Дедушка, Grand-pere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков

В среднеазиатском кишлаке, 1933

3 июля 1933 г.

<…> Завтра едем в кишлак Аман-Кутан (на юг от Самарканда, по дороге на Шахрияб, немного не доезжая перевала Тахта-Карачи), где и устроим базу. Место, говорят, хорошее — там находится та военно-санитарная станция, о которой упоминал Масальский <?>. Мы пополнили наш хозяйственный инвентарь — чайники, кастрюли, здесь их немало на рынке — все из-за голода тащат, что придется, на барахолку. На днях было у нас неприятное происшествие: днем забрались в наш склад и стащили целый мешок мануфактуры, к счастью, удалось вора остановить и отнять мешок обратно. Главную массу вещей мы берем завтра с собой. После получения муки предстоит еще закупка лошадей — это тоже дело невеселое — цены поднялись еще больше, а качество лошадей весьма невысокое, может быть, придется купить больше ишаков и одну арбу.

4 июля 1933 г.

<…> Сидим на чемоданах и ждем автомобиля. Предстоит путешествие сквозь лессовую пыль часа на три, одеваю очки!

Близ кишлака Аман-Кутан.

<…> Место здесь превосходное и очень здоровое, но добраться сюда могут только вполне выносливые путешественники: большая часть пути идет проселком, грузовой двухтонный автомобиль переполнен вещами — мы сидим наверху и иногда не видим соседей из-за клубов мелкой лессовой пыли. Один раз встретили еще песчаный смерч, высотой в шести, семиэтажный дом, он пересек нам дорогу совсем близко. Дорога, правда, ровная, без тряски. Миновали полосу садов — они издали имеют вид моря или, вернее, большого морского залива. Затем въехали в Кара-Тюбинские горы, абсолютно голые. По долинам много садов и виноградников, по склонам гор в более высокой области есть лес, преимущественно ореховый. Предварительно нам совершенно не удалось осмотреть местность и выбрать квартиру, так что ехали на авось. Однако я не ожидал, еще в Москве наметив этот район, что мы здесь, в тот же вечер, превосходно устроимся. Сначала мы заехали в местное лесничество и там узнали, что через три-четыре километра ближе к перевалу Тахта-Карача есть пчельник, при котором есть пустующие постройки какой-то лаборатории, изучавшей эфироносные растения. Отправились туда и обнаружили превосходный уголок для базы: долина полна растительности, отличные родники, речка, в которой есть места, подходящие для купания, и т. д. Невольно я вспомнил Вишневые горы и Сунгуль, вспоминал, сколько у нас с тобой уже прожито и пережито, почувствовал тебя близко-близко. Было уже поздно, и потому пришлось поставить койки прямо в саду около ульев. Ночью пчелы ведут себя тихо, но днем гуденье страшное, ульев больше ста, новейшей системы — большие. Мед здесь удастся достать, сахар прибережем для выездов на работу. Следующий день потратили на расстановку палаток на площадке на десять — пятнадцать метров выше пчельника. Палатки такие маленькие, что каждому пришлось занять отдельную (вообще многое в нашем снаряжении имеет бутафорский характер). Лабораторию и столовую устроили внизу, мимо пчел ходим редко — есть обходные пути. Но меня уже раз укусила пчела в подбородок, я сейчас же вытащил жало и через десять — пятнадцать минут забыл об укусе. Одного же из наших сотрудников укусили в нос, и он распух ужасно. Климат здесь для Туркестана просто исключительный: днем, правда, жарко, но часов с пяти с хребта тянет совсем прохладный ветер, а под утро в палатке делается иногда даже холодно, и я тогда закутываюсь в бурку — спальный мешок служит у меня вместо тюфяка.

С приготовлением еды мы устроились совершенно исключительно: пчельником заведует переселенец из Курской губернии, и его жена варит на всех нас, стирает и печет хлеб. Так что мы можем обойтись без сомнительной азиатской кухни. Но со снабжением здесь туговато пока — зелень, мясо и другое приходится доставать не без труда, базар в Кара-Тюбе, т. е. за семнадцать км отсюда. Конечно, за три дня нельзя все как следует наладить, дальше будет лучше, т. к. мы имеем право менять, и это нам поможет доставать все, что понадобится. Уже два дня мы работаем, и есть уже кое-какие успехи, но общая перспектива неясна. Встаем в 6 ч., завтракаем в 7, выходим в 8, возвращаемся в 4 ч., купаемся в речке, вернее, моемся с помощью ковша и губки — t° около 16, затем обедаем, приводим все в порядок, в 9 ч. ужинаем и в 10 ч. ложимся спать. Я ввел это расписание, и все исполняют его очень легко. Из Самарканда взяли трех узбеков, но одного уже ликвидировали за полной негодностью, здесь удастся взять русских рабочих. Район совершенно тихий и спокойный.

Я сейчас один в лагере, Самойло и Флоренский <Кирилл Павлович Флоренский (1915–1982), сын философа П. А. Флоренского, основатель сравнительной планетологии, исследователь Тунгусского метеорита, возглавлял лабораторию Сравнительной планетологии в Институте космических исследований и в ГЕОХИ с 1967 по 1982 год. — А. Х.> ушли на дикобраза, ушли давно, но выстрелов не слышно, другие ушли за хлебом, начинает уже темнеть. <…>

8 июля 1933 г.

…Был очень утомительный день, пришлось идти по большой жаре и на очень высокую, крутую гору, нашли сегодня очень мощную кварцевую жилу с какими-то минералами, сегодня их будет определять А. Н.<?>

10 июля 1933 г.

<…> Последние годы я как-то живу точно во сне: все то прекрасное, что ко мне пришло вместе с тобой, все время омрачается тяжелыми мыслями, а между тем годы идут — вот мне уже сорок седьмой год пошел — как много! А я все еще этого своего возраста как-то реально не ощущаю, все еще хочется учиться, кажется, будь иная обстановка, готов был бы опять начать сначала какую-нибудь совершенно новую работу.

Туркестан, 1933

<…> Все же экспедиция по сравнению с прежними годами организована очень хорошо. Пока работаем пешком в ближайшем районе и каждый раз что-нибудь находим, признаки благоприятные уже имеются, но самого главного еще не нашли — впрочем, осмотрели только как будто одну десятую района, не больше. Ходьба здесь по долинам легкая, все время в тени и около воды, но хребты голые и скалистые, должен тебя раз и навсегда успокоить — опасных мест здесь нет совершенно, склоны большей частью пологие, всюду обломки пород, так что идешь как по хорошей лестнице, лазать совершенно не приходится. О дальнейшем сейчас трудно сказать, но, может быть, если найдем что-нибудь интересное, то вверх по Зеравшану совсем не поедем… Через неделю большую часть ульев отсюда увезут, и тогда мы перенесем палатки в более тенистое место. Каждый день я купаюсь в реке, вернее обливаюсь, со стиркой здесь все обстоит хорошо. Воды я не пью, только чай, остальные пока пьют, вода здесь хорошая — выше по долине населения никакого нет, и много родников. Зима была снежная, и воды много, но август, видимо, будет другой — на дожди надеяться не приходится. С фруктами здесь плохо, будем пытаться доставать их в Самарканде, куда будем посылать арбу (которую еще не купили). Пролетом был Горбунов <Горбунов Николай Петрович (1892–1938) — большевик, ближайший сотрудник Ленина, Управ — ляющий делами Совнаркома РСФСР и СССР, с 1928 года возглавлял комплексную Таджико-Памирскую экспедицию, был ректором МВТУ, в 1938-м арестован и расстрелян. — А. Х.> и оставил мне записку, по которой всюду оказывают содействие — надеемся использовать здешние плодоовощные совхозы.

Над нами каждое утро пролетает аэроплан из Сталинабада в Самарканд. Летит высоко-высоко, так как ему приходится пролетать над Гиссарским хребтом. Последний виден, если подняться хоть немного на горы над нашей долиной. Странное дело — несмотря на громадную длину и массу снега, вид Кавказского хребта мне кажется гораздо интереснее. Вспоминаю я всякий раз, как мы с тобой ходили в Боржоме смотреть снеговые горы.

Под солнцем, Туркестан, 1933

<…> Весь вчерашний вечер у меня оторвали — привели продавать лошадей и спросили по 8000 за лошадь, ну что тут можно сделать? Сегодня отправились за двадцать пять км искать, но без особой надежды. Между тем сейчас уже лошади становятся безусловно нужны, так как ближайший район мы уже осмотрели, дальше же ходить пешком слишком трудно становится. Наши вернулись и все-таки купили лошадей, двух за 3650 рублей — только за деньги, мануфактура здесь в небольшой цене, и ее просто придется продавать за деньги, рисунки взяты все азиатские, и охотники найдутся. Теперь нужно еще три лошади и четыре ишака, одну арбу — тогда все будет в порядке. По первым дням работы я доволен районом, многое видно без всяких расчисток, и я склоняюсь к тому, чтобы на восток почти не ездить, во всяком случае, ездить не далеко, не дальше Фан-Дарьи. Тем более что в западной части Каратюбе (Джам) можно ждать еще более интересных пород.

Отряд в Туркестане, 1933

16 июля 1933 г.

<…> Мы и сейчас еще не имеем вполне оформленного снабжения: наряды нам дали на пункт, настолько удаленный от места работы, что нам пришлось бы затратить огромные средства на доставку. Прикрепление же нарядов на Самарканд все задерживается, и мы получаем продукты больше из любезности и благодаря уже установившимся связям. Сейчас мы снабжены вполне удовлетворительно — получил муку, ячмень, растительное масло и солонину, зелень легко достаем (лук, огурцы, морковь), фруктов здесь в горах не видим совсем, кроме ежевики и дикой вишни. В общем, все понемногу налаживается, и мы уже работаем полностью, соседние же отряды отстали много больше нас. У нас уже куплено в Китабе четыре лошади, совсем недорого, благодаря частичной оплате рисом и мануфактурой. 22 июля купим еще три и арбу, ишаков не будем заводить совсем. Завтра я с Самойло едем дней на пять в первый наш объект и теперь будем часто ездить.

Нашу лагерную стоянку пришлось передвинуть вниз к пчельнику, так как два раза ветер срывал и ломал наши палатки. Сейчас третий день мы уже внизу, здесь палатки стоят прочно, пришлось сделать новые палатки взамен игрушечных, которые нам дали из Москвы. Койки тоже пришлось чинить, скоро, вероятно, того же потребуют столы и стулья. Ветры здесь ужасные, особенно на перевалах, они несут не только пыль, даже мелкий гравий, которого здесь очень много, благодаря разрушению гранитов. Здесь пешком все исходили, нашли немало интересного, но пока не на тему. В одной жиле есть продукты меди, можно ждать и золота. Вчера видел двадцать куропаток (кекликов), прямо из-под ног вылетели!

21 июля 1933 г.

Вернулся вчера поздно вечером после четырех дней езды. Объехали мы с Михаилом Владимировичем <Самойло. — А. Х.> довольно большой район. Общее впечатление осталось довольно грустное. Прежде всего, лошади наши оказались довольно плохи, скорость их самая ничтожная, почти как у пешехода, они сильно истощены, а между тем кормить их здесь трудно, в горах почти нигде нет травы. На стоянках трудно найти благоприятные условия, чтобы сразу было все, что нужно, — вода, дрова и трава. Далее, строение района оказалось не особенно разнообразно (правда, мы еще не видели и половины его). Кое-что минералогически интересное мы нашли все же. За время нашего отсутствия Флоренский и М…ий <Мамуровский Александр Антонович (1893–1961) — минералог, петрограф, был арестован в 1938 году, после освобождения работал в ВИМСе, в Академии архитектуры, член-корресподент Академии архитектуры СССР. — А. Х.> намыли шлихи. Я устал от этой поездки не особенно, но все же решил устроить двухдневный отдых. Мы были на южном склоне, где гораздо жарче и очень мало воды (вообще, наша стоянка в Аман-Кутане совершенно исключительное место, остальная часть здешних гор — сплошной ад). Первый день было особенно тяжело, то же и в третий, ночевать старались вдали от кишлаков, но не всегда это удавалось: в одном месте, хотя стояли просто у дороги над ручьем, перебывало десять человек гостей, и всех пришлось кормить пловом и поить чаем. Почти всегда удавалось купаться, здесь нередко ручьи образуют среди гранитных глыб целые маленькие бассейны. Кое-где пробовали виноград, но он здесь пока довольно плохой. Питались в пути хорошо, хотя и нерегулярно, иногда приходилось делать большие переходы из-за отсутствия подходящего места для стоянки. Один раз двигались одиннадцать часов почти без передышки, по перевалам и гребню гор, и мы и лошади очень устали. С нами ездит рабочий Мурад из Самарканда, мы им пока очень довольны. После ночевок под открытым небом было очень приятно выспаться в палатке, где меня не развлекали звезды и луна. Меня особенно лишал сна Сатурн, который сейчас почти в том же созвездии, где я его наблюдал в 1906 г., и я стал вычислять, сколько раз обошел он вокруг Солнца — как будто идет с тех пор третий раз. Загорел я ужасно, сначала даже получил легкие ожоги, но потом они быстро прошли. Особенно сильно работает здесь солнце на вершине хребта, где почти всегда дует страшный ветер, как из печки, особенно же сильно он дует ночью.

28 июля 1933 г.

<…> Со всей юго-восточной и восточной частями нашего района покончено, и дня через два тронемся с базой в северную часть хребта, то есть много ближе к Самарканду. По-видимому, это будет либо Агалык, либо Минар-Куль. С травой и прочим наладилось, но при этом натолкнулись на ряд своеобразных местных условий, о которых когда-нибудь расскажу — описать это трудно. Два дня стояли на отличной речке, переполненной форелями, купались много, но рыбы достать не удалось — теперь думаем купить в Самарканде удочки. Затем видели много орлов, которые уселись шагах в пятидесяти на скалы и часами осматривали нашу стоянку, может быть, рассчитывали кого-нибудь из нас съесть? Остановки мы обычно выбираем на краю кишлака и у берега речки, жители теперь большей частью высоко в горах, и остается один-два человека на весь кишлак — от них мы получаем траву и дрова — достать почти ничего нельзя. Понемногу появляются яблоки и виноград, но очень плохого качества. Пока стояли на пчельнике, доставали мед, он здесь почти без запаха, между прочим, я при этом вытопил хороший кусок воску (полировать ящик для радио пригодится).