Дедушка русской авиации

— Здорово! Где взял, Риф?

— Где взял, там уже нет! Водилы из Мурманска привезли.

— То есть, товарищ Мусин, вы предлагаете данный продукт оприходовать?

— Точно!

— А повод?

— Ты что, больной на голову? Годовщина Октябрьской революции на дворе!

— Да, это дело святое, тем более что я уже три недели не пимши.

Мусин разлил коньяк в фаянсовые чашки и выложил на тумбочку несколько яблок и коробку конфет. Мужчины опрокинули сосуды, закусили, повторили, потом пошли по третьей и четвертой.

— Ты знаешь, Риф, вообще-то я коньяк — не очень. Но вот именно сегодня, когда Советской власти стукнуло уже много лет, коньяк — это самое то! Ведь что символизирует «Белый аист», а?

— Бухло.

— Примитивно мыслишь, Риф. Белый аист — символ надежды! Когда у тебя дембель?

— Я дед Советской армии.

— Да, а я еще после тебя годик послужу. Но это все чухня. Главное — это что? Главное — это здоровье.

— Да, здоровье — это главное! Это точно! Подтверждаю как фельдшер.

Выпили за здоровье.

— Риф, с тебя следующий тост.

— Я предлагаю — за мир во всем мире!

— Умница! Очень правильный тост.

— И еще — за Советскую армию — гарант мира, как написано на плакате возле штаба полка.

— За Советскую армию — не буду!

— Гоша, так ты же в ней служишь, в Советской армии!

— Правильно, служу, но не по своей воле, а по воле маршала Соколова! А за маршала Соколова я пить отказываюсь!

— Гоша, я тебе предлагаю пить не за Соколова, а за армию!

— Соколов — министр обороны, значит, Соколов и армия — едины! А, кроме того, как я могу пить за армию, если в этой армии пить строго запрещается?

— Ну, давай тогда просто — за мир.

Мужики выпили просто за мир. Закусили.

— Петь будем?

— Нельзя — Аня услышит.

— Кто такая Аня?

— Медсестра, она сегодня дежурит.

— Это та телка, которая после ужина заступила?

— Ну да.

— Симпатичная бабенция, скажу я тебе. Надо бы к ней подъехать.

— Бесполезно.

— Почему?

— Во-первых, она замужем. Во-вторых, солдат срочной службы терпеть не может. В-третьих, чуть что, сразу бежит стучать Немировскому. В-четвертых, у нее сейчас дверь закрыта, и она тебя не впустит. В общем, Гоша, я тебе не советую к ней лезть.

— А ты что, уже пробовал?

— Пробовал.

— Ну и?

— Чуть отсюда не вылетел. Застучала меня Немировскому.

— Риф, а может, ты просто неумело подъехал? Может, ты просто чайник в этом деле?

— Кто, я чайник? Да я пол-Казани перетрахал! У меня двое детей на стороне!

— Это к делу не относится. Я все-таки попробую прорваться. Как зовут гражданку, напомни.

— Аня.

— Красивое имя. Коньяка больше нет? Тогда я пошел.

В поисках любви и теплоты

Дверь в приемный покой, как и предупреждал Мусин, была закрыта. Гоша осторожно постучал.

— Кто там?

Гоша внутренне собрался и сказал самым писклявым, самым тоненьким и безобидным голоском:

— Извините за беспокойство, ради бога! Это больной Полторацкий, из ТЭЧ, меня вчера положили с гриппом. Вы знаете, очень болит голова! Не могли бы вы дать мне таблетку цитрамона или анальгина?

Щелкнул замок, дверь открылась. Полторацкий состряпал на своей физиономии смущенную улыбку.

— Проходи.

Гоша робко прошел в приемный покой. Медсестра открыла стеклянный шкафчик и стала искать цитрамон.

Игорек внимательно оглядел девушку: высокая, стройная, на вид — лет двадцать пять. Симпатичная мордашка, белые кудряшки. Потянет. Теперь только вести себя по-умному.

— Вот, возьми таблетку. Сейчас запить принесу.

— Спасибо. Если можно, накапайте в стаканчик несколько капель валерьянки.

Медсестра пошла готовить раствор. Гоше нужна была валерьянка, чтобы забить резкий коньячный дух — некоторые девушки инстинктивно боятся пьяных ухаживаний. Кроме того, Ане совсем ни к чему знать, что больной Полторацкий пьет коньяк во время ее дежурства.

Аня принесла микстуру. Гоша разгрыз таблетку и медленно выпил пахучую жидкость, тщательно прополаскивая рот. Потом он сел на стул и закатив глаза, стал шевелить губами и тереть виски. Аня с удивлением смотрела на странного больного. Через несколько секунд Гоша открыл глаза и широко улыбнулся.

— Вы знаете, боль прекратилась! Честное слово, прекратилась! Спасибо вам, Анечка! Вы — волшебница, ангел-исцелитель!

— Ну что ты! Простой цитрамон, вот и все.

— Нет, нет, и еще раз нет! Очень важно, из чьих рук я получил эту прекрасную таблетку и чудесную микстуру! Заботливые руки и доброе сердце — вот главные причины исцеления! Доброта спасет мир, как говорил классик! Чем я могу воздать этот долг? Может быть, я смогу своим скромным присутствием скрасить ваше долгое и скучное дежурство? О, извините, бога ради, я до сих пор не представился! Меня зовут Игорь.

— Очень приятно!

Дурной пример заразителен, и Аня тоже стала кокетничать. Не теряя драгоценного времени, Игорек принялся угощать Анечку всевозможными байками и анекдотами. Анечка внимательно слушала, охотно смеялась. Почувствовав нужную кондицию собеседницы, Гоша плавно перешел к теме «Тяготы и лишения воинской службы». Всеми силами пытаясь выдавить у Анечки жалостливую слезу, Гоша трагическим звенящим шепотом рассказывал про родной уютный ШМАС такие кошмарные вещи, что можно было подумать, что это не учебка, а концлагерь. Гоша рассказывал о зверствах сержантов и издевательстве офицеров, о страшных физических и моральных нагрузках, об изнурительном труде несчастных курсантов. Гоша уже сам был разрыдаться от жалости к себе. Службу в Кирк-Ярве Полторацкий представил как логическое продолжение его мученической учебкинской жизни.

— Этот изверг, капитан Синявский, знал, что у меня больное сердце и слабые легкие! Он знал про это, мерзавец! И, тем не менее, он послал меня сюда, в этот чудовищный климат! Он сознательно загубил мне жизнь! И вот я здесь, в этом холоде и мраке! Мой организм не выдерживает испытания суровым Заполярьем! Кто знает, куда я попаду из лазарета завтра? Но главное даже не это! Самое тяжелое и ужасное — отсутствие милого, доброго лица, отсутствие любимого человека! Как мне тяжело среди этой грубой солдатни, среди этих моральных уродов, готовых растерзать тебя за малейшую провинность! Как мне не хватает элементарной человеческой теплоты, живого, искреннего участия, и, конечно же, нежной, преданной любви! Как мне тяжело!