Дебютантка поневоле, или Как (не) выйти замуж за дракона

– Ну вы и испачкались! – заявила им. – Идите же ко мне, я вас вытру!

Да, подолом тетиного синего платья, подсказал ехидный внутренний голос.

Тут за моей спиной в проход выбежало нечто огромное и массивное, похожее на покрытого костяным панцирем носорога, и я перестала вытирать собачьи пасти, заодно стараясь не давать им себя облизать.

Но вместо того, чтобы на меня напасть, носорог пошел себе дальше, ломая кусты, нисколько не заинтересовавшись моей персоной.

Я уставилась ему вслед с недоумением.

– Все это странно! – сказала я собакам, когда мы закончили вытираться, и мое платье теперь воняло так же отвратительно, как и растерзанные трупы монстров. – Почему он не захотел меня убивать?

И дьявольская кошка со светящимися зелеными глазами – та тоже не стала пытать со мною счастье. Выпрыгнула на дорожку, зыркнула в мою сторону мертвенно-зелеными глазами и отправилась дальше по своим делам.

Зато ею заинтересовались собаки. Решили было догнать, но я не позволила.

– Оставьте ее в покое! – приказала им, затем повела их за собой по проломанному носорогом пути. – Возможно, мы прикончили командира. Да, того самого лешего, – говорила им, а собаки счастливо повизгивали и виляли хвостами. Подозреваю, из-за того, что я обратила на них внимание. – Поэтому животные просто-напросто разбегаются во все стороны. Скорее всего, ими перестали руководить – пропал тот, кто подчинил их своей воле, и теперь они сами по себе…

Уже скоро мы добрались до вожделенного выхода из Лабиринта, возле которого на всякий случай я вложила одну из последних стрел в лук, а заодно и воззвала к своей магии.

Понимала, что Земная не слишком-то подходит для боя, но другой у меня все равно не было, так что придется пользоваться тем, что имею. Если, конечно, я не успею добраться до стрельбища и разжиться там еще стрелами.

Но я все-таки успела.

Выбежала из Лабиринта и тут же, взвыв, пригнулась, потому что над головой пронеслось очередное исчадье Тьмы.

На этот раз я успела рассмотреть его получше и решила, что это, скорее всего, костяной дракон. Потому что по ночному небу пронесся огромный скелет ящера – раза в полтора больше обычных драконов, с перепончатыми крыльями.

Направлялся он к стоящему на холме дворцу, и уже на подлете издал пронзительный рев, от которого у меня затряслось все, что могло только затрястись.

Костяной дракон тем временем молнией проскользил над крышей резиденции, после чего заложил крутой вираж. Из его рта вырвалось мертвенно-зеленое пламя, которым он принялся поливать тех, кто бился на террасе и вокруг летней резиденции.

Потому что там шел бой. Правда, кто и с кем воевал, со своего места мне было не рассмотреть.

Тут я снова услышала рев драконов, но, уверена, это уже были наши, хорошие драконы! И те двое, которые поднялись в воздух и напали на костяную тварь, пытаясь отогнать ее от дворца, – они тоже были своими.

По крайней мере, один из них.

Несмотря на то, что у меня и других дел было по горло, я почему-то не могла оторвать от него взгляд, и чудилось мне в этом драконе странное… Да, мне казалось, что один из черных, сейчас сражавшийся в небе с костяной тварью, – это вторая ипостась Конрада Диксона герцога Кэнделла!

С чего я так решила, ответа у меня не было, но я все-таки силой заставила себя отвести взгляд от подсвеченного мертвенно-зеленым, раздираемого яркими вспышками магических заклинаний и столпами драконьего пламени неба.

Добежала до стрельбища, затем принялась трясущимися руками собирать стрелы, засовывая их в самый вместительный колчан. Заодно увидела, как с пригорка по светлой дорожке бежит ко мне Роберт, а с другой стороны ему наперерез несется с десяток гигантских полуистлевших пауков.

Целая дьявольская стая!..

Спешили к нему, с огромной скоростью перебирая демоническими конечностями!

В этот момент я испугалась так сильно, как никогда раньше. Настолько, что даже растеряла стрелы, которые засовывала в кочан. Потому что подумала, что Роберт может и не справиться, – ведь каждый паук был ростом с половину взрослого человека!

Заодно вспомнила обо всем, чему меня учили родители, а потом и в доме у дяди Генри. Вскинула руку, и несколько пауков после моего заклинания тотчас же увязли в ставшей зыбкой под их лапами земле.

Но я собиралась продолжать в том же самом духе – обрадовалась, что у меня вышло наисложнейшее заклинание, – решив погрести всю паучью стаю в зыбучих песках. Тут подоспел Роберт, и я все-таки приберегла магию, потому что его топор не ведал пощады.

Но пауков было слишком много.

Уж и не знаю, из какой дыры они выползали, но явно не со стороны Лабиринта. Выбегали из-за холма на тонких паучьих лапах, таращились на Роберта огромными глазами, после чего лезли по головам и трупам собратьев, пытаясь добраться до моего стража.

Не только до него – часть из них, наверное, что поумнее, решили обойти зыбучую засаду и бежали уже в мою сторону.

Но, как оказалось, проблему с насекомыми испытывала не я одна.

– Фас! – приказала я своим собакам, увидев, как по дорожке со стороны дворца к Лабиринту, вопя от ужаса, неслась девица в темном платье и с фиолетовыми волосами, а ее преследовало с полдюжины пауков.

На ее месте я бы давно уже перекинулась во вторую ипостась и спалила это восьминогое паучье воинство в драконьем пламени, но вместо этого девица орала как резаная:

– Мамочки, пауки! Ненавижу пауков! На помощь, спасите!..

– Ну же, помогите ей! – приказала я своим четвероногим стражам, потому что собаки явно засомневались в моем приказе – на из мордах читалось недоумение.

Меня не оставляло ощущение, что они появлялись в этом мире только для того, чтобы меня защищать, а сейчас, по их мнению, мне ничего не угрожало. Что же касается той девушки, то пусть ее приканчивают, им-то какое до нее дело?..

– Сейчас же! – приказала я. – Живо!

И они нехотя кинулись ее спасать.

Роберт тем временем приговорил восьминогую стаю, которую я утопила в зыбучих песках, включая и тех, кто пытался его оббежать. Затем накинулся на бродившего костяного медведя, принявшегося лакомиться одним из пауков.

Мне казалось, что, потеряв лешего-командира, звери (а не пауки) стали неуправляемыми и больше не собирались причинять людям вреда, и медведь, павший под ударами топора Роберта, ни в чем особо не провинился.

Если только в том, что собирался полакомиться мертвечиной.