.

И сделала то, чего никогда не позволяла себе дома, – позвонила любовнику. Ответил женский голос. Сохраняя присутствие духа, Петра начала:

– Книжный магазин Кнобелей, добрый день. Ваш заказ…

Однако ее прервали на полуслове.

– У нас сейчас гости, – сказала женщина на другом конце провода. – Не самое подходящее время. Мой муж вам завтра перезвонит.

Петра некоторое время оцепенело смотрела на телефонную трубку. Как же так? Бывшая жена говорит «мой муж», когда они уже год в разводе? И как они могут принимать у себя общих гостей? В отчаянии она решила поделиться с дочерью.

– Мицци, – начала она, – ты себе представить не можешь, что у нас творится! Макс с дедушкой в невменяемом состоянии, напились вдрабадан, прокурили весь дом, я не знаю, что еще…

– Мама, ты должна радоваться, что Макс наконец-то отморозился. Как психолог, я за него очень волновалась. Возможно, он сейчас с опозданием проходит фазу юношеского протестного поведения. Это обычное дело в пубертатный период. И если его тянет напиться, то пусть напивается. Это тоже форма протеста, и, возможно, она приведет к метаморфозе!

– Прости, к чему приведет?

– Из мелкой причуды, хочется надеяться, вырастет бабочка! Да ты пойми, мама, у него же совсем нет друзей, о девушках я тем более не говорю! Он не думает о будущем, не верит в себя, вся его жизнь протекает между походами в кино и торчанием перед компьютером. Уже хорошо, что он стал ухаживать за дедушкой. И если они вместе устроили шумную попойку, то это к лучшему…

– Ты все видишь в неправильном свете. Макс подцепил дедушкину санитарку. Парень вовсе не так наивен и добродушен, каким ты его считаешь.

– Тем лучше. Чао, мама! – Мицци закончила разговор.

– Всезнайка, – буркнула под нос Петра.

Только черта помяни, и он тут как тут, подумала она, когда через несколько минут отворилась дверь и в дом одновременно вошли Харальд с Йенни. Они о чем-то оживленно разговаривали, и муж в кои-то веки снова выглядел веселым и раскованным. Эта блондиночка с радостной физиономией, выражающей детскую невинность, на самом деле змея, которая прокралась в дом и отравила своим ядом три поколения. К счастью, только мужчин, злорадствовала Петра, меня-то ты точно не заманишь в ловушку. Отныне вся ее внутренняя агрессия сосредоточилась на молодой женщине.

– Весь дом провонял! – закричала она, вместо того чтобы поприветствовать вошедших. – И все из-за вас! Как только могла обученная санитарка обеспечивать сигарами старого, потерявшего рассудок человека! Я буду добиваться, чтобы вас безотлагательно заменили.

Йенни в поисках поддержки обратилась к Харальду:

– Ваш отец сам хорошо знает, что способен вынести его организм. Немного простых радостей жизни – лучшее лекарство для наших пациентов престарелого возраста.

Харальд комментировать не стал и предпочел удалиться в свой кабинет, Йенни быстренько прошмыгнула наверх.